(ч.2) Здорово, когда можно набрать коллектив лояльных делу профессионалов – это мечта. Но мечта эта почти никогда не сбывается. В людях редко можно встретить практическую идейность, обычно идейность касается не их собственной деятельности, а деятельности других людей – так куда проще, приятнее и ни к чему не обязывает. Потому, как показывает практика, набрать людей лояльных непосредственно начальнику обычно куда проще, особенно если начальник хорошо играет в социальную игру и умеет нравиться.
Выходит, что если руководитель хочет успешно завершить объемное и сложное дело, то он в любом случае не может игнорировать необходимость обеспечения определенной степени лояльности рабочего коллектива. Если получается набрать лояльных делу людей – отлично, но все такими точно не будут. Для обеспечения требуемой стабильности рабочий коллектив необходимо будет доукомплектовывать из лояльных непосредственно руководителю сотрудников. Но и их в общем случае не хватит – надо будет добирать «нелояльных». И тут очень важен такой параметр сотрудника, как «говнистость».
«Лояльность» – это приверженность человека чему-то или кому-то конкретному, а «говнистость» – глобальный когнитивный фильтр, через который человек пропускает всё свое взаимодействие с окружающим миром. «Говнистый» человек склонен индуцировать любые негативные оценки, гипертрофируя их на уровне личной рефлексии, что приводит к повышенному уровню «ой, все» реакций на любые шероховатые рабочие ситуации. Для очень «говнистого» человека шероховатой может стать любая рабочая ситуация, т.к. он способен отмасштабировать даже микронные неровности, превратив их крупный наждак. И, поверьте мне, даже если вы ну очень умный профессиональный профессионал, но при этом обладаете развитой «говнистостью», то ваша практическая ценность как работника все равно стремится к нулю.
Значит ли все мной написанное, что склонность к формированию «лояльных» коллективов всегда суть благо? Нет, конечно, но «лояльность» – это тоже очень важный параметр сотрудника, который рассматривается наряду с «профессионализмом» при принятии решения о выборе того или иного кандидата. И, да, зачастую разумно выбрать менее «профессионального», но более «лояльного» сотрудника. Если руководитель ориентируется только на «лояльность» и не принимает во внимание адекватность формируемого коллектива поставленным задачам, то это, конечно, херня. Вообще, хорошо бы, чтобы люди подумали, прежде всего, о степени своей «говнистости»
(ч.1) Лояльность. Базовым является негативное отношение к приоритизации такого параметра, как «лояльность» при выборе сотрудников. Считается, что если руководитель собирает вокруг себя именно лояльных людей в ущерб другим их качествам, то это дефект и такой коллектив будет служить исключительно цели сохранения указанного руководителя «у власти», будучи, при этом, менее эффективным, чем коллектив, отобранный на основе «профессионализма».
С одной стороны это, конечно, правильно, и при прочих равных лучше отбирать людей максимально «профессиональных», т.е. максимально адекватных тем задачам, которые перед ними будут поставлены. Но часто ли вы сталкиваетесь с этим самым «при прочих равных»? Коллектив, перед которым стоит объемная задача, всегда должен иметь какую-то точку синхронизации усилий, т.к. в противном случае это уже не коллектив, а толпа, склонная к распаду. И точкой синхронизации может выступать только руководитель этого коллектива, т.к. никакого другого обобщающего феномена у всех членов коллектива в общем случае нет.
Синхронизация с другими людьми (ввиду того, что мы все нетождественны), это всегда отказ от части своих требований – достижение «консенсуса». Чтобы реализовать любую объемную задачу каждый член коллектива должен идти на такой отказ от части своих требований регулярно, т.е. недостаточно, чтобы люди удачно синхронизировались один раз, нет – это должно происходить системно. Получается, что множество людей должно постоянно идти на отказ от своих требований, но ради чего? Если ради куска хлеба – не вопрос – у людей просто нет выбора. А если выбор есть?
Если у людей есть выбор (они могут просто «плюнуть на все» и свалить на другую работу, например), они будут систематически поступаться своими хотелками в одном из двух случаев: 1) ради того, чтобы их хотелки не противоречили хотелкам руководителя независимо от того, какой эффект это будет оказывать на прогресс дела (личная лояльность, признание авторитета); 2) ради того, чтобы их хотелки не мешали прогрессу дела (лояльность задаче). Во втором случае сотрудник уже не будет столь толерантен к «самодурству» начальника (если он поймет, что начальник запарывает дело, то уйдет). Но, понимая, что начальник все же является единственной точкой синхронизации усилий, без чего будет невозможно завершить важное для сотрудника дело, он сам будет куда менее склонен к «самодурству на местах» и эмоциональным решениям из разряда «ой, все».
(ч.2) Если Трамп так и не получит контроль над Конгрессом, то его текущая каденция будет относительно бесплодной и США продолжат бултыхаться в киселе внутренней неопределенности. Если возьмет, то есть вероятность попытки некоего «политического стартапа» от молодого и перспективного стартапера Трампа. Т.е. он попробует каким-то образом перезапустить систему управления в США – актуализировать либеральную повестку, усилить протекционизм в экономике, простимулировать развитие «внутренней» промышленности, прижать миграцию, ввязаться в очередной раунд торговой войны с Китаем и т.п. Чем это все закончится решительно непонятно – США может стать лучше (чего нам не надо), а может поплохеть в край ввиду обострения подковерной грызни элит. Второй вариант тоже, как ни странно, плох, т.к. если США вдруг начнут коллапсировать, это вызовет настоящее цунами от обрушения колосса. Нам выгодно именно чтобы они медленно вялились без резких движений.
Вообще, скорее всего, сейчас наступает достаточно длительный период правления республиканцев (если все по швам вдруг не разъедется) – у Трампа хорошая скамейка авторитетных запасных – Карлсон и Маск. И тот и другой вполне могут стать материалом для следующих президентов. Думаю, после Трампа тоже будет республиканец, причем два срока.
Может ли у нас с Трампом быть совпадение интересов? Сложно сказать. Снять с нас санкции? Нахрена? Например, главный спонсор Трампа – Тимоти Меллон, нефтепромышленник, которому нужна дорогая нефть и рынок сбыта. Закончить войну на Украине? Да, Трамп про это много говорил, вот только вспомнит ли он об этом, заняв кресло? Мне говорили, что, мол, среди топовых спонсоров Трампа нет оружейных концернов – так их нет и среди официальных топовых спонсоров Харрис. Но при этом оружейные концерны, вернее различные структуры, которые владеют пакетами акций этих концернов, спонсировали обоих кандидатов. Трамп хочет развивать внутреннюю промышленность, создавать рабочие места внутри страны – производство оружия может дать огромное число достаточно квалифицированных рабочих мест, т.ч. совсем не в его интересах мешать военному производству.
Трамп говорил вовсе не о том, чтобы перестать производить и продавать оружие, нет, он говорил о том, что Европа должна покупать больше американского оружия, что она должна не просто размещать у себя военные базы США, а еще и деньги платить. Это совсем не про завершение всех войн в Европе, т.к. чем выше в Европе накал военной истерии, тем проще лоббировать увеличение бюджетов на оборону.
Может быть, Трамп захочет форсировать завершение войны на Украине, пойдя на всякие приятные нам уступки, чтобы освободить себе руки для потенциальной горячей войны с Китаем? Поймите, Трампу вообще не нужна горячая война с Китаем. Подогревающая европейские оборонные бюджеты война на Украине – это выгодно, а война с Китаем, в которую придется вписываться кровью – полное дерьмо. Может ли его так беспокоить судьба тайваньского производства микрочипов, что он затеет горячую войну ради сохранения контроля над ним? Дело в том, что сейчас в США, в т.ч. при участии Маска, огромные деньги инвестируются в создание внутренних производств микрочипов. Если смотреть с этой точки зрения, то в какой-то момент США даже станет выгоден переход тайваньских мощностей Китаю – можно будет разогнать антикитайскую истерию в своих сателлитах и забрать весь этот рынок сбыта микрочипов себе, устранив таким образом конкуренцию с тайваньскими производителями.
Короче ничего хорошего в приходе Трампа к власти для нас нет. Будем посмотреть, но я не вижу никаких предпосылок к тому, что он будет мотивирован снимать с нас санкции или форсировать завершение войны на Украине. Может, даже, оно и к лучшему. Наши либералы в свою очередь могут не переживать – глобальные НКО никуда не денутся, деньги на продвижение демократических ценностей продолжат поступать, Голливуд тоже продолжит снимать кино с дайверсити повесткой, если она вам нравится. А что еще надо для счастья? Если что-то еще надо – скажите, я посмотрю, что можно сделать
(ч.1) Выборы, Трамп. Стоит высказаться по выборам в США, но больше не потому, что они меня сильно интересовали, а потому, что многие россияне им почему-то придают очень большое значение. Причем в либеральном сегменте я фиксирую чуть ли не траур – люди реально расстроены тем, что Трамп победил, более того, далеко не все из этих людей получают грантовую поддержку из структур, связанных с демократами, т.е. это вполне искреннее расстройство. Не расстраивайтесь вы так – американская демократия если и под угрозой, то не больше, чем до выборов.
Сами выборы закончились вполне ожидаемо. Победа Камалы тоже была возможна, но если бы она победила, то я бы удивился, а так я совсем не удивился. После такого удачного покушения и неспособности стабилизировать Байдена все было понятно. Да, опросы общественного мнения говорили о том, что Камала опережает Трампа, но учитывайте «фактор свидетеля». Все-таки медийное пространство в США контролируется, по большей части, демократами и они инсталлируют людям определенные популярные представления о прогрессивности демократических идей, плюс Камала женщина, да еще и смуглая. Как-то неудобно говорить интервьюеру рейтингового агентства, что вы за заносчивого оранжевого мужика, не любящего мигрантов. Я к тому, что если к вам подойдет интервьюер и спросит «дрочите ли вы», то высока вероятность, что вы ответите «нет», но если потом вы будете анонимно голосовать за отказ от мастурбации в обмен на, например, снижение НДФЛ на 1%, то я совсем не уверен, что вы от нее откажетесь. Так и тут – в укромном уединении кабинки для голосования можно и оранжевого мужика выбрать, уж слишком сильно демократы обосрались с Байденом.
Желательна ли была его победа для россиян? Не уверен. Все, что будет делать Трамп, никоим образом не будет ориентировано на пользу России. Он будет делать то, что соответствует его интересам, в т.ч. его представлениям о Прекрасной Америке будущего. И, естественно, он будет отдавать полученные политические кредиты тем, кто поддерживал его президентскую кампанию, кто помогал решать проблемы с законом, кто обеспечивал медийную заметность и т.д и т.п. – у Трампа много долгов. Нам его деятельность может быть полезна только чисто случайно – при совпадении его интересов с нашими.
С точки зрения прогнозируемости Камала совершенно точно была для нас предпочтительнее – Путин не шутил. Она – понятный форматный политик, не обладающий никакой самостоятельной политической волей, который действовал бы четко в рамках известной нам повестки. А вот Трампа хрен поймешь – с одной стороны он тоже связан множеством обязательств, с другой стороны человек уже старый и очень своенравный, может выдавать коленца. Опять же прическа эта отвратительная.
Чего ждать от его каденции? Сразу скажу – основное, на что хочется рассчитывать, так это на то, что он не сможет получить контроль над Конгрессом. Дело в том, что Сенат уже под контролем республиканцев, но вот Палата представителей пока еще нет и, вполне возможно, республиканцы так и не смогут взять там большинство. Если возьмут – хреново – Трамп будет очень дееспособен. Если не возьмут – отлично – он будет весьма ограничен во многих своих начинаниях.
(ч.2) Есть смысл. Понятно, что вы едва ли захотите, чтобы ваши коллеги, с которыми вам необходимо координировать рабочие процессы, увлекались постиронией, но то коллеги. Есть же люди, с которыми вы поддерживаете ни к чему не обязывающее бытовое общение. А еще есть те, кто, будучи артистами разговорного жанра аки «блогерами», просто заливают вам в уши словесную жвачку. От блогера вам вообще ничего не надо кроме «развлечения» и даже если он постоянно занимается постиронизированием, с серьезным видом выдавая придумываемые на ходу утверждения разной степени провокационности, вы быстро понимаете, что вам на самом деле нет дела, правда это или нет. Совершенно неважно, что говорит человек и насколько это соответствует хоть чему-то – лишь бы говорил. В конце концов, какая разница, как оно было, что есть и чего будет – что от этого меняется? Ровным счетом ничего. Причинно-следственные связи не важны, важен только текущий момент и испытываемые в этот момент эмоции. А когда человек говорит что-то, не обремененное никакими предпосылками, что-то случайное, то это даже может быть интереснее слушать – больше разнообразия, больше неожиданности, лучше сенсорная стимуляция (сенсорный отклик подавляется, если он ожидаем). Важно только, чтобы вам нравилась мелодика голоса говорящего.
Более того, и для самого говорящего постироиния крайне выгодна – когда в твоих словах отсутствуют причинно-следственные связи, когда ничего ни из чего не следует и ничего не имеет реального значения, тогда с говорящего взятки гладки. Он никого ни к чему не призывает, ничего не утверждает, ничего не предлагает, никого не оскорбляет – все это просто набор слов, постирония.
Может ли ограниченное проникновение постиронии в совеременную популярную культуру привести к последующему ее проникновению в бытовое общение, а затем и в рабочие коммуникации? Да, я бы даже сказал, что в соответствии с логикой развития постмодернистской культуры – не может, а должно. Вы можете задаться вопросом – так как же тогда работать, если рабочая коммуникация станет случайной? Дело в том, что, в соответствии с постмодернистским визионерством, человечество должно в какой-то момент прийти в такую точку своего развития, что его существование будет поддерживаться уже независимо от деятельности или бездействия людей, понятно? Это значит, что в логике постмодерна любой жизненный путь равноценен любому другому. Любое действие или бездействие равно хорошо, ну или равно ничего не значит, а еще точнее – значит ровно то, чего хочет конкретный человек.
В качестве младенческих проявлений подобной логики «равноценности» можно рассматривать, например, современное искусство – да, я скомкал салфетку, положил ее на кучу говна, залил все это расплавленным свинцом, свинец застыл – готово. Можно выставлять рядом с каким-нибудь «Портретом молодой женщины» Боттичелли, людям будет так же интересно, а, возможно, и еще интереснее.
Смысл постмодерна именно в том, чтобы демонтировать любую иерархию, убрать любую ограничивающую структуру, упразднить причинно-следственные связи и сделать ничего не значащими результаты любых слов и действий. Вернее так – любые слова и действия должны значить ровно то, что человек хочет, чтобы они значили. При этом разные люди могут совершенно по-разному воспринимать слова и действия без необходимости как-то синхронизироваться друг с другом. Это некий идеал общества постмодерна. Вот и все.
Хотим ли мы к такому обществу постмодерна прийти? Наверное, если все будет развиваться так, как развивается сегодня, то у нас нет выбора. Если от наших действий или нашего бездействия в какой-то момент действительно не будет ничего зависеть, то мы автоматически превратимся в общество идеального постмодерна, а я смотрю на динамику развития людей и понимаю, что я хочу, чтобы в какой-то момент от нас уже ничего не зависело
(ч.1) Постмодерн. Философия иногда демонстрирует просто возмутительно наплевательское отношение к тем, кто пытается к этому источнику невероятной мудрости припасть. И у меня сложилось ощущение, что чем меньше у философов остается «незанятых» тем, на которые, не владея толком ничем, кроме знания философии, мятущегося ума и острого слова, можно что-нибудь написать, оправдав свое существование, тем больше их работы становятся похожи на «салатные» комментарии в соцсетях. Хочу воспользоваться этой аналогией, как всем нам тут понятной.
«Салатным» я называю комментарий, в котором много всего написано, причем написано без ошибок и в окрестности каждого слова стоит еще пять, которые с ним как-то по смыслу соотносятся, но в целом решительно непонятно о чем автор комментария хотел поведать. Ему было сложно или долго формулировать все это так, чтобы оно было однозначно понятно стороннему человеку, не погруженному в авторский контекст, ну он и накрошил салата – авось разберутся. А если что-то будет непонятно, так тем лучше – умнее выглядит.
Не хочу, конечно, сказать, что Дилез со своей «ризомой», или Хайдеггер со своим «бытием-сознанием» не могли четко формулировать мысли, но у меня такое ощущение, что они были не слишком заинтересованы в том, чтобы четко их формулировать. Потому, что тогда книжки были бы слишком тонкими, и в них было бы слишком мало философской новизны. А так получилась объемная, мощная и очень ценная философия. Правда мало кому понятная.
Именно Дилеза я считаю философским отцом популярного нынче понятия «постмодерн» – это такая характеристика современной культуры, или того, чем современная культура (в широком смысле этого слова) стремится стать. Почкой от этой ветки является и многим хорошо знакомая «постирония». При этом я нередко сталкиваюсь с тем, что даже люди, пользующиеся указанными терминами, не понимают, чего они означают. Сам Дилез вводил феномен «постмодерна» через понятие «ризомы» – вы можете погуглить, как он это понятие определял – человеку неподготовленному будет вообще нихрена непонятно. Да и подготовленные люди, я вас уверяю, не все понимают, о чем там речь, хотя и не признаются. Постараюсь сформулировать коротко и понятно – это не так сложно.
С «постиронией» все довольно просто, но весьма показательно, т.ч. давайте разберем сначала ее. Что такое «ирония», думаю всем понятно – это утверждение, абсурдность которого заведомо понятна слушателю. Некоторые еще делают акцент на том, что ироничное высказывание должно выделяться интонационно или мимически, но это фигня – не обязательно, можно и на серьезных щах иронизировать. А «постирония» отличается от «иронии» тем, что постиронизирующий индивидуум выдает какое-то случайное утверждение, абсурдность которого совершенно неочевидна слушателю, как неочевидна слушателю и его истинность. Понятно? Вы можете спросить – так в чем смысл такой херни? Если раскидываться ничего не значащими случайными фразами, которые равновероятно могут быть как правдой, так и чушью, то тебя просто перестанут слушать и все – какой смысл слушать случайные наборы слов?
(ч.3) Такая «изменяющая» идеология имеет практическую ценность в конкретный период времени для достижения конкретных результатов. Да, созданный идеологический тэг останется, он никуда не денется, и будет жить своей жизнью, тщательно обслуживаемый СМИ, но это уже маркирующая функция идеологии, а не изменяющая. Если изменения произошли, то изменять уже больше ничего не надо. Более того, если идеология обеспечила успешную систематизацию усилий по внедрению эффективных изменений в систему управления обществом, то затем такие изменения могут быть усвоены другими обществами, став в итоге общепринятыми. Всё – изменяющая функция полностью выработана. Напомню, что, в современном мире почти все государства являются демократическими республиками. Да, можно спорить о сортах говна и с циркулем замерять, где больше демократии, но с точки зрения идеологии работы тут не осталось.
Наконец, закрепляющая функция идеологии. Эта штука в общем случае необязательна, вернее ее обязательность обратно пропорциональна «естественной» стабильности системы управления обществом. Дело в том, что если у реформаторов получилось поменять систему управления в соответствии со своими интересами, то в дальнейшем стабильность системы обеспечивается за счет того, что она естественным образом удовлетворяет интересам тех, кто ей управляет. Тут уже не обязателен свод каких-то «идей» – нам хорошо и это хорошо, вот и вся идея. А те, кто идет против установленных методов и правил, идут против интересов элиты и верхних страт общества, что вызывает естественную реакцию подавления. Чем больше реального влияния в руках тех, кого естественным образом удовлетворяет существующая система управления, тем большей естественной стабильностью она обладает.
Если же система управления по какой-то причине не может естественным образом отвечать интересам людей, имеющих достаточный совокупный объем влияния для обеспечения ее стабильного существования, то вот тут уже нужна закрепляющая идеология. Закрепляющая идеология – это набор норм, которым должны соответствовать все решения, принимаемые ЛПРами разных уровней, совокупно обладающими тем самым необходимым для стабилизации существования системы объемом влияния. Если в государстве имеется закрепляющая идеология, то в обязательном порядке нужен и некий орган, который будет обеспечивать контроль соответствия решений идеологическим нормам.
Итого. Маркирующая идеология – нужна любому уважающему себя государству в обязательном порядке. Это не просто полезная, а абсолютно необходимая штука, сильно помогающая в укреплении социальной дисциплины. Изменяющая идеология – нужна, если надо что-то поменять. Причем не только когда захотелось устроить революцию, но и когда в существующую систему управления надо внести некие кардинальные изменения, наносящие ущерб интересам части элит (даже если основная часть останется при делах). Закрепляющая идеология – нужна, если система нестабильна. Когда в результате последних изменений получилось система управления, не удовлетворяющая интересам ЛПРов, в результате чего эти ЛПРы мотивированы саботировать работу системы, постепенно разрушая ее, то необходимо сверять их действия с закрепляющей идеологией
(ч.2) В общем, маркирующая функция идеологии больше не про идеи как таковые, идеи тут вторичны, т.к. людям с этими идеями в основном нечего делать – она про ассоциирование себя с определенными группами людей (любыми – хоть сектами, хоть странами, хоть ТНК). Ключевое значение в таком «идеологическом тэгировании» имеет феномен переноса ценности на тэг. Т.е. изначально тэг никакой самостоятельной ценности не имеет – это просто признак, ассоциированный с чем-то/ кем-то «ценным» для человека, который человек присваивает себе, чтобы почувствовать бОльшую сопричастность. Но впоследствии человек забывает о том, почему он присвоил себе идеологический тэг, в его восприятии он все больше отождествляется с изначальной ценностью, становясь самоценным.
Это очень важно. Во-первых, это позволяет более эффективно управлять представлениями людей, меняя идейное наполнение идеологического тэга – люди будут ориентироваться не на сами идеи, а на то, чтобы сохранить свою маркировку. Во-вторых, если люди ценят свою маркировку, они будут более лояльны к «владельцу тэга» – т.е. к той группе людей, с которой они изначально хотели быть ассоциированы. Знаете поговорку – «сначала вы работаете на зачетку, потом зачетка работает на вас»? То же самое с идеологическим тэгом – если получилось убедить людей, что ты «классный», они приняли твою маркировку и срослись с ней, то даже если позже ты станешь «не классным», люди многое простят, лишь бы сохранить привычную маркировку и остаться, например, «либералом» или «правым консерватором».
Теперь разберем изменяющую и закрепляющую функции идеологии. Эти функции уже относятся не к широким народным массам, а к тем, кто принимает практические административные решения и предпринимает практические политические шаги. И такая «практическая идеология» в реалиях новой и, тем более, новейшей истории, не может быть статична, просто потому, что в постоянно изменяющихся обстоятельствах, любые статичные нарративы обречены на быструю утрату актуальности.
Нужна ли вообще идеология для того, чтобы на государственном (да и не только) уровне что-то менять? Когда мы говорим про изменяющую функцию идеологии, то рассматриваем ее, прежде всего, не как тэг, а именно как определенный набор четко сформулированных идей, которые известны всем субъектам процесса политического реформирования (говорим про политику, но, в общем случае, это может быть и реформирование деятельности какой-то компании). Этот набор идей необходим для того, чтобы систематизировать и канализировать деятельность группы реформаторов, чтобы они не играли в лебедя, рака и щуку, а тянули в одном направлении.
Кроме того, любые реформы всегда служат, прежде всего, интересам тех, кто их инициирует, но нужно же привлечь на свою сторону общественное мнение, а, значит, нельзя просто собраться в темной комнате и мерзко хихикая написать кровью девственниц на человеческой коже «злой план захвата власти ради всего плохого». Да и реформаторы тоже люди – все хотят ощущать себя «хорошими». Потому изменяющая функция идеологии обслуживает еще две цели – во-первых, обосновывает благость намерений реформаторов в их же собственных глазах, во-вторых, позволяет создать тот самый идеологический тэг для маркировки широких масс (некая упрощенная версия идеологии, не противоречащая, при этом, полной версии).
(ч.1) Функции идеологии. Недавно писал про либерализм и понял, что люди не совсем понимают, или даже совсем не понимают сути такого феномена, как «идеология». Наверное, это действительно неочевидно, если об этом никогда не задумываться. На самом деле идеология может выполнять три функции – маркирующую, изменяющую и закрепляющую. Все эти функции важны и нужны, но в разное время и совсем для разных целей. Давайте разберем все три.
Маркирующая функция. Это, по сути, основная функция, которую несет идеология применительно к широким народным массам. Широкие массы никогда толком не знают, в чем заключается идейное содержание той или иной «идеологии», т.к. чтобы об этом узнать необходимо ознакамливаться с достаточно длинными и скучными документами, которые могут вызвать больше вопросов, чем дать ответов. Для людей важен сам популярный «идеологический тэг» - «консерватор», «националист», «либерал», «социалист» и т.п.
Чтобы идеологический тэг стал популярным, СМИ должны проассоциировать его с какой-то группой, прежде всего, даже не идей, а людей, представленных в максимально выгодном свете. Да, идеи должны быть сформулированы (предельно коротко и просто), но среднему человеку важна не абстрактная идея, которая сама по себе ничего не доказывает и не показывает, нет, ему важна ассоциация этой идеи с людьми/ группами людей, которые ему нравятся, понимаете? Мы все люди, и для нас показательным и доказательным является, прежде всего, мнение других людей, соответствующих нашим представлениям об «успешности» (а эти представления нам инсталлируют те же СМИ). Если такие люди заявляют о своей поддержке определенных идей, то такие идеи становятся в наших глазах ценными, к поддержке таких идей приятно примкнуть, а, значит, промаркировать себя тем тэгом, который с этими людьми/ идеями популярно проассоциирован. И, кстати, если идеи вдруг поменяются, то в целом и насрать, если те же люди поддержат новые идеи – тэг, особенно привычный, никто менять не будет.
Такой идеологический тэг обеспечивает понятную дихотомию, разделяет человечество на своих и чужих. Присвоив его себе можно в своих собственных глазах проассоциировать себя с теми, кто тебе нравится. Также можно присвоить маркирующий идеологический тэг другому, неприятному тебе человеку, поместив его в группу людей, которые тебе не нравятся.
Причем важно понимать, что любой популярный идеологический тэг – это вершина огромного айсберга толкований. Никогда не сталкивались со спорами о том, «левым» или «правым» был нацизм? Люди до усеру спорят об определениях, что может выглядеть нелепо, т.к. определить можно что угодно как угодно и важно только чтобы собеседники одинаково определяли одни и те же объекты (т.е. надо согласовать тезисы перед началом обсуждения). Но нет – спорят, глаза на выкате, слюни летят. Для людей очень важно слово, т.к. оно несет маркирующую функцию. А то, что толкований тэга много (у каждой «идеологии» есть множество направлений), так это как раз очень удобно, т.к. позволяет группироваться людям с достаточно разными, иногда чуть ли не полярными наборами личных представлений. Более того, человек вполне может дополнить набор идей, связанных с выбранным им тэгом, своими персональными выдумками, важными непосредственно для его картины мира.
(ч.2) Читал, что Грузия «обанкротится», если запад прервет программы помощи (по линии USAID и т.п.). Бред – это капля в море. Для Грузии главное, чтобы торговля через ее территорию не встала. Введут санкции, и Турция не сможет торговать с Грузией? Будут, значит, а-ля транзитом через ее территорию отправлять товар с оформлением в каком-нибудь Азербайджане, после чего этот товар окажется там, где ему и надо оказаться. Да, схемы усложнятся, но это в любом случае лучше пиздореза. Т.ч. я согласен, что демократия может пострадать, но выбирать Грузии особо не приходится и, почти наверняка, с ней в ближайшее время у России проблем не будет.
Ладно, по «бывшим» прошлись, но что «запад»? В инфополе витает немало нарративов на тему принципиальной бессмысленности попыток ограничить влияние НАТО в бывших республиках СССР, т.к. у НАТО уже и так есть страны-члены, имеющие границу с Россией. А если кто не знал, НАТО граничит с Россией (тогда еще с СССР) со дня своего основания в 1949 году, т.к. Норвегия была в НАТО изначально. Существуют две основные парадигмы построения данных нарративов: 1. «Если России угрожает вступление Украины или той же Грузии в НАТО, то что же Россия не разбирается с Прибалтикой и Северной Европой? Они же уже в НАТО»; 2. «Если НАТО уже у границ России, то какая разница, какова будет протяженность этих границ? Ракетам с ядерной боеголовкой все равно, откуда лететь». Мне есть что ответить.
Начну с 1-го нарратива. Понимаете, имея ограниченные ресурсы и возможности, мы, прежде всего, занимаемся обеспечением своих интересов там, где, задействовав эти ресурсы и воспользовавшись этими возможностями, мы получим наибольший результат при наименьших рисках. Ни для кого не секрет, что предотвратить что-то куда проще, чем разбираться с последствиями. Если страна уже вступила в НАТО, то отыграть это кардинально сложнее, чем предотвратить вступление в НАТО нового члена. Это во-первых. Во-вторых, в бывших республиках у нас намного больше возможностей для влияния на внутреннюю политику невоенными методами, чем в странах, исторически относящихся к атлантическому плацдарму США (с Украиной мы обосрались, но в какой-нибудь Финляндии у нас даже зацепок не было). Наконец, что еще важнее, Прибалтика и Северная Европа это, как ни крути, часть «старой Европы». Противник не может воспринимать данную территорию в качестве «буфера» (см. пост «Несправедливость») просто ввиду исторически обусловленной культурной интегрированности и высокой в т.ч. родственной связности элит Северной Европы и Прибалтики с элитами Западной Европы и США. А, значит, готовность принести их в жертву в войне с РФ будет кардинально ниже, чем в случае с Украиной или Грузией.
Что насчет 2-го нарратива, что если НАТО где-то касается границы России, то оттуда можно запустить ядерные ракеты и они всё уничтожат независимо от протяженности общей границы? Во-первых, мы все-таки имеем определенные средства мониторинга приграничных территорий на предмет наличия там средств запуска ракет и чем таких территорий меньше, тем проще. Во-вторых, все (и мы, и противник) пока мыслят преимущественно категориями доядерной, конвенциональной войны, а для такой войны протяженность угрожаемой границы крайне важна. Почему же мы не мыслим категориями постядерного противостояния? Не умеем. Никто не понимает, как оно будет, когда начнется полномасштабная ядерная война, у нас нет опыта. Пока не попробуем – не узнаем. Пробовать все боятся.
Значит ли это, что после того, как (если) Россия обеспечит себе достаточное, по мнению наших властей, влияние в бывших республиках, она не будет ничего делать с прибалтийской угрозой и угрозой со стороны Северной Европы? Нет, не значит. Угроза есть, более того, она может возрастать и есть вероятность того, что и на этих участках российской границы когда-нибудь произойдет «горячее» боестолкновение. Но вероятность такого развития событий куда меньше, чем в случае с Украиной или Грузией, принявшими сторону США. С Украиной риск уже реализовался, а Грузия старается отпетлять от благородной роли паладина демократии – надеюсь, у нее получится
(ч.1) Граница. Попросили прокомментировать ситуацию в Грузии – там прошли парламентские выборы и все ждут, что же в итоге из всего этого выйдет и будет ли грузинский майдан. Про Грузию и роль личности в ее новейшей истории я уже писал (1-й пост «Субъектность»), т.ч. сейчас хочу чуть шире взглянуть на ситуацию у западных границ России в зоне нашего соприкосновения с атлантическим плацдармом США и ее близлежащей геополитической окрестности.
О каких странах речь. На северо-западе, западе и юго-западе РФ граничит с Норвегией, Финляндией, Эстонией, Латвией, Белоруссией, Украиной, Грузией и Азербайджаном, а также с Польшей и Литвой (с ними граничит Калининградская область). Абхазию и Южную Осетию не беру, т.к. это фактическая зона нашего влияния. В современных условиях торжества любви и согласия между нами с США, надо четко понимать, чего можно ждать от соседей, т.к. США мотивированы создавать нам максимум проблем, и наращивание напряженности на границе, очевидно, входит в арсенал их мер влияния на геополитических противников. Указанные страны можно разделить на две группы. Страны НАТО, или «запад» – Норвегия, Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша; и бывшие республики СССР, или «бывшие» – Белоруссия, Украина, Грузия и Азербайджан.
Что по «бывшим». Белоруссия вошла в сферу влияния России. Украину мы просрали и теперь с ней воюем. Азербайджан находится в сфере влияния Турции, которая, хотя и входит в НАТО, но ведет свою геополитическую игру, являясь главным идеологом пантюркистской концепции «Великого Турана», т.ч. влияние США на Азербайджан весьма ограничено – нас это в текущих обстоятельствах устраивает. А что же Грузия?
Вот Грузия всегда являлась для США этаким «окном возможностей», страной, которую можно легко настроить против РФ, учитывая ситуацию с Абхазией и Южной Осетией, и которая не входит в сферу интересов никаких других геополитических игроков. Казалось бы, что могло пойти не так? Вот тут и выстреливает неожиданная «роль личности в истории» в виде подмявшего под себя всю страну Иванишвили, который счел, что пиздорез, даже ради демократии и свободы, ему совсем невыгоден. Меня спрашивали, зная о некоем моем очень опосредованном касательстве с семьей Иванишвили – а будет ли майдан, справится власть, или нет? Могу точно сказать, что это такой хитрый бес, что США ничего через «улицу» решить не смогут – в титушек можно играть вдвоем, и Бидзина на своем поле сыграет точно лучше.
Хорошо это для грузин или плохо? Я не готов рассуждать об абсолютной морали, т.к. не понимаю, что это и как с этим работать – давайте лучше говорить по существу. Сегодня мир поляризован и накален, а, значит, Грузия просто не имеет никаких шансов сохранить «нейтралитет» – попытка сохранить нейтралитет неизбежно приведет к недовольству США (т.к. ценный актив должен в таких условиях работать) и оказанию на страну всего возможного давления в т.ч. и экономического. Если Грузия примет сторону США, то Россия на нее такого давления оказать не сможет, но минус в том, что в этом случае в обязательном порядке будет интенсифицирован конфликт с Россией вплоть до горячей фазы, когда начнется полномасштабное боестолкновение, угрожающее Грузии фатальными последствиями. Что в таких условиях может предпринять эта маленькая, но гордая страна?
Одна на льдине Грузия не выживет, надо с кем-то блокироваться. Граница у нее есть только с РФ (самая протяженная), Турцией, Азербайджаном и Арменией. С Турцией у Грузии хорошие отношения, но, во-первых, едва ли Грузия стремится в Великий Туран, во-вторых, несмотря на то, что основным торговым партнером Грузии является именно Турция, львиная доля того, что ввозится из Турции на территорию Грузии, потом завозится оттуда в Россию. Причем что-то мне подсказывает, что далеко не всегда эти товары проходят таможенное оформление по корректным ТН ВЭД. Я лишь предполагаю.
(ч.2) Непросто, да? Одно дело смешать всех людей в однородную серую массу, ограничив и канализировав их кругозор и спектр интересов – тогда, по идее, можно получить того самого «универсального» человека, который будет считать себя свободным просто потому, что не будет хотеть ничего, что не укладывается в диапазон доступных (разрешенных) возможностей. А эти доступные возможности не будут вступать в противоречие ни с интересами других «универсальных» людей, ни с задачами государства, ни с необходимостью организации эффективных рабочих процессов. Но в рамках либеральной идеологии такое недопустимо – нельзя ограничивать человека. Что же тогда делать?
Вариант только один – декларация полного отсутствия каких-либо непреодолимых барьеров между людьми при сохранении идеи о том, что все люди разные. Понятно? Это очень важно понять. То есть да, все люди разные, но каждый человек может при желании стать любым другим человеком. Без исключений. А это значит, что все люди как бы одинаковые, что каждый человек как будто тождественен человечеству в целом. Понятно? В т.ч. и пол свой можно самостоятельно в любой момент определить и переопределить, и цвет кожи неважен и генетика уже чуть ли не лженаука, т.к. все расы во всем равны. Очень важен именно момент отсутствия непреодолимых различий – все люди как бы версии одного и того же настраиваемого человека. Звучит немного жутко, но других вариантов просто нет. И мы можем воочию наблюдать усилия, прилагаемые апологетами либеральной идеологии к тому, чтобы подобную логику восприятия человека своему обществу инсталлировать.
Надо ли нам этим заниматься? С одной стороны это даже забавно – этакий человек-аватар получается, которого можно произвольно перенастраивать под разные задачи. Весело. Но, мне кажется, что это невероятно сложно, почти наверняка обречено на провал, и нам такой фигней заниматься нет никакого смысла. США, да, вынуждены, а нам-то зачем?
Кстати, вижу сродство либерализма и идеализма. Сами посудите – выходит, что для своего полноценного существования либерализм требует, чтобы люди, по сути, были некоей проекцией того самого «универсального» человека. Негр, женщина, квадробер – все едино. Это же почти точно совпадает с каноническим представлением идеалистов о человеческом сознании, являющимся ограниченным, искаженным отражением некоей божественной сущности. Возможно, людям, верующим в Бога, стоит присмотреться к либерализму. Обдумыванию данного факта я посвящу остаток вечера
(ч.1) Либерализм. Мы сейчас, можно сказать, находимся по другую сторону баррикад от либерализма и для среднего россиянина слово «либерал» примерно тождественно слову «педераст». Но что это – следствие эскалации конфликта между Россией и главным носителем либеральной идеологии в лице США, или для нас действительно неприемлемы либеральные идеи? А что это вообще за идеи? Может быть, это очень хорошие идеи и мы зря от них отказываемся, может, стоит, даже несмотря на конфликт с США, как-то адаптировать под себя эту идеологию?
Вообще либеральные идеи выглядят максимально привлекательно, сами посудите – в центр ставится отдельная личность и ее личные интересы. Декларируется, что нет ничего важнее свободы этой личности, что надо стремить к тому, чтобы ни один социальный институт не вставал на пути у свободы личности, и что именно личность является высшей ценностью, а все остальное не более чем инструменты, призванные создать личности наиболее благоприятные условия для жизни. Я сейчас написал все это и, признаюсь, почти стал либералом – я же тоже личность и хочу быть в центре, и чтобы все было ради меня. Очевидно, что такая классная идеология была обречена на успех и США не могли не поднять ее на знамя, тем более они реально имели на это право, т.к. действительно были первым «исконно свободным» государством. Понятно – негры, рабство, но имеется в виду, что в США никогда не было никакой аристократии и сословного деления общества.
Может ли быть все настолько хорошо, и нет ли подвоха? К сожалению, подвох вылезает сразу – да, я хочу быть в центре, и чтобы все было ради меня, но я совершенно не хочу, чтобы в центре был кто-то другой, и все было ради него. Когда мы говорим о том, что в центр надо поставить личность, очень сложно уйти от вопроса – какую именно личность туда поставить? Безусловно, можно и нужно принимать меры, способные отсрочить необходимость ответа на этот вопрос. Государство должно стимулировать рост потребления, чтобы люди покупали больше ништяков, ощущая заботу о своем уровне жизни (и у США такая возможность есть). Можно разрешить ругать власть (если у тебя хорошие спецслужбы и контроль СМИ, то проблем от такой ругани особо не будет). Можно разрешить самовыражаться (подумаешь, геи жопой немного повертят).
Но все это работает до поры до времени. Со временем люди выясняют, что есть определенные, пускай даже неявно установленные, но весьма надежные границы допустимого в отношении критики власти. Быстро появляются те, кого раздражает чужое самовыражение и они начинают заявлять о своем праве на то, чтобы это самовыражение не осязать. Рабочие процессы все также требуют дисциплины и субординации и компании, при всем желании, не могут поставить интересы отдельного сотрудника выше корпоративных интересов. В общем, начинается похмелье, за которым следует отрезвление.
Но геополитически выгодную идеологию необходимо поддерживать, особенно когда столько представителей национальной элиты по настоящему эмоционально инвестированы в искреннюю веру в либеральные ценности. Чтобы ее поддержать, необходимо инсталлировать населению идею «общих интересов» (чтобы все-таки поставить в центр некоего «универсального» человека), при этом декларируя разнообразие и свободу выбора.
(ч.2) Можно ли сказать, что причиной появления такой мотивации стала некая цивилизация, или все же агрессивность и желание замочить ближнего имманентно человеку? По-моему, такая постановка вопроса попросту бессмысленна – нам имманентна, прежде всего, не агрессия, а желание жить и размножаться и если кто-то этому начинает мешать, то мы хотим его убить, вот и все. Агрессия тут – инструмент.
Но все же нельзя сказать, что цивилизация не вносит никакого вклада в процветание «войны». Самое главное, чем помогает «войне» цивилизация, так это разделением крупных групп людей на «своих» и «чужих». Это очень важно, т.к. в атомизированных сообществах «война», по сути, невозможна. Можно на пальцах на примере модельного случая, когда все агенты владения равны, проанализировать принцип защиты своих ресурсов, применимый и к людям в каком-то сообществе, и к гипотетической совокупности неких одинаковых сообществ.
Итак, если на острове сидят три человека и у одного из них есть 3 картошки (назовем его «владелец»), а у двух других нет ничего (назовем их «бомжи»), то что произойдет? Может ли владелец дать одному из бомжей одну картошку, чтобы тот защитил его от второго? Скорее всего, придется отдать 1.5 картошки, т.к. иначе два бомжа сговорятся и отберут все три, получив в итоге по 1.5. Т.е. кто-то один все равно останется без картошки. Но при этом «войны» не будет – не имея шансов победить, третий не начнет «войну».
А если на острове не три, а два человека, и у одного из них 3 картошки? Тут уже может произойти война, т.к. шанс победить есть – бомж может захотеть попытать счастья и отнять у владельца его ресурс. Но, скорее всего, «войны» не будет и владелец просто поделится картошкой, причем в этом случае можно будет отдать меньше, т.к. даже если отдать 1 картошку, бомж уже будет слабо мотивирован влезать в «войну» с непонятным исходом.
Если же, например, бомжей 100, а у владельца 100 картошек, то сколько ему придется отдать? Все зависит от способности бомжей к бескартошечной коллаборации. Т.е. если бомжи могут на обещаниях светлого будущего собрать, например, 10 человек, то владельцу придется отдать 10 картошек – по 1 на нанимаемого бомжа – и его группа уже будет насчитывать 11 человек, что сделает попытку отъема бессмысленной. Почему по 1 картошке, а не больше? Потому, что бомжей много и если один откажется, то всегда есть второй, а за ним третий. Работает логика обратного аукциона – кто предложит меньше, тот и получит место. Может такое быть, что придется отдать больше картошки? Да. Но максимум 50, т.к. если, допустим, бомжи способны бескартошечно собрать 60 человек, то в случае успешного отъема каждый из них получит уже меньше одной картошки на брата, и владельцу ничего не будет стоить переманить часть из них, предложив по одной картошке и собрав на своей стороне 50 человек. Все, «войны» не будет.
И такая логика действительно работает в примитивных «плоских» сообществах, лишенных какой-то идеологической неоднородности и вмешательства «центральной власти» – например, именно такая логика защиты своих активов (с некоторыми поправками) вполне работала в начале 90-х, это без шуток. Но вот когда появляются «цивилизации», то подобная плоская логика работать перестает. Цивилизация способна объединить тех самых 60 бомжей, инсталлировать им какую-то логику легитимизации власти, логику перераспределения ресурсов и идею о своем превосходстве и владелец 100 картошек уже не сможет никого из них переманить. 60 бомжей придут с «войной» и отнимут все 100 картошек. Причем разделят они только 50 из них и будут предельно довольны. А остальную картошку цивилизация потратит на поддержание легитимности власти, на поддержание национального мифа и на проекты цивилизационного развития.
Кто-то может сказать, что это плохо (цивилизация обобрала бедных бомжей, запудрив им голову), но, как видите, именно благодаря такому подходу мы теперь можем перебирать харчами и ругать власть в Интернете, а не жить на свежем воздухе в саванне. И «войны» в этом сыграли очень значимую роль, выступив в качестве средства верификации эффективности цивилизаций
(ч.1) Цивилизация и война. В научном сообществе до сих идет спор – была ли война имманентна человеку или это порождение цивилизации? Приводятся различные археологические данные как за, так и против того, что именно цивилизация научила людей «плохому». По мне так дело все же не совсем в цивилизации – да, она способствует «процветанию» войн, но не лежит в основе данного явления.
Откуда могла взяться война в период, когда человечество было представлено исключительно родами охотников-собирателей (даже не племенами)? Давайте отойдем от количественной меры того, что можно считать «войной», а что «стычкой» – понятно, что если рода насчитывали пару десятков человек, то и «война» могла быть только чем-то вроде потасовки синяков у наливайки, но вот такие тогда были социумы. В то время у людей не было никакого отчуждаемого ресурса – почти все, что люди получали, они вкладывали в себя – прямо в рот. И человек обладал только своим мясом, которое было защищено от порчи его иммунной системой, самым лучшим «холодильником» палеолита. Потому единственным наследством, которое люди могли оставить потомкам – было их тело. И, кстати, есть археологические свидетельства, трактуемые как внтриродовой каннибализм, т.е. наследники принимали наследство и вкладывали его уже в свой рот. Другие рода существовали, но они прекрасно понимали, что взять с возможных соседей особо нечего – они, конечно, не отказались бы и от их мяса, но не то чтоб это мясо было таким уж легкоусвояемым. А помех друг другу люди еще особо не чинили.
Понимаете, в основе желания друг друга убить лежит очень простая логика «чувства локтя». Когда ты начинаешь чувствовать чужой локоть, который мешает тебе жить, то одним из самых простых и эффективных решений является убить его владельца. Понятно, что люди начали активно толкаться локтями далеко не сразу, просто потому, что 200 тыс. лет назад, да и 40 тыс. лет назад людей было еще совсем немного. Плюс в верхнем палеолите было теплее, а по лику планеты бродила вкусная и обильная мегафауна (которая спустя 30 тыс. лет вся вымерла). В общем, особого смысла нападать на некий соседний род в норме не было, т.к. мясо мясом, но вполне реально было отгрести люлей вплоть до поедания уже вашего мяса соседями. Понятно, что «стычки» были, но это именно что «стычки» – для целей данного поста я отличаю «стычку» от «войны» не по количеству задействованных людей, а по характеру мотивации и системности явления. Если два рода по 10 человек случайно столкнулись, не оценили ситуацию и, вместо того, чтобы спокойно разойтись, ввязались в незапланированную драку, в результате которой осталось два с половиной калеки, то это «стычка».
Вот когда люди уже достаточно размножились и экстенсивно выработали ресурс той территории, на которой проживали, тогда они и уперлись в соседей. И встав с соседями в упор люди, конечно же, захотели их подвинуть. Причем поначалу «упор» этот был сильно зонирован ввиду того, что охота-собирательство не предполагает никакого терраморфинга и плотность расселения обуславливается исключительно естественным распределением пищи в дикой природе. Т.е. топология проживания «крупных» общин была достаточно разреженной, и редко можно было рассчитывать на то, что в регионе столкновения двух таких общин будет присутствовать еще и третья. Что это значит? Как все мы знаем, редко так бывает, что если «двое в драку, то третий в сраку» – зачастую третий влезет с непонятными последствиями. Потому наличие нескольких соседей уже открывает определенный простор для «дипломатии», уже надо учитывать больше факторов при принятии решения о начале боевых действий. Т.е. присутствует какая-то примитивная система сдержек. Пока этой системы сдержек нет воевать куда проще и приятнее. Вот тут уже можно говорить про появление мотивированных, системных «войн». Т.е. не просто бессмысленных «стычек», с сугубо отрицательным математическим ожиданием, а именно некоей системы оценки целесообразности начала военной агрессии, способной дать положительный результат.
(ч.2) Да, так в чем же дело? Что это за сумасшествие, почему мы так зафиксированы на некоей идее «справедливости», которую и определить толком не можем? Как может Бог «убивать детей»? Что это за «лучший из возможных миров», в котором, по утверждению презренного «Панглоссианства», мы все и проживаем?
Я бы поступил так – из выражения «лучший из возможных миров» просто убрал слово «лучший». И говорил бы о том, что мы живем в том мире, который оказался «возможен», вот и все. А насколько он «хорош» или «плох» – это уже каждый решит сам для себя. Самое главное, что этот мир, в котором мы живем – «возможен». И он «хорош» уже хотя бы тем, что он реально существует, и в нем существуем мы с вами. Если кого-то из нас что-то не устраивает, то мы, существуя, имеем возможность попытаться это что-то изменить. Можно даже попытаться сформулировать «абсолютную мораль», но в этом случае будьте готовы пролить очень много крови, чтобы убедить всех, что она «абсолютная». Пока ни у кого не получилось пролить достаточно, чтобы с данной задачей справиться – может быть, у вас получится. Только учтите, что придется лить именно кровь, а не слюни негодования на клавиатуру или экран смартфона.
Так, может быть, можно все-таки понятно определить, что такое «справедливость»? Не формально, а так, чтобы прочувствовать определение. Можете посмотреть, как этот термин определен в Википедии – если данное расхожее определение проанализировать и очистить от лишней, по моему мнению, шелухи, то можно заключить, что под «справедливостью» понимается степень точности соответствия причин и следствий. Т.е. чем точнее следствия соответствуют причинам, тем эти следствия справедливее.
А что такое «соответсвие»? По идее, это некая функция, аргументом которой являются «причины», а значением, т.е. тем, что она ставит в соответствие (!) аргументу, является как раз «следствие» или «следствия». И задать такую функцию можно как угодно. Т.е. фактически это определение не определяет ровным счетом ничего. Можем ли мы говорить о некоем «предпочтительном» методе задания данной функции, инвариантном относительно того, кто ее задает (чтобы мы находились в одном поле определений)? Да – между «причиной» и «следствием» всегда есть некоторое соответствие, фактическое определенное объективной реальностью (да-да, реальность объективна с точностью до искажений восприятия, но есть хотя бы какой-то общий триггер этого восприятия) и оно называется «закономерностью». Потому я и не понимаю, как и зачем говорить о «справедливости», зато очень хорошо понимаю, как и зачем говорить о «закономерности».
И вообще, кто обычно больше всего страдает он «несправедливости»? Три группы граждан. Во-первых, это те, кто чувствует себя «обделенными». А «обделенными» себя чувствуют те, у кого не выполняется самый главный принцип оценки своего социального успеха – «не хуже, чем у Ивановых». Т.е. те, кто считает, что они «имеют» меньше того, что «имеет» типичный представитель социальной группы, к которой они себя относят. Так они обслуживают свой ресентимент. Во-вторых, те, для кого «борьба за справедливость» – средство самореализации. Вечный путь без конца, дающий ощущение осмысленности жизни, ну или дающий средства к существованию, таких тоже немало. А иногда и то и другое. В-третьих, те, кому это понятие нужно для смазки своих нарративов, чтобы они проще пролезали даже в самые узкие и подозрительные отверстия. Для данных групп людей, наверное, понятие «справедливости» имеет и смысл и ценность и даже хорошо, что оно непонятно чего значит – бренд хороший, наполнение произвольное – красота
(ч.1) Справедливость. Люди любят поговорить о справедливости, а я вот очень плохо понимаю, что это вообще такое. Нет, я знаю, как это слово определяется, но я не понимаю, где я могу посмотреть на данное явление «в природе» и зачем этим понятием вообще оперировать вне каких-то специфических философских построений, базирующихся на сформулированной автором условной логике. Может, вы мне объясните. А, может, я вам что-то объясню.
Вообще для человечества идея «справедливости» является одной из опорных для всей структуры комплекса наших социальных представлений. Был такой писатель Вольтер – пока я еще читал художественную литературу, он мне очень нравился – и у него есть откровенно негативный, даже в какой-то мере карикатурный персонаж Панглосс. Этот тип (Панглосс) любил утверждать, что у всего есть своя причина. Убили кого-то – есть причина. Украли деньги – есть причина. Война – есть причина. В общем, все закономерно, а значит так, как и должно быть. Вольтера это, конечно, не устраивало, т.к. что это за парадигма «жизни в лучшем из возможных миров»? Это какой-то дурацкий всеизвиняющий и полностью демотивирующий фатализм – выходит, что всё, что есть «плохого», таким быть и должно? Вальтер был не согласен с данной постановкой вопроса, и умело жег глаголом, стремясь показать бесплодность такого подхода к оценке мироздания. Мы живем в «закономерном» мире, но должны стремиться к «справедливому», и тогда то, что «справедливо», будет становиться более «закономерным», да? В целом, звучит достаточно привлекательно, вот только хотелось бы видеть бОльшую определенность относительно природы «справедливости». Увы, такой определенности Вольтер не дает, такое ощущение, что «справедливость» является для него чем-то самоочевидным.
Ладно, Вольтер, был лириком 18-го века, от которого сложно ждать «рационального цинизма», может быть, что-то поменялось в наше время и люди стали подходить к понятию «справедливости» критически? Не буду ссылаться на комментаторов в социальных сетях, сошлюсь на весьма серьезных ученых, причем отнюдь не лириков. Был такой биолог Эдвард Уилсон – в 70-х годах прошлого века он опубликовал канонический труд, по сути положивший начало такой дисциплине, как «социобиология» – т.е. биология отношений между особями одного вида. Он утверждал страшную вещь – сами посудите – что наше социальное поведение биологически обусловлено и адаптивно, понимаете? Вы скажете – ну и что? Так вот, эти идеи вызвали просто невероятное, оголтелое оппонирование, настоящий шторм из дерьма. Серьезные ученые-биологи из серьезных вузов (Гарвард, MIT и т.д.) до рукоприкладства доказывали, что это «нехорошо» так думать и надо думать «хорошо». Причем я читал абсолютно лишние в истории науки труды оппонентов социобиологии, чтобы просто понять, какие аргументы они приводят – так вот, это были аргументы именно что уровня комментариев в Телеграме, как будто у людей отключился мозг.
Они, эти серьезные ученые, просто не могли принять идею о том, что весь тот объем «несправедливых» социальных отношений, которыми связано человечество, оказывается не происки чьей-то «злой» воли и вопиющая «несправедливость», а некий результат естественного отбора. Что формы социального взаимодействия имеют объективную биологическую обусловленность, что это часть «расширенного фенотипа» организмов (вспомним старину Докинза), что они «закономерны». Напоминаю – это были 70-е, в США только только победили сегрегацию и негры смогли сидеть вместе с белыми в общественном транспорте, вступать с ними в брак и т.п. Это что же, выходит, что и рабство было чем-то «биологически обусловленным» и «закономерным»? Еще чего. На в морду! Вообще ученые агрессивные, если кто не знал. Я тоже очень хорошо отношусь к битью людей, оно меня успокаивает, правда, врачи запрещают, т.к. я плохо дерусь.
(ч.3) А вот категория «не стандартизированная работа», по моему мнению, самая проблемная и сложная. Инженерный состав, разработчики программного обеспечения, какие-нибудь «UX-инженеры» и т.п. Та категория исполнителей, где уже могут найти себе применение «уникальные талантливые снежинки» и где они иногда необходимы (те «таланты», что не имеют желания кем-то руководить). Как правило, это все престижные направления деятельности, но в данном случае не спасает никакой престиж. Нужны люди с адаптивным рассудком, которых просто нет на рынке труда в нужном количестве. И начинается кунг-фу с декомпозицией зон ответственности таким образом, чтобы думать приходилось только тем, кто на это хоть немного способен. Иногда даже приходится назначать кого-то «талантом» с не всегда предсказуемым результатом. Как я уже сказал – это самая сложная категория. Исполнителей сложно найти, сложно оптимизировать процесс их работы, они капризные, т.к. востребованы и знают об этом, ушедшего исполнителя обычно сложно быстро заменить. Морока страшная.
Можно ли как-то упростить работу с данной категорией сотрудников? Пожалуй, только с помощью автоматизации процесса работы. Вообще советую запомнить важную вещь – если какой-то процесс требует большого числа «думающих» линейных сотрудников, то это плохой процесс. Такой процесс обречен на проблемы с кадровым обеспечением – вы не наймете людей. Подобная ситуация сегодня складывается не только с разработкой ПО, но и, например, с администрированием информационно-сетевой инфраструктуры, в т.ч. критической. Инфраструктуры становится все больше, а для адекватного администрирования нужны «соображающие» системные администраторы, которых очень сложно набирать. Плохой процесс, недоавтоматизированный, требующий слишком многого от конечных исполнителей на местах. Что надо? Надо «доавтоматизировать», чтобы основной продукт стал максимально простым и доступным любому стандартному эникейщику, а «настройка» была нужна редко и, да, требовала бы сотрудника высокого уровня, выполняющего «нестандартную работу», но одного и нечасто.
В общем, что я хочу сказать. Во-первых, все работы хороши – не брезгуйте никакой работой, а то бывает сложно нанять нормальных водителей. Во-вторых, если вы какой-нибудь датасаентист, модный разработчик или девопс и считаете, что вы вечно будете издеваться над работодателем, то советую вам бросить эту порочную практику и начать налаживать с ним отношения, всячески угождая и подлизываясь – тогда работодатель, может быть, не уволит вас после выхода ChatGPT 8.0. В-третьих, если вы могучий талант, управляющий проектом – не лезьте в топ-менеджмент, поверьте, там скучно, дерзайте на ниве стартапинга. Скорее всего, у вас ничего не получится, но шанс стоит любых рисков. Если получится, то какая-нибудь корпорация обязательно купит у вас ваше детище за огромные деньги (т.к. своих «талантов» не назначишь и проще купить). Вы же любите деньги? Все любят. В-четвертых, если вы топ-менеджер, то будьте как чизбургер
(ч.2) Специально найти такого «талантливого проектного менеджера» не получится, просто иногда они сами появляются и дорываются до рычагов управления. Это большая удача, т.к. такой товарищ действительно может сделать что-то новое и интересное, что потом смогут подхватить и успешно сопровождать и развивать его менее «талантливые» и капризные коллеги. Но важно понимать, что его ни в коем случае нельзя пускать выше, в кресло топ-менеджера, т.к. там он натворит дел. Да, «таланту» станет скучно, он захочет большего и уйдет - пускай идет. Вполне возможно, человек сможет сделать что-то свое, а если не сможет, то тоже не беда – везет не всем, и большинство должно обламываться, главное чтобы не иссякал поток энтузиастов. Иногда топы порываются назначить кого-то «талантом», но такие затеи обречены на провал.
Ниже идет уровень исполнителей, в т.ч. отнесу сюда и линейных менеджеров разного калибра. Исполнителей наиболее разумно типизировать по характеру их деятельности – я выделяю для себя три категории: «стандартизированная низкоквалифицированная работа», «стандартизированная высококвалифицированная работа» и «не стандартизированная работа». Почему делю именно так – по специфике работы. Сам я имел опыт работы со всеми тремя категориями, а сейчас в основном работаю с третьей.
К категории «стандартизированная низкоквалифицированная работа» относятся, например, грузчики или даже водители тягачей по короткому плечу, которые катаются по частным автомобильным дорогам (без движения) от какого-нибудь карьера к железной дороге – 10 км в одну сторону, 10 в другую. Самое главное тут даже не то, что работа «простая» или «для тупых», нет, главное то, что она именно что считается неквалифицированной. Т.е. она непрестижна. Сам факт того, что работа непрестижна, уже определяет контингент исполнителей. Как правило, это те, кому банально насрать чем заниматься – день прошел и ладно. Управляться с такими людьми может быть довольно сложно и неприятно. Для них, обычно, характерна низкая дисциплина, отсутствие мотивации, очень высокая текучка кадров. Непростая категория.
Почему я привел пример перевозок по частной дороге по короткому плечу – у меня когда-то давно был подряд на перевозку сырья с разреза на ж/д. Трудилось несколько десятков тягачей, оплата сдельная и довольно высокая. Казалось бы, что может случиться – пустая дорога, по которой ездят только другие тягачи и машина охраны. Катайся да зарабатывай. Хрен там. Они то напьются, то «пошутят» над кем-то (сунули одному парню в контейнер шланг и водой залили так, что он там чуть не потонул), то топливо сольют и продадут, то встают на этой дороге, чтобы поспать, хотя там нельзя стоять, то вообще как-то на погрузке один чудик перевернулся. Настоящий цирк. В общем, нанять исполнителей несложно – их много – но вот управлять таким коллективом весьма непросто. Что можно сделать, чтобы упростить работу с данной категорией сотрудников? Только одно – поднять престиж профессии. Правда, сделать это можно только на уровне страны.
Категория «стандартизированная высококвалифицированная работа» включает в себя, например, юристов, работающих в нотариальной конторе. Что-то не совсем стандартное, обычно, делает сам нотариус, а многочисленные типовые доверенности и протоколы собрания учредителей оформляют клерки. Это самая простая, самая приятная категория исполнителей. Опять же дело тут даже не в том, что эти исполнители делают что-то «сложное» или «требующее ума», нет, просто они занимаются не стигматизированным делом. Общество считает, что это достойная работа, а, значит, на нее спокойно могут устраиваться те, кого заботит социоэкономический статус. Эти люди банально куда организованнее, мотивированнее и управляемее. Их просто найти на рынке труда, просто ими управлять и, при необходимости, просто заменить. Сплошная благодать.
(ч.1) Типы сотрудников. Люди склонны все категоризировать – так проще воспринимать действительность и куда проще с ней работать. Не бесконечное число вариаций, а набор категорий, к которым по определенному признаку или набору признаков отнесены все рассматриваемые объекты. Сегодня буду категоризировать людей по отношению к труду, причем только трудящихся, буржуев рассматривать не буду.
Я довольно часто сталкиваюсь с корпоративным и административным «топ-менеджментом» и могу сказать, что большинство этих людей искренне заблуждаются относительно своей роли в мироздании, а также относительно того, что является их основным рабочим качеством. Тем качеством, которое и делает их пригодными к осуществлению функций общего управления в некоей крупной структуре. Они думают, что это некий «талант», «уникальность профессиональных качеств», «выдающиеся качества личности». Вообще неверно. Есть такая поговорка – «бодливой корове бог рог не дает» – и к «топ-менеджменту» данная поговорка применима как нельзя лучше. Ни в коем случае излишне «выдающуюся» личность не стоит допускать до кресла в правлении крупной компании. Она может наворотить там выдающихся дел, не ложащихся в общую структуру управления. Это даже может с некоторой вероятностью привести к росту эффективности организации, но потом выдающаяся личность свалит, оставив после себя техническое отверстие нестандартной формы, в которое хрен кого вставишь, т.к. выдающиеся личности на дороге не валяются, и придется разбираться с последствиями.
Потому основным рабочим качеством, обуславливающим пригодность «топ-менеджера», является соответствие определенным стандартам, прогнозируемость и предсказуемость. Это должен быть типовой «пазовый» менеджер, которого без излишнего драматизма спокойно можно заменить на другого такого же. Как чизбургер во «Вкусно и точка», понимаете? Ничего особенного, но, зато, точно понятно, чего от него ждать и он везде есть в шаговой доступности. Т.е. такой «топ-менеджер» должен быть воспитан в определенной корпоративной культуре, знать обычаи деловой этики, уметь хорошо говорить, обладать верифицированным управленческим опытом, иметь право рассчитывать на «доверие» (не быть зашкваренным), уметь правильно одеваться и, желательно, иметь общие интересы с определенной «тусовкой» (где-то положено любить вино, где-то ходить в спорт-зал и есть здоровую пищу, где-то пороться в задницу и т.п.). Топ-менеджер не должен быть уникальной снежинкой, т.к. функции общего управления в целом не должны требовать специальных навыков и знаний – это очень ответственная, важная и непростая, но во многом типовая функция.
А как же тогда решать специфические, требующие «уникального подхода» и «таланта» задачи? Для этого существует следующий уровень управленцев, назовем их «проектные менеджеры» - управленцы, обеспечивающие реализацию тех или иных «проектов» в самом широком смысле этого слова. Стоит оговориться, что подавляющее большинство этих самых «проектных менеджеров» никакими уникальными снежинками тоже не являются – это база отбора для будущих «топ-менеджеров» и занимаются они не «инновациями», а сопровождением / масштабированием / копированием чего-то ранее реализованного. Но вот именно на этом «проектном» уровне в крупной структуре может найти себе место тот самый «уникальный талант», не нанеся при этом самой структуре вреда и даже, возможно, принеся пользу.
