(ч.2) Да, так в чем же дело? Что это за сумасшествие, почему мы так зафиксированы на некоей идее «справедливости», которую и определить толком не можем? Как может Бог «убивать детей»? Что это за «лучший из возможных миров», в котором, по утверждению презренного «Панглоссианства», мы все и проживаем? Я бы поступил так – из выражения «лучший из возможных миров» просто убрал слово «лучший». И говорил бы о том, что мы живем в том мире, который оказался «возможен», вот и все. А насколько он «хорош» или «плох» – это уже каждый решит сам для себя. Самое главное, что этот мир, в котором мы живем – «возможен». И он «хорош» уже хотя бы тем, что он реально существует, и в нем существуем мы с вами. Если кого-то из нас что-то не устраивает, то мы, существуя, имеем возможность попытаться это что-то изменить. Можно даже попытаться сформулировать «абсолютную мораль», но в этом случае будьте готовы пролить очень много крови, чтобы убедить всех, что она «абсолютная». Пока ни у кого не получилось пролить достаточно, чтобы с данной задачей справиться – может быть, у вас получится. Только учтите, что придется лить именно кровь, а не слюни негодования на клавиатуру или экран смартфона. Так, может быть, можно все-таки понятно определить, что такое «справедливость»? Не формально, а так, чтобы прочувствовать определение. Можете посмотреть, как этот термин определен в Википедии – если данное расхожее определение проанализировать и очистить от лишней, по моему мнению, шелухи, то можно заключить, что под «справедливостью» понимается степень точности соответствия причин и следствий. Т.е. чем точнее следствия соответствуют причинам, тем эти следствия справедливее. А что такое «соответсвие»? По идее, это некая функция, аргументом которой являются «причины», а значением, т.е. тем, что она ставит в соответствие (!) аргументу, является как раз «следствие» или «следствия». И задать такую функцию можно как угодно. Т.е. фактически это определение не определяет ровным счетом ничего. Можем ли мы говорить о некоем «предпочтительном» методе задания данной функции, инвариантном относительно того, кто ее задает (чтобы мы находились в одном поле определений)? Да – между «причиной» и «следствием» всегда есть некоторое соответствие, фактическое определенное объективной реальностью (да-да, реальность объективна с точностью до искажений восприятия, но есть хотя бы какой-то общий триггер этого восприятия) и оно называется «закономерностью». Потому я и не понимаю, как и зачем говорить о «справедливости», зато очень хорошо понимаю, как и зачем говорить о «закономерности». И вообще, кто обычно больше всего страдает он «несправедливости»? Три группы граждан. Во-первых, это те, кто чувствует себя «обделенными». А «обделенными» себя чувствуют те, у кого не выполняется самый главный принцип оценки своего социального успеха – «не хуже, чем у Ивановых». Т.е. те, кто считает, что они «имеют» меньше того, что «имеет» типичный представитель социальной группы, к которой они себя относят. Так они обслуживают свой ресентимент. Во-вторых, те, для кого «борьба за справедливость» – средство самореализации. Вечный путь без конца, дающий ощущение осмысленности жизни, ну или дающий средства к существованию, таких тоже немало. А иногда и то и другое. В-третьих, те, кому это понятие нужно для смазки своих нарративов, чтобы они проще пролезали даже в самые узкие и подозрительные отверстия. Для данных групп людей, наверное, понятие «справедливости» имеет и смысл и ценность и даже хорошо, что оно непонятно чего значит – бренд хороший, наполнение произвольное – красота