Гегельнегоголь

Эффект Трампа

…прост. Трамп — воплощённый вздох фрустрированного, отчаявшегося, разочарованного в собственном обществе обывателя-буржуа: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!»

#Трамп

Политэкономия идеального.

Слова — это деньги Духа (говоря мирским языком: мышления).

Но можно ли купить на эти деньги истину?

Да — если сама эта валюта мышления обеспечена золотым запасом объективной действительности.

#klar_und_deutlich

I'm So Bored With The U.S.A.

Yankee soldier
He want to shoot some skag
He met it in Cambodia
But now he can't afford a bag

Yankee a dollar talk
To the dictators of the world
In fact it's giving orders
An' they can't afford to miss a word

I'm so bored with the U.S.A.
I'm so bored with the U.S.A.
But what can I do?

Yankee detectives
Are always on the TV
'Cos killers in America
Work seven days a week

Never mind the stars and stripes
Let's print the Watergate Tapes
I'll salute the new wave
And I hope nobody escapes

I''m so bored with the U.S.A.
I'm so bored with the U.S.A.
But what can I do?

I'm so bored with the U.S.A.
I'm so bored with the U.S.A.
But what can I do?

I'm so bored with the U.S.A.
I'm so bored with the U.S.A.
I'm so bored with the U.S.A.
But what can I do?

Move up Starsky
For the C.I.A.
Suck on Kojak
For the U.S.A…

#Clash

I'm so bored with the U.S.A.

…But what can I do?

И так постоянно на repeat’е, а сегодня просто День этой замечательной песни.

Круг или спираль?

Хм. Как-то раньше не заострял внимания, а тут подумал: частенько, говоря об истории (неважно чего: всего) мы произносим расхожую фразу — «на новом витке истории». Такая якобы-диалектическая, как будто глубокомысленная приправа к основной мысли. Всё как будто повторяется снова — но «с известными изменениями».

Но… это ни разу не диалектика.

У Гегеля образа спирали нет — но есть круг. «Философия есть круг», — отчеканил он в «Философии права».

И неслучайно: диалектика = полнота, завершённость, тотальность и конкретность мысли. Истина конкретна — но как может быть конкретна мысль, если она уже не познала что-то твёрдо, абсолютно, наверняка? Конкретность есть законченность. Истина есть законченность. И потому образ истины — круг.

Спираль же — это дурная бесконечность n + 1, вечное и бессмысленное нарезание — не кругов! — а оборотов.

Вселенная спирали — скучная вселенная вечной повторяемости, где всё уже было, меняется только историческая этикетка («соответствие эпохе» — о да, на этом мелком месте можно даже развить «глубокую» историческую философию!).

Мир спирали — мир неистинный, ибо в нём нет ничего конкретного, ничего твёрдого: всё же потом повторится на новом витке, который внесёт новую «конкретику», добавит + 1. Нет никакого смысла что-то вообще утверждать.

Более того, «спиральная» картина мира даже не может ответить человеку — а куда движется развитие, куда устремлена мировая спираль? Кто сказал, что это движение вверх, а не вниз? Где уверенность, что спираль — это всё ещё спираль, а не фатальный «штопор»?

Потому: теория спирали в итоге — это теория релятивистская, теория антиисторическая, одним словом — иррационалистическая. Политически: реакционная — ибо лишающая какого-то прогрессивного ориентира, не позволяющая целеполагать, строить цельную и законченную картину мира, без которой невозможно никакое разумное политическое действие.

В итоге, друзья выбор таков: или диалектический круг — или псевдо-диалектическая (на поверку: иррационалистическая, антидиалектическая) спираль.

#Гегель

Марксизм и философия.

В чём суть, в чём значение марксизма для философии? Марксизм — это единственная связь философии с реальностью, единственное средство от солипсизма, единственный раздражитель, не позволяющий философии впасть в блаженную летаргию.

«Единственный трезвый среди пьяных» — говорил Аристотель о положении Анаксагора в философии того времени. «Единственный трезвый среди пьяных» — скажу я о положении марксизма в философии современной.

#марксизм #Аристотель

Casus Napoleoni.

Во-первых: если считать Наполеона первым образцом прото-фашистского «вождя» — конечно, только обещанием, не исполнением, только зародышем, эскизом, предтечей, предзнаменованием уже настоящих «вождей» — так вот, если понимать Наполеона именно так, то становится понятным его культ среди таких людей, как доцент-расчленитель Соколов и напыщенный графоман-«маэстро» Понасенков.

Во-вторых: на примере Наполеона видна истина идеи Гегеля-Маркса об исторической повторяемости: полное своё выражение сущность истории никогда не находит сразу. Сперва она является как трагедия, но полностью и истинно выражается позднее, уже как фарс.

Так и с Наполеоном — точнее, с Наполеонами.

Одиссея Наполеона Бонапарта, пролетевшая как захватывающий роман, и увенчавшаяся таким же романтически-трагическим эпилогом на Св. Елене — имела своё раскрытие и завершение в фарсово-прозаическом Луи Наполеоне III, который был чистейшим образцом беспринципного политического вождя, популиста и авантюриста. По сути, этот племянничек Бонапарта и стал архетипом фашистского «лидера» новейшей истории.

У Наполеона Бонапарта строительство империи ещё было противоречивым — объективно это была экспансия бурно развивавшейся после великой буржуазной Революции французской промышленности — но субъективно Наполеон ещё мыслил свою империю в категориях предыдущей эпохи, это был своего рода романтический, и при этом ещё не распрощавшийся с антиабсолютистскими идеалами революции, империализм. Напротив, у Луи Наполеона — очевидно, в силу развившихся к тому времени общественных, капиталистических по своей сути отношений — сознание уже не расходилось с делом, это был империализм в современном смысле, империализм sans phrase.

Но империализм во главе с диктатором в новейшей истории — это синоним фашизма.

И потому если дядя (Наполеон I) был далёким прототипом фашистского вождя, то племянник (Наполеон III) стал уже архетипом.

#Наполеон #империализм

«Black Sabbath», русская литература и упыри.

Эта история началась давно: в начале 1840-х годов Алексей Константинович Толстой (один из трёх великих Толстых русской литературы: Алексей Константинович, Лев Николаевич и Алексей Николаевич) пишет цикл из трёх романтических новелл, объединённых общей темой вампиризма. Надо сказать, тема эта замыленной тогда не была: до «Дракулы» Брэма Стокера оставалось ещё почти полвека.

Трилогия начиналась новеллой «Упырь», а чуть позднее были написаны рассказы «Семья вурдалака» и «Встреча через триста лет». Причём, сам Толстой делал акцент на славянском происхождении вампиров-упырей:

«Незнакомец оглянулся, отошел от камина и, пристально посмотрев на Руневского, отвечал:
— Нет, я никого не ищу; мне только странно, что на сегодняшнем бале я вижу упырей!
— Упырей? — повторил Руневский, — как упырей?
— Упырей, — отвечал очень хладнокровно незнакомец. — Вы их, бог знает почему, называете вампирами, но я могу вас уверить, что им настоящее русское название: упырь; а так как они происхождения чисто славянского, хотя встречаются во всей Европе и даже в Азии, то и неосновательно придерживаться имени, исковерканного венгерскими монахами, которые вздумали было все переворачивать на латинский лад и из упыря сделали вампира. Вампир, вампир! — повторил он с презрением, — это всё равно, что если бы мы, русские, говорили вместо привидения — фантом или ревенант!»
(«Упырь»).

И, что интересно, «Семья вурдалака через столетие послужила сценарием (благо, она даже в оригинале была написана Толстым по-французски) для одной из киноновелл Марио Бавы, классика итальянских хорроров-джалло. Сама новелла была включена в фильм «Три лица страха» («I tre volti della paura»). В английском кинопрокате лента называлась броско: «Black Sabbath» («Чёрный шабаш»). В 1968 году афишу с названием фильма как-то перед репетицией увидели четыре молодых музыканта из Бирмингема. Название это настолько их впечатлило, что они решили взять его для своей группы — уж очень оно подходило к их музыке.

Так возникла группа «Black Sabbath», открывшая в рок-музыке гипертрофированно тяжёлое звучание и мрачную лирику. Вот свидетельство коренного романтизма рок-музыки. И, одновременно, пример могущества опосредований! — они сближают и роднят непосредственно далёкое и чуждое.

Об этом — и, конечно, о многом другом — будет во втором томе «Искателей Абсолюта». Уже скоро.

#Толстой #BlackSabbath

Казалось бы, причём здесь русская литература?

Страсти по диалектике.

Ответ Антону Сюткину.

6.

В завершение коснёмся «нарциссизма», который Антон находит у Гегеля и марксистов (надо полагать, этот эпитет и лично автору этих строк адресован). Заметим: себя, надо полагать, Антон к марксистам не относит. Ну, окей, самоидентификация всегда субъективна.

Во-первых, здесь товарищ Сюткин (сознательно или нет — неважно) использует приём амальгамы. Попросту: перекладывает с больной головы на здоровую.

Это не Гегель и не Маркс (говорить об абстрактных «марксистах» — значит замыливать тему) считают «свою» философию свалившейся неизвестно откуда, таким эгоистичным цветком истинной философии на поляне презренной «идеологии». Это не Гегель и не Маркс всё остальное мышление свели к «превращённым формам». Повторюсь: у Гегеля и Маркса нет речи о философии в стиле «выше-ниже». Мышление — одно и тотально, иначе оно не мышление.

Другой вопрос, что Маркс — справедливо — рассматривает всю послегегелевскую философию как деградацию, как пережившую саму себя. Тут надо или опровергать Маркса (чего Антон не делает), или оставить эти ничего не значащие шпильки («нарциссизм» etc).

А то, что Гегель «ставит точку» — так разве мышление не должно осмысливать себя, оглядываться на пройденный путь? Оно что, это мышление, есть рыбка в аквариуме, которая не помнит того, что было секунду назад? Напомню тривиальную истину: история есть тогда, когда произошедшее осознано. И это осознание всегда есть точка — как фраза, чтоб не превращаться в бредовый поток, должна всегда заканчиваться точкой.

Пенять Гегелю на «точку» — значит: пенять ему за историю философии, за то, что он посмел осознать исторический путь философии.

Поэтому, если не размазывать вопрос, то он стоит так: познан ли Абсолют человеческим мышлением — в конкретной форме гегелевской философии?

Если да, то вопрос закрыт. Дальше уже философия должна стать практикой, логика должна быть приложена к политике. Это уже Маркс.

Если нет — а для Антона, очевидно, нет — тогда:

А) всё тонет в болоте релятивизации — все чего-то познавали, познают, и будут познавать — но какой в этом толк, если это лишь «подведение итогов эпохе»? Разные эпохи — разные итоги. Какой тогда смысл в итогах других эпох, если это не единый процесс, имеющий общий итог? Какой вообще смысл был бы в этих бухгалтерских подсчётах, умозрительных сведениях духовного кредита с дебетом — если бы строчка «итог» никогда не появлялась? Сложно представить более бессмысленное занятие! Слава Гегелю, на самом деле философия не такова.

B) Более того: сквозь концепцию Антона явственно проступает та самая дурная бесконечность, вечное n + 1. Всегда что-то ещё философы накалькулируют, насознают. Получаются вечные сумерки мысли, где все кошки серы, все совы мудрости этими кошками уже пожраны и кое-кто постоянно норовит «орудовать молотом», разрушая и мышление, и человеческую цивилизацию как таковую.

Ибо надо уметь различать суть и явление. Мыслить, сознавать человек не перестаёт — и не перестанет, пока он человек. Это трюизм. Но что он сознаёт? Какую суть? Неужели так-таки ничего окончательно не познано? Но тогда приведите примеры: что существенно нового наосознавала, натворила философия (именно как философия, оставаясь философией) за последние почти 200 лет после Гегеля? Если исключить Маркса с его кардинальным решением вопроса, то — что же философия приобрела нового по сути, и при том не разрушающего сам Разум, саму философию?

Вопрос риторический, конечно.

С) Но что более важно: сам-то Антон откуда познал эту «абсолютную» мысль, что всё не абсолютно? Не сам ли Антон поставил свою релятивистскую точку (противоречие! — но это противоречие самого Антона) — и Гегель с Марксом писали только для того, чтоб он им «подвёл итог»? И кто тогда на самом деле строит «нарциссические схемы»? Ne te fabula narratur?

#Гегель #Маркс #диалектика #логика #Абсолют

Страсти по диалектике.

Ответ Антону Сюткину.

5.

Отдельно и кратко остановимся на фразе Антона о «мессианском» Субъекте-Объекте (у Гегеля, кстати, не Объект, а Субстанция — различие тонкое, но крайне важное: Объект лишь внешний и носит коннотации страдательные, Субстанция самостийна — в единстве с Субъектом это и есть Абсолют).

Антон, очевидно, хочет иронизировать: дескать, эти гегельянцы-марксисты, создали себе универсальное понятийное орудие — и так хотят сдвинуть мир с мёртвой точки! Вот ведь наивные!

Ирония Антона повисает в воздухе: ибо так он отвергает Гегеля с порога — ибо тот сказал, что в постижении этого тождества — «вся задача» человеческого мышления. Зачем тогда товарищ Сюткин, отвергая Гегеля по сути, использует его для формы? Не для того же, чтоб его, Гегеля, фальсифицировать?

Более того: перед нами вновь дуализм. Если Субъект и Субстанция не тождественны — то как Субъект может познавать Субстанцию? Тем более — как он может её изменять на практике? (А то, что он её изменяет — факт неоспоримый).

Но важнее другой вопрос: как сам товарищ Антон это «нетождество» познал, если он сам не причастен Субстанции, не тождествен ей? А если не тождествен — значит, не познал, значит ирония эта над «мессианским» Субъектом-Субстанцией неистинна и говорить о ней дальше смысла нет.

Страсти по диалектике.

Ответ Антону Сюткину

4.

Далее:

«Абсолют вынужден воплощаться в «превращённых формах», — говорит товарищ Сюткин и так хочет обосновать свою концепцию «превращённых форм».

Но дело в том, что Абсолют ничего никому не должен, и ничем не вынужден — иначе это был бы не Абсолют: если что-то может диктовать Абсолюту, вынуждать его, значит, это что-то существует помимо Абсолюта, независимо от него, значит — Абсолют не абсолютен, Абсолют — не Абсолют. И тогда сама фраза о «вынужденности превращаться» теряет всякий смысл. (Тут думаю, повторяются ходы мысли Шеллинга — не зря же Антон пропагандирует изобретённое им самим «левое шеллингианство»: Шеллинг (тщетно) бился над мнимой проблемой добра и зла в Абсолюте-Боге, как будто бы раздваивающей Абсолют, уничтожающей его. Не углубляясь, просто заметим: проблема была в том, что проблемы нет, проблема была просто ложно поставлена: на Абсолют Шеллинг перенес свои субъективные, квази-религиозные антиномии.).

Итак, Абсолют не может быть «вынужден». Думать иначе = исповедовать дурной дуализм (но тогда и приписывание Гегелю дуализма, с которого начинает Антон, уже не кажется случайным).

Абсолют, конечно, воплощается — «явление сущностно, сущность является». Но это не «превращённые» формы, это именно его, Абсолюта, формы. Надо только понимать: глупость непосредственно не причастна Абсолюту — так же как ложь причастна истине не напрямую, а лишь опосредованно, как её, истины, незнание.

Потому все формы постижения Абсолюта (по Гегелю, формы «Абсолютного духа») — поскольку это именно формы постижения! — есть совершенно истинные формы. Разве не истинна философия Платона? А Аристотеля? Тех же немцев-классиков? Истинна совершенно: объективно вся диалектика есть уже в диалогах Платона — другой вопрос, что понятно это только из философски более конкретной философии Гегеля. Творят философию всё же люди, познают себя в Абсолюте и Абсолют в себе люди — и познают через практику, конкретное отношение к миру. Поэтому всё отличие между Платоном и Гегелем, если оставить в стороне professorischen Nuancen — это отличие в степени конкретности. Это не «выше» и не «ниже» (Гегель сам это повторял неоднократно), не «лучше» или «хуже» — это разные степени конкретности.

Говорить же о «превращённых» формах — значит, сводить всю историю мысли, всю философию к презренной «идеологии» (я, кстати, такое одностороннее понимание идеологии не разделяю, но это отдельная тема). Говорить о «превращённых формах» — значит: релятивизировать философию, тем самым и Абсолют, то есть: уничтожать объективную истину, диалектику.

При этом, на мой старый вопрос: откуда же взялось «непревращённое» мышление, всё сведшее к «превращённому» — на этот вопрос ответа как не было, так и нет.

И да, не надо ссылаться на «ложное сознание» у Маркса. Сам он себе этот вопрос — а откуда взялся ты сам, обладатель «неложного» сознания? Не из Воронежа ведь, наверное? — этот вопрос он себе, похоже, задавал. И потому позднее этой абстрактной конструкцией не оперировал. (И да, «Немецкую идеологию», которая пестрит этой фразой, они с Энгельсом не издали — и не случайно. Но это специфическая тема марксистской экзегетики).

Страсти по диалектике.

Ответ Антону Сюткину.

3.

Трактовав — при всех уважительных оговорках — Гегеля как дюжинного дуалиста, товарищ Сюткин и всю Логику-диалектику сводит к «царству теней».

Думаю, из сказанного уже ясно: это не понимание Гегеля, это понимание Антона Сюткина.

Понимание, надо сказать, не новое, присущее далеко не одному Антону. Ещё в 1845 году Штирнер в своём «Единственном», этой философской библии анархического нигилизма и политического иррационализма, третирует всю философию — и Гегеля в первую очередь — как «царство призраков», покушающихся на жизнь живых.

Скажете: ну и что с того? Да то: перед нами один и тот же ход мысли — предельно субъективный метод, предельно субъективистская (и потому нигилистическая) трактовка диалектики. Но нигилизм по отношению к диалектике — поскольку она есть логика разума человеческого и Разумности мирской — есть разрушение разума, иррационализм, который, несмотря на все благие субъективные намерения своих проповедников, всегда политически ведёт вправо.

Потому, чтоб не уйти вправо политически, надо оставить философские разговоры о логике как «царстве теней».

Страсти по диалектике.

Ответ Антону Сюткину.

2.

Вся задача, point of entry в диалектику — понять Идею неразрывно, тождественно с её инобытием, с предметным миром. Диалектика — это не «мысль Бога за секунду до сотворения мира». Диалектика (если уж в таких, квази-религиозных категориях изъясняться) — это мысль Бога, творящего мир, одновременно (поскольку время возникает тут же) и проект, и его осуществление.

В отрыве от бытия никакая логика, никакое идеальное не существует. И наоборот: нет бытия без идеального. Пример из области физики: сможете ли представить себе закон всемирного тяготения — закон идеальный, как и все законы физики, ибо он частный случай Абсолютной Идеи — без самого мира? Нет, невозможно, нонсенс.

Для понимания: не было такого, что Идея существовала до мира, а потом как-то его или сотворила, или он сам (непонятно как) возник, и она, Идея решила этот мир пронизать собой. Нет: мироздание и Абсолютная Идея всегда есть лишь вместе. Поэтому Гегель тысячи раз повторяет: настоящее понятие — как осознанная, понятая человеком суть Абсолютной Идеи — всегда должно существовать предметно, а не только в светлой голове мыслителя.

Почему же тогда Гегель говорит про инобытие Идеи? Потому что тождество — всегда противоречиво. (Это азбука диалектики). Потому что материальный мир — носящий в себе Идеальное — не есть сам идеальное. И не переставая быть материальным, этот мир (во всеобщем человеческом мышлении) открывает себе свою истину, своё Идеальное — Идея возвращается к себе. Но сам открыватель, Абсолютный Дух, философ (в котором воплотилась вся материальная и интеллектуальная культура) не перестаёт же быть материальным, предметным существом, верно? Именно: но таково было и первотождество при сотворении мира. Откуда я это знаю? — Логика, друзья мои, логика.

Можно конечно, привести начётническое возражение: дескать, сам же Гегель говорит о категориях Логики как о «чистых сущностях»? Но надо же за словами видеть суть! Так и с «чистыми сущностями»: они объективно есть — как Идеальное, находящееся в тождестве со своим материальным — но чтоб их познать, мы должны разумом же, который есть Идеальное в нас, отсепарировать эти сущности от их воплощения. Так же, как мы говорим об уме человека, абстрагируясь от его физических данных (существуют они всегда неразрывно, конечно).

А что, нельзя без этого разделения обойтись? — Нет: если мы хотим хоть что-то познать, мы должны выделить познаваемое из тотальности всего и рассматривать его отдельно (не теряя из виду базовую тотальность). Если же не разделять — тогда раздолье для мистики и прочих глупостей иррационализма.

Как видим, «простой», по словам Антона, пример оказывается далеко не простым.

Но отсюда и всё дальнейшее.

Страсти по диалектике.

Ответ Антону Сюткину

Антон начинает свой ответ на предыдущую мою эпистолу тем, что Абсолют («абсолютное основание») кажется ему шатким.

И здесь уже вопрос. Шаткость Абсолюта? Или шаткое понимание Абсолюта? Что ж, с этого и начнём, разберёмся с тем, как товарищ Сюткин понимает Абсолют.

1.

Гегель нигде не говорит о том, что «его Логика существует до возникновения мира», как это утверждает Антон.

Во-первых, что это за «его» Логика? О чём вообще идёт речь? Что, Гегель считал, что его книга — «Наука логики» — существовала до сотворения мира? Уверен, Антон не это хотел сказать.

Но если не скатываться в абсурд, тогда речь идёт о Логике как диалектике, как Идеальном мироздания. Но здесь я снова повторю вопрос: как такая логика-диалектика может быть сугубо «его», гегелевской то есть?

Либо она действительна, реальна, wirkliche Dialektik— и тогда она не может быть «его», ибо она наша, поскольку каждый из нас в мире и от мира сего.

Либо, напротив: эта логика-диалектика лишь выдумка Гегеля — вот только при таком «подходе» и можно употреблять это притяжательное местоимение «его»: она только Гегеля, и ничья ещё. Ибо истина всегда всеобща, и только ложь оригинально-индивидуальна.

Отсюда следуют многие выводы: релятивизация, субъективизация любого знания вообще, философии в частности — в итоге: иррационализм, аннигиляция науки, объективной истины, разумного мышления и философии как его высшей формы. Хотел ли Антон таких выводов? — сомневаюсь. Но тогда и речи быть не может про какую-то автономную, именно «его», Гегеля, Логику. Конечно, это не отменяет определённой специфики системы Гегеля — но понятой она может быть лишь как конкретное развитие единой диалектики как таковой.

Во-вторых, даже если речь идёт об истиной, одной и единой Логике мира — правда, «в исполнении» Гегеля — невозможно приписать этому «исполнителю» мысль о существовании диалектики где-то вне мира.

Иначе получается, что Гегель — такой недалёкий дуалист: вот у него Идея (Логика, диалектика) — а вот мир. «И им не сойтись никогда…»; и никакой связки между ними трактовка Антона не предполагает — напротив: пропасть, hiatus, Zwiespalt.

Хотел ли именно это сказать товарищ Антон? Считает ли он Гегеля дюжинным дуалистом? — вряд ли. (Для этого надо вовсе Гегеля не понимать, этого я за Антоном заподозрить не хочу). Но тогда зачем такие формулировки, откуда такое (не)понимание тотально-монолитного, диалектического мониста Гегеля?

Да, но ведь Гегель сам говорит об Абсолютной Идее, её инобытии в природе и возврате к себе в Духе (мышлении человечества).

Именно так.

Но опять же, понять диалектику можно лишь диалектично, уж пардон за трюизм.

Почему Идея у Гегеля не существует «до мира»? Просто потому, что «до» — уже предполагает время. Но время не существует без мира — это лишь фиксация изменений, произошедших в материальном мире. По сути, время — это общее имя для первых трёх категорий Логики: бытия-небытия-становления, переведение их в плоскость «длительности», и потому получившее не только качественное, но и количественное измерение — то есть: меру. (Надо ли говорить, что качество-количество-мера — следующая триада логических категорий?)

В итоге: без бытия нет времени. (Почему, кстати, Гегель и не уделяет этому вопросу о времени внимания: объективно он тривиален, а субъективные спекуляции вокруг времени разбирать неинтересно, да и бессмысленно).

Итак: без предметного бытия нет времени. Отсюда: до сотворения мира времени не было и быть не могло. Потому приписывать Гегелю эту странную мысль («Логика существовала до мира») — ну… совсем неправильно. И объяснить такое приписывание можно только перенесением своих представлений (как формы до-логического мышления, развивающегося в чувственных образах) на философию, которая понятийна и к представлениям несводима.

Страсти по диалектике.

Продолжаем начатый на берегах Невы сентябрьский разговор с Антоном Сюткиным о диалектике, иррационализме и судьбах философии.

Антон уже отвечал на моё предыдущее послание. Нижеследующий длинный текст — мой ответ на ответ Антона.

Да, жанр получается такой — эпистолярный, в формате открытых писем друг другу в Телеграме. Со всеми минусами заочной полемики. Возможно (и даже наверняка) многие острые моменты несогласия в личной беседе, за кружкой крафта или рюмкой чая разрешились бы проще и быстрее — но что уж делать.

И да, несмотря на всю принципиальность полемики — она остаётся товарищеской. Кстати: вот пример понятия «тождества» противоречить и спорить могут лишь те, у кого есть объединяющая общая суть, некое общее третье. У нас это общее — стремление к истине, к тому, чтоб разум не оставался лишь умозрительным понятием, чтоб сама реальность стала разумна.

Итак, благословясь, начнём — точнее, продолжим.

Шпенглер вместо Маркса или Левый снаружи, правый внутри.

2.

Таков бэкграунд этого Берарди, вытащенного из своего операистского небытия нашими философствуюшими левыми.

О чём же он пишет? Если вкратце: его сильно волнует «деменция» мира, всей нашей цивилизации.

Времена, действительно, «безумные» — но постойте-ка! Сам этот эпитет «безумные» — не есть ли он лишь синоним для неспособности понять конкретную историческую действительность? Не мир безумен, а его иррациональный «критик» неумён. Нет ничего проще: объявить всё безумием, да и баста! Очень удобная позиция! — но удобная для чего? Для защиты самого этого, якобы, безумного мира! (Как в той песне: «Дай мне сойти с ума, ведь с безумца и спросу нет…»).

На самом деле, мировая история, какой бы кровавой и жестокой она ни была — не безумна, она совершенно разумна, у неё есть своя Большая Логика, всегда пробивающая себе дорогу через совокупность человеческих глупостей.

Конечно, Берарди так не считает. Он видит явление, а не его суть, видит только то, что на поверхности. И это поверхностное он пытается (уже противоречие!) обосновать. А как обосновать иррациональное? — другим иррациональным!

Потому Берарди с порога ссылается на Шпенглера, на его «Закат Европы», на его теорию «культурных циклов», сводящую человека к животному, а человеческую цивилизацию — к природному процессу. Правда, Берарди делает вид, что он как будто не в курсе этих выводов из Шпенглера, как будто не знает, что Шпенглер — один из идейных прародителей фашизма.

Но, конечно, он только делает вид… Потому что дальше у него идёт как-бы-остроумная (на самом деле, тупоголовая) череда аналогий, натянутых силлогизмов: старость безумна — мир наш безумен — значит, он стар — значит, ему скоро конец (не капитализму, а миру, человеческой цивилизации, как таковой).

Это — ни что иное, как безоговорочная капитуляция перед капитализмом, который Берарди вроде бы собирался критиковать (кстати, на себя пожилой теоретик свою теорию деменции — что показательно — не распространяет. Типично для субъективиста-иррационалиста: все вокруг безумны, один я умён).

Это именно капитуляция, ибо: какой смысл за что-то бороться, если мир безнадёжно безумен и обречён? Смысл протестовать против жестокости империалистической политики? — ведь чем хуже, тем лучше (намекает Берарди).

Перед нами — всё тот же истерический крик отчаявшегося мелкого буржуа: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!» — крик, над которым первым поиздевался ещё Маркс.

И если впервые это мелкобуржуазное отчаяние использовал прото-фашистский диктатор Наполеон III, то потом это отчаяние стало обычной, необходимой и достаточной, психологической почвой для любого фашистского режима.

И это же отчаяние сеет как бы «левый» теоретик Берарди. Хотя вопрос: а для кого он левый? Метод свой он берёт у прото-фашиста Шпенглера, политическое он сводит к антропологическому (а отсюда уже полшага до измерения черепов), перед империалистическим капитализмом он капитулирует сам и обезоруживает других, философски невинных читателей.

Поэтому объективно Берарди— совершенно правый, даже фашистский мыслитель. Comunofascista, так сказать. (Кстати, ничего удивительного: история итальянской политики полна таких противоестественных союзов и колебаний отдельных активистов между правым и левым флангом. Есть даже неплохой — прокоммунистический! — фильм на тему, так и называется: «Comunofascista», рекомендую).

Но чёрт с ним, с этим старым итальянским лево-правым «теоретиком». Хуже то, что его сейчас поднимают на знамя — кто? — некоторые российские левые. Но горе кораблю, который капитаном берёт матроса с затонувшего судна.

Правда, во всей этой глупости, во всём этом иррационализме — как в любой истории — светится объективная логика и разумный вывод. И этот вывод прост: левым пора выбросить на свалку истории всех этих погорельцев 1968 года, забыть о них — и на основе азбуки Маркса писать уже свою собственную, не заимствованную повесть.

#Берарди #Шпенглер #иррационализм #Маркс

Шпенглер вместо Маркса или Левый снаружи, правый внутри.

1.

Philоsophy Today перепостили перевод свежей статьи Франко «Бифо» Берарди.

Тут всё очень симптоматично, показательно: и сам этот Берарди, и статейка его, и почитание Берарди за «левого теоретика».

Что многие наши левые интеллектуалы — от идейно-теоретического голода — готовы с жадностью проглотить любую прогорклую кашу с кухни позавчерашних евро-левых — это факт известный и легко объяснимый.

Все настоящие теоретики-марксисты закончились у нас на рубеже 1970-80-х: один (возможно, сознавая неизлечимость советской системы) перерезал себе горло, другой просто угас, успев состариться в бесконечных и бесплодных битвах на эфирных полях эстетики. После Ильенкова и Лифшица у левых в России уже не было настоящих, понимающих «за философию» теоретиков. Были конечно, левые публицисты, даже поэты были — но публицист — не теоретик, поэт — не мыслитель.

И хотя, мягко говоря, было что осмыслять — крах Союза в 1991 году ни много, ни мало, дал начало новой эпохе — осмыслять было некому. (Опять же, неслучайно: крах коммунистического проекта максимальную реакцию породил именно в странах этого проекта. Но это отдельная большая тема).

Российские левые остались без картины мира и без мировоззрения (учение Маркса, как бы верно оно ни было — есть лишь всеобщее начало критического осмысления социальной реальности. Но, чтобы отвечать исторической действительности, это учение само необходимо конкретизировать в соответствии с действительностью. Так же, как литература не заканчивается на азбуке, хотя без неё возникнуть не может).

Отсюда — некритическая любовь у наших левых интеллектуалов ко всему, доносившемуся из-за рубежа и имевшему при этом бирку «актуальная левая теория». Trade mark, своего рода.

Вот так и с этим «Бифо» Берарди. В последнее время итальянских операистов стали здесь вдруг, ни с того, ни с сего, регулярно переводить (ещё в «нулевых» переводили Антонио Негри, потом Паоло Вирно, потом добрались и до «Бифо»).

Вся эта компания — итальянские операисты (по-русски: «рабочисты») — мелкие буржуа, начитавшиеся Маркса, разочаровавшиеся в нём после поражения 1968 года — и начавшие его усиленно ревизовать, фальсифицировать и критиковать. К рабочим «рабочисты» шли с абсурдно-утопическим (и, опять же, предельно субъективистским) лозунгом:«Ноль работы и полный доход, автоматизировать всё производство целиком». (Не останавливаясь подробно, скажем лишь, что лозунг этот уводил в сторону от настоящего вопроса о производственных отношениях и их радикальном изменении. Автоматизировать всё и балдеть, как Емеля на печке — это, без решения вопроса о форме собственности на средства производства, бессмысленная сказка, не более. Сама автоматизация ничего не решает).

Рабочие, однако, были бóльшими реалистами, в сказки не верили, потому «операистской» революции не случилось. Разочарование от этого у операистов лишь нарастало — и вот они уже участвуют (как идеологи — и активисты) в «Красных бригадах», печальная история которых хорошо известна. Подменив Маркса субъективистскими фантазиями, подменив классовую борьбу индивидуальным террором, операисты, по сути, уничтожили себя как политическую единицу и дискредитировали левую теорию как таковую (да, с другого фланга — и по-другому — эту же работу по дискредитации проделали просоветские бонзы итальянской Компартии, но операистов это не оправдывает).

#Берарди #операизм

К сути одного афоризма.

Философия — идея идей.

Деньги — товар товаров.

Отсюда:

«Логика — деньги Духа». (Маркс)

Духа — то есть: мышления и мира, которому это мышление адекватно и тождественно.

И вот эти-то «деньги» — действительно «решают всё».

#Маркс #деньги #логика

«Нобелевка» за «сон золотой».

3.

В сухом остатке получается экономика без экономики. В заслугу вчерашним лауреатам ставят внимание к надстроечным явлениям — но, во-первых, Боже мой, какая новизна, какой секрет Полишинеля! Значимость настройки уже в до-Марксовы времена была очевидна. Тоже тенденция: современные общественные «науки» настолько идеологизированны, что не помнят собственной истории (иначе пришлось бы брать в расчёт Маркса), и потому постоянно изобретают велосипед.

Во-вторых, Аджемоглу и Ко не только обращают внимание на надстройку, они её фетишизируют, абстрактно абсолютизируют. По сути: извращают, фальсифицируют её суть.

В итоге очевидные ответы на вопросы скрыты в тумане ложного метода, произвольной манипуляции с фактами, и, самое главное: субъективно невозможного понимания объективной сути. Ибо для буржуа признать, что противоречия их собственной системы неразрешимы посредством паллиатива, признать, что тут требуется совершенно иной подход — признать это для буржуазного сознания равно самоубийству.

А самоубиваться это сознание, понятно, не хочет.

Поэтому нужна очередная убаюкивающая сказка — убаюкивающая как сами «элиты», так и «население» их «инклюзивных» стран. Да и для «экстрактивных» сгодится.

В общем:

Слава Нобелевка безумцу,
Который навеет
Человечеству сон золотой!..

#Нобель #Аджемоглу #экономика