Метажурнал

#переводы
Ингер Кристенсен

ЗИМА

Зима в этом году чего-то ждет.
Пляж будто замер,
и все едино, и все в этом году едины —
льдины и крылья станут чем-то одним,
и переменится мир:

лодка услышит свои земные шаги на снегу,
война услышит свои сражения на снегу,
женщина услышит время свое на снегу —
час рождения в оцепенении льда

зима пришла надолго —

в дома и города
в леса и облака
на горы и в долины
во взрослые страхи
в детские мирные радости

зима в этом году чего-то ждет
мы все становимся единым целым:
руки оцепенели,
я слышу, как плачут дети,
как дом мой скользит по снегу

вместе с огромным миром,
как крик одного становится общим криком;
лодка моего сердца бьется и бьется об лед,
а на дне этой лодки тихо шуршат ракушки.

Если вдруг я оледенею,
если вдруг и ты, дитя мое, превратишься в лед,
мой огромный лес оживет этим летом,
мой огромный страх оживет;
если и ты, моя жизнь, покроешься льдом,
я сделаюсь коршуном:
лед и крылья, и ничего больше,
и стану клевать свою печень,
свою живую жизнь
пробуждать к вечности.

Эта зима в нас надолго.

Перевела с датского Анастасия Строкина

(Флаги #18)

#выбор_Дмитрия_Гуревича

Али Ахмад Саид Эсбер

Другой голос

Он истратил нити вещей, и погасла
звезда его чувств, он не отступится,
пока шаг его не окаменеет
и щеки не выскоблит скука —
он медленно собрал свои члены,
собрал их, чтобы жить, и распался

Перевод К. Корчагина
#переводы
#выбор_Ксении_Боровик

/ Выбрал этот текст под влиянием личных размышлений и разговоров в литературном поле о связи поэзии и популярной культуры, а также мне стало интересно, способно ли поэтическое произведение в фильме стать сосредоточением смыслов всех показанных сцен /

Стихотворение Древня из фильма "Властелин колец. Две крепости" — одно из моих самых ярких детских поэтических воспоминаний. И, на мой (взрослый) взгляд, образец любопытной работы сценаристов. В книге диалог хоббитов с Древнем посвящён печали из-за ушедших на Юг энтских женщин (для справки: энты-мужчины "пастыри деревьев" отказывались вмешиваться в процессы, происходящие в земле, а женщины, напротив, мечтали заниматься земледелием и созданием садов, и потому покинули лес, а после исчезли, когда Саурон впервые пришёл к власти). В фильме фабула разговора сохранена, но это стихотворение незаметно наполняет общение ответвлениями смыслов. Во-первых, в книге это не отдельное произведение, а строфа из песни-диалога энтов и их женщин за авторском эльфов ("Она никогда не была песней энтов, заметьте: на нашем языке это была бы очень долгая песня"). В фильме это собственное сочинение Древня.

Во-вторых, сценаристы убрали из песни первую строку, где упоминается летний полдень. Это можно интерпретировать как невнимательность или как визуальное решение (цвета в сцене холодные и приглушённые), но при этом отходе от книжной версии стихотворение приобрело особую глубину: на передний план выступили образы "спящей листвы" и "раскрывающихся снов деревьев". Без упоминания лета они выглядят странно: "спящая листва" похожа на погибающую (осеннюю), но в стихотворении она находится на живой кроне ("зелен и свеж"), а "раскрывающиеся сны" напоминают просыпающиеся почки — в детстве меня заворожил этот образ, потому что позволял почувствовать, что деревья засыпают, пробуждаясь вглубь.

"Спящая листва" и "раскрывающиеся сны деревьев" воплощают собой состояние между сном и пробуждением, жизнью и смертью (скорее всего, неслучайно, что Мерри и Пиппин засыпают под это стихотворение). Энты из-за ухода своих женщин находятся в таком состоянии сотни лет: живые и обреченные на постепенное угасание без возможности продолжить свой род.

Интересно понять, какое место занимает это произведение в ткани всего фильма и почему выбрана и сокращена именно эта строфа? На мой взгляд, почти все герои второго фильма трилогии находятся в пограничном состоянии/между сном и явью: фильм начинается со сна Фродо (хоббит к тому же постепенно искушается кольцом), король Рохана Теоден одержим Саруманом, что находится под властью Саурона, Арагорн не принимает своего предназначения, Элдронд пророчит смерть Арвен, деревья Фангорна одновременно находятся во сне и просыпаются для противостояния злу, как и их пастыри, видя уничтоженный лес. Кажется, что основная идея "Двух крепостей" — пробуждение сил героев для встречи со злом, зло же в это время затаилось, наводя мороки, и готовится к наступлению на Средиземье, глядя на всё ясно-расчётливым взглядом.

Почти незаметное стихотворение, таким образом, становится ключом к смыслу всего фильма — сплетает его ветви в единый сон-пробуждение.

#комментарий_Валерия_Горюнова

#переводы

* * *

под покровом спящей листвы
и под раскрывающиеся сны деревьев,
когда чертог лесной страны зелен и свеж,
и ветер дует с Запада,
вернись ко мне
вернись ко мне
и скажи, что моя земля лучшая.

Источник: стихотворение Древня из фильма "Властелин колец. Две крепости" (2002 г.). Перевод сценария Павла Санаева
_

Оригинал из фильма:

Beneath the roof of sleeping leaves
And the dreams of trees unfold
When woodland halls are green and cool
And the wind is in the West
Come back to me
Come back to me
And say my land is best
_

Оригинал 3 строфы песни эльфов и перевод из книги "Две крепости":

Ent:
When Summer lies upon the world, and in a noon of gold
Beneath the roof of sleeping leaves the dreams of trees unfold;
When woodland halls are green and cool, and wind is in the West,
Come back to me! Come back to me, and say my land is best!

Джон Рональд Руэл Толкин

Энт:
Когда настанет летний день, и грянет птичий звон,
И оживут лесные сны под сенью ясных крон,
Когда зальет чертог лесной златой полдневный свет –
Приди ко мне и пой со мной:
Прекрасней края нет!

перевод Владимира Грушецкого и Наталии Григорьевой

#выбор_Валерия_Горюнова

1. Марина Хоббель — беларуская поэтесса, переводчица, критик, живущая с 2003 года в Норвегии. Ее текст — из только что вышедшего сборника, который содержит тексты, написанные на беларуском и русском языках, с некоторыми вкраплениями норвежского и английского.

2. Иногда представленный микс напоминает полилингвальные практики Софии Камилл, но при том он лишен игровых и деколониальных интенций последней, и, скорее, призван обозначить зоны идентичности пишущей, живущей в глобальном мире, однако на правах эмигрантки (то есть без права вернуться на родину). Для нее языки ‒ это не только инструменты социализации, но и способы мыслить себя саму в мире. И в этом плане текст видится мне своеобразной репликой на текстом "бе_ла_ло_русский — неустойчивое имя моего языка" Марии Малиновской, который проблематизировал неустойчивость не столько соответствующего языка (который маргинализирован и требует демаргинализации), сколько идентичности, которая не имеет отчетливых границ и не может быть сформирована с помощью лингвокультурных инструментов. В случае Хоббель на повестке проблема иного рода: три языка, каждый из не способен отражать реальность говорящей. Потому что русский в условиях войны — язык вражды, беларуский, как и у Малиновской, все время ускользает, а норвежский сложно освоить и осмыслить как родной.

3. Текст Хоббель в меньшей степени перформативен, чем у Малиновской, но заметно, что в здесь ключевую роль играют фиксация положения в социуме и ощущение растерянности и непонимание, как жить дальше в условиях коллективного и персонального поражения. И это главное: растерянность и потерянность; лиминальность эмиграции не только как физического, но и как внутреннего состояния; попытка проговорить то, что плохо поддается проговариванию, выяснить: кто же я сейчас и нужно ли мне "я" в глобальном мире, заточенном на уничтожение людей и "всего, к чему мы прикасаемся".

4. Отказываясь от "я", которое все равно не монтируется в нечто монолитное (распадаясь на три части), говорящая становится репрезентаторкой человечества вообще и его "мы", вполне отчетливого, внеязыкового, но отнюдь не дающего ощущения свободы совпадения, потому что оно моментально притягивает вину и ответственность за то, что человек — "адская машина убийства". И, получается, иногда лучшее, что он может сделать, исчезнуть. Впрочем, эмиграция — подчас сродни исчезновению.

#комментарий_Юлии_Подлубновой

Марина Хоббель

*три рода слова язык / тры роды слова мова /
tre kjønn av ordet språk*

*
в моей голове – три языка
тры мовы чапляюцца за нейроны
tre språk kjemper om den samme veien ut

один из них родной, ворочается
бурым комом сгнивших листьев во рту
откроешь рот – люди с отвращением
шарахаются в сторону

другую мову я б і хацела назваць сваёй
але яна – як вавёрка: міргнула сярод лісця – і няма
руды хвосцік тырчыць з дупла

det tredje språket er så ulikt de to andre
at jeg ikke vet om jeg noen gang vil kunne si:
det er akkurat som morsmålet mitt
som den myke pysjen min

все коннотации
все слова, которых нет в словарях
всё, что меня составляет –
спрессовано в буром коме
торчит обглоданными костями
подсекает цепкими крючками
я повисаю в темноте, в немоте
мысли копошатся среди извилин
подхватывают случайные слова

выпадковыя словы на той мове
што ўсплыла на паверхню
па-над чорнаю прорвай несвядомага

som en hval med sin støyende sprut
як рыбка – бліскучая луска
как утопленник с кожей скользкой и синей
som et minne om en manet

слова-медузы, стайки рыбок
hvalenes ubegripelige sang
в сетях трех языков

один из которых – язык медных орд
омертвелый язык убийцы
другая зазірае ў імглістую бездань
на крохкім краі існавання
og det tredje er så lite og ubetydelig
at folk i utlandet undrer: Er det tysk? Nederlandsk?

я не ведаю, якую мову абраць
каб мяне пачулі
ці пажадалі пачуць

магчыма, ніякую
kanskje det er best å tie

таму што ўсе словы ўсё адно
упадут и сгниют
как черные листья
som ikke etterlater noen spor

да и что они могут значить
у свеце, дзе ўсе занятыя сабой
дзе ўсе забыліся на тое
што мы – адно
что мы – одно
at vi er ett

где мы убиваем
забіваем
dreper hverandre

уничтожаем всё
к чему прикасаемся
адские машины убийства
helvetes ødeleggelsesmaskiner

я не знаю, есть ли будущее у вида,
вся энергия и эссенция которого
заключена в одном слове:
Jeg
Я
Я

или нам просто
лучше исчезнуть
з нашымі мовамі
з нашымі словамі
якія ніхто і ніколі
к счастью
не сможет услышать
не сможет прочесть

Источник: сборник Марины Хоббель "(не)магчымасць пісьма / (не)возможность письма / skrivingens (u)mulighet". Берлин, 2024

#выбор_Юлии_Подлубновой

Небольшая подборка Андрея Черкасова “Повышение уровня осени” читается скорее как цикл и относится к уже, можно сказать, не характерной для этого автора лирической поэзии. В отличие от книги “Дополнительные поля”, где Черкасов работает в соавторстве с нечеловеческими объектами, алгоритмами, автоматическим набором и проч., или книги блэкаутов “Ветер по частям”, где соавтором Черкасова выступает он сам и его стихи, написанные в 14-17 лет, в этом цикле он остается в полном одиночестве. Тяготеющие к столь любимому им минимализму сверхкороткие строки - короткая прогулка по окрестностям собственного письма. Каждое слово - шаг, стихотворение - сумма шагов.

Значение этой суммы, очевидно, отрицательное: это поэзия убывания, распада, картография (или дневник) тревоги. Тут ощутимо чего-то/кого-то не хватает, и язык пытается этот минус ощупать и описать: объявление о пропаже человека, красная лента, которой огораживают место преступления, гниение листвы, резкий, внезапный образ разъединительной ткани, который прорастает в тексте без предупреждения, как трава. Торжеству и витальности этой травы, кстати, порадоваться трудно, поскольку она растет не сама по себе, а тоже является следом и знаком смерти (так уровень осени неуклонно повышается: в этом есть какое-то отрицательное постоянство).

Кажется, что этот короткий цикл маргинален для творческой лаборатории Андрея Черкасова, где много лет происходит продуктивная работа по вычитанию слишком человеческого из поэзии. Но лично я воспринимаю его именно как такую ревизию весьма амбициозного авторского проекта, остановку в пути. Пока вечер еще только раздает кавычки для завтрашних слов, можно оглянуться и посмотреть, что останется, если вдруг отказаться от концептуалистского жеста, вынести за скобки и вычесть метод?

Оказывается, минус на минус дают плюс.

#комментарий_константина_шавловского

Андрей Черкасов

***

четвёртое
воскресенье
последнего месяца
осени

постоянство
воздуха
над прелым картоном
над гниющей листвой

там где
ранний вечер
распределяет
укрытия

размечает
освещаемые
места

раздаёт кавычки
для завтрашних
слов

***

пропал
человек

поверх объявления —
красная клейкая лента
с записью
белого шума

от перестановки
не-мест
не меняется
сумма
шагов

без предупреждения
прорастает трава
среди сухожилий
под разъединительной
тканью

последнее зрение
оставлено остывать
в тёмной воде
скопившейся за ночь
в следах
неизвестных
птиц

из подборки "Повышение уровня осени"

#выбор_константина_шавловского

#переводы

Анна Макдональд

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Мне нравится, что в скелет умещается всё,
как в чемодан, — все обитающие внутри меня
овощи и животные, красные кораллы моих артерий,
большая грибная шляпка печени, бесконечный стручок
кишечника, лошадиные зубы позвоночника, венерина
мухоловка матки, бабочка-павлиноглазка моего
таза, бесхвостый скат моих половых губ и яичники —
глаза слепого ягненка! Перед тем, как узнать, что я —
машина для страданий, я хотела возвышаться на
большой карнавальной платформе,
плывущей по городу в праздник. Наедине со всем,
что есть в моем теле, я была восторженной королевой
невозможного царства.

перевод с английского Галины Рымбу и Яниса Синайко

•

Anna McDonald

HOMECOMING

I like how everything packs into the skeleton
like a suitcase, all the animals and vegetables
who live inside me, the Sardinian coral of my arteries,
the big mushroom cap of my liver, the endless peapod
of my intestines, the horse teeth of my spine, the venus
fly trap of my uterus, the atlas moth of my
pelvis, the ray without a barb of my labia, and my ovaries!
the eyes of a blind lamb. Before I knew I was
a machine for suffering, I wanted to be put on top
of a crepe paper float, paraded
around town. Alone with everything
in my body, I was the ecstatic governess
of an impossible kingdom.

источник

#выбор_нико_железниково

сегодня, в канун Дня Всех Святых, — стихотворение-анатомический атлас, стихотворение-энциклопедия мироздания бруклинской поэтки Анны Макдональд (в изысканном переводе Галины Рымбу и Яниса Синайко) — восхитительное торжество телесности, карнавал мяса и празднество боли — празднество-как-присвоение неизбывной боли существования, которая (как сама жизнь) оказывается неразлучна с ликованием и красотой.

#комментарий_нико_железниково

Подборку Антона Андриенко

https://daktilmag.kz/59/poetry/anton-andrienko/eto-bylo-neobyazatelno/1091

я собрал по одноименному телеграм каналу, в котором регулярно респаунятся его лирические миниатюры.
https://t.center/notneccesary

Для Метажурнала я её чуть сократил, поэтому читайте подборку полностью. Это не займет много времени, зато наполнит определёнными вещами.

Про Антона Андриенко известно только то, что он сам сообщил о себе: поэт, прозаик, преподаватель английского. Эта идеальная биография имеет значение, потому что указывает на языковую интерференцию, важную для реализуемой поэтики:

*
pretty
это ты такая
или я

чувствую

В отличие от прозы ( какая она у автора?) слово здесь берётся как бы наощупь кончиком языка и при тонком соприкосновении обнаруживает новые свойства, расслаивается, что требует исключительного чутья и такта. Минимализм – это поэзия предельного выбора. Концептуального и (тут большая заслуга Андриенко) – лирического. Из всего массива жизни выбирается только то, что соответствует текущим сложным настройкам восприятия. В контексте присутствуют глобальные вещи — любовь и война. Но это слишком тяжёлые слова для такого тонкого слоя реальности. Не проходят по весу.
Один мастер дзен рассказал мне, что такое аналитическая медитация. Это когда всё внимание направляется на одну мысль вплоть до того момента, пока она не примет совершенную форму. После чего мысль можно записать и отпустить.
Готовое определение поэзии.
Не этим ли занимается Антон Андриенко, когда выуживает из бесконечного массива информации нужные слова и оттачивает их до совершенства?
Подобная практика помогает удержать распадающуюся реальность. Важно, что эта дисциплина чувства и мысли работает в сложном контексте современной жизни, что является хорошим примером экзистенциального сопротивления тому-чему-необходимо-сопротивляться.
Последний текст в подборке мне кажется идеальным. Его не напишешь просто так, можно только вырастить из контекста всей своей жизни. И пусть эта найденная и необязательная гармония ещё немного побудет здесь:

*
совсем

совсем

#комментарий_ивана_полторацкого

Антон Андриенко

это было необязательно

*
порезанный воздух

глухие объятья


*
решётки они

конечно не/нарочно


*
мне нечего

взять


*
морю бы лучше

быть позади


*
что если ты

не отражаешься


/в других/


*
частное сходится

расслаивается


*
звук вымывает

полость


*
мечтая ростки

проращивать



*
заблудившись

знакомыми тропами


*
можно ли

отвернуться случайно


*
складывается

вопреки


*
такое возможно

лишь всполохами


*
отказываясь

давать имена


*
что-то

пробивается


*
секундами

измерены


*
иногда

не соответствует


*
suboptimal

spacings


*
secluded

steppes


*
совместные

пространства


*
ломкие

они


*
совсем

совсем


___

из подборки

https://daktilmag.kz/59/poetry/anton-andrienko/eto-bylo-neobyazatelno/1091

#выбор_ивана_полторацкого

#комментарий_Людмилы_Казарян
Пожалуй, нет сейчас библейской истории, столь созвучной современности, как история Иова. "Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне."(Иов. 3:25).
И вот библейский Иов, словно на полотнах старинных мастеров, одевается в современную одежду, вот он опаздывает на электричку из песни "Последняя электричка", а друзья его утешают словами комментаторов соцсетей. Текст пронизан цитатами и аллюзиями. Цитируются Ветхий и Новый Заветы, Откровение Иоанна Богослова. Богословы давно уже отметили соответствия в этих текстах. Читатель вместе с Иовом словно идёт внутри системы зеркал калейдоскопа и видит множество отражений и возможных прочтений (о зеркальности имеет смысл сказать и в связи с тем, что цитаты соответствующим образом изменяются, например, "жизнь была свет человеков" превращается в "свет был жизнь человеков"). Поскольку Сергей Круглов сам является священником, для него это движение священных текстов к слиянию через взаимоотражение совершенно естественно. Но сдвиг в современность сопровождается и такими смысловыми сдвигами, которых нет в писании. "Ко всем кто ни женятся ни посягают но пребывают как ангелы в глухой безответной земле". Ср. Мф. 22:30: "Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах". Совершенно в духе Книги Иова акцент переносится от обетования к скорби.
И не блоковский ли фонарь освещает полустанок в Конце Света и мужественно бредущего по шпалам в бесконечность страдальца?

Сергей Круглов
ЙОВ ОПАЗДЫВАЕТ НА ЭЛЕКТРИЧКУ

+

и пока качался фонарь
увидел Йов новое небо и новую землю
и новую жену и новых детей
и вспомнил Йов старое небо и старую землю
и старую жену и старых детей
старых состарившихся детей
и только сильнее боль нежности к тем и к другим
к новым и старым
ко всем кто ни женятся ни посягают
но пребывают как ангелы в глухой безответной земле
стала в его килевидной
слабой груди

++

времена уже свивались как свиток
ангелами полустанка
расписание поездов кончалось
потому друзья Йова были кратки
"Возьми себя в руки!" - сказал один
"Всё будет хорошо!" - сказал другой
"А вот у меня тоже!" - сказал третий
четвёртый - четвёртого
который был машинистом состава
и в принципе мог бы подождать Йова
чтоб тот успел запрыгнуть
в последний вагон электрички
как раз и не было: машинист
всегда делал свою работу добросовестно
беспрекословно точно и в срок

+++

и свет во тьме светит
и тьма не объяла его
и свет был жизнь человеков
такой одинокий печальный
свет качающегося во тьме пристанционного фонаря
Йов пополз нащупал рельсы
поднялся на дрожащие ноги
сунул руки под мышки чтоб немного согреться
и пошёл в примерно прикинутый перёд
бормоча себе под нос
популярную песенку земли Уц:
"и я по шпалам
опять по шпалам
иду
к Тебе по привычке"

29.10.2024
Источник: личный блог о. Сергея Круглова
#выбор_Людмилы_Казарян

В стихотворении Киры Фрегер соположены две реальности, чьи названия "жизнь" и "киножизнь" предполагают, что вторая в какой-то степени копирует первую, но исключает заложенные в ней элементы неизбежного. Кино позволяет зрителю проживать любой опыт понарошку, из безопасной позиции. Однако в этом тексте защищённая версия реальности не обладает герметичностью, и события, от которых думал уйти субъект, просачиваются в неё: выдуманные персонажи срастаются с настоящими актёрами и умирают на самом деле. Побег из реальности возможен, но лишь в воображении; зритель неотделим от личности.

Отдельный интерес представляет звуковой функционал текста. Строки "по тому там и там / потому-то по том" предваряют появление зловещего хемингуэевского колокола и напоминают одновременно звон и топот - что-то надвигается. Неопределённость "там и там" создаёт дополнительное, мистическое измерение уже и без того раздвоенной действительности. Неотвратимость сменяет игру, и зритель навсегда лишается уютного кинозала с любимыми детскими персонажами.

#комментарий_Влады_Баронец

Кира Фрегер

* * *

я от жизни бежал в киножизнь и на полную громкость врубал заглушая в ушах бесконечно звенящее
а она вдруг, такая:
"а я не такая уж ненастоящая:
у кого дважды умер Профессор Протон
и однажды — профессор Макгонагалл,
по тому там и там,
потому-то по том
и звонит киноколокол".

#выбор_Влады_Баронец

На курсе «Поэтический перевод» мы более подробно поразмышляем о возможных стратегиях феминистского перевода как о работе доверия и внимания к материальности языка и попробуем разные практики экспериментального перевода. Мы будем вести диалог с текстами-исходниками в различных форматах, вплоть до написания собственных текстов-реакций и сфокусируемся на вопросах поэтического языка и формирования голоса переводчи:цы.

#комментарий_екатерины_захаркив

Курс Екатерины Захаркив «Поэтический перевод» в Школе экспериментального письма в обновленном виде запускается с 9 ноября.

Заявки принимаются до 7 ноября.

В качестве перевода небольшого фрагмента из текста Рейчел Блау ДюПлесси представлен подстрочник –– то, что можно назвать первым шагом перевода, черновиком или «доверием» (в терминологии теоретика перевода Дж. Штайнера). Доверие воплощает в себе готовность переводчи:цы рискнуть, позволить говорить собственным желаниям и тексту, что превращает сам процесс перевода в непринужденное занятие. Остановимся на этом интуитивном шаге, чтобы иметь возможность «медленно» прочесть исходник, не предпринимая откровенно агрессивного действия, «проникая» и «захватывая» его.

Рейчел Блау ДюПлесси — феминистская поэтесса, критикесса и эссеистка. На протяжении своей карьеры, охватывающей несколько десятилетий, ДюПлесси размышляла над пересечением гендера, поэзии и культуры. Наш фрагмент – из книги «Черновики 1-38, Гул» (Wesleyan, 2001, в русскоязычном переводе: Полифем, 2023, перевод А. Уланова, А. Фролова, А. Бабичевой). В этой книге ДюПлесси представила текстуру памяти с ее фрагментарностью, коллажностью и пробелами, что вторит ее исследовании места женщин как говорящих субъектов в истории. Кроме того, поэтесса последовательно работает с субстанциональностью (материальностью, вещественностью) языка, позволяя ему выйти за пределы умозрительности и встать на одну линию с телом и повседневностью.

Эти своеобразные коллажи, наложения слоев –– загадочны, афористичны, они подбирают, распаковывают, возвращают к жизни и перестраивают обломки. Они основаны на логике повтора и «складки» (разворачивания), и это, с одной стороны, отображает принцип черновика, а с другой – предъявляет вариации вопроса о связи памяти, языка и реальности, а также о моментах их выпадения. В «Черновике 19», ДюПлесси пишет:

«Ибо исчезновение — это предмет
всего, что я делаю».

В нашем фрагменте она цитирует строчку из книги психоаналитиков Н. Абрахама и М. Торок («мы лишены возможности / как-либо указывать / на то / в чем мы безутешны»), отсылая к психической поэтике сокрытия, невыразимой тайне как симптоме травмы, к раздробленному смыслу и поиску согласованности. Этот поиск связей в череде разрывов лишен иерархий, а также он выражает отказ от претензий многих поэтов на схватывание, овладение реальностью посредством чистоты метода. Одна из важных идей «Черновиков» заключается в том, что их прочтение всегда будет неполным, а восприятие, как и память, никогда не будут точными, всеобъемлющими, гомогенным и централизованными.

Так, сама графика демонстрирует стремление предъявить фрагмент пространства (here) как вмещающий универсум (all) в «расчлененном» на микро-отрезки предложении (here.it.is.all). Слова разделяют точки –– в отсутствии пробелов и заглавных букв. Такой формат может указывать на попытку выделить определенный момент во времени (now) и пространстве (here), которые представлены в общей связке. Here и now — это не только лексические единицы, но и графические символы, занимающие место на странице, а также время, затраченное на их написание/прочтение. Вероятно, именно с желанием показать это «мимолетное мгновение» и «растворение» в письме/чтении пространства связан отказ от пробелов. Если следовать «осколочной» логике поэтессы, можно сфокусироваться на этих и первых словах отрывка по принципу повтора слова world, тогда получится примерно: «нет никакого другого мира, кроме всего мира». Это феминистская идея о различиях внутри одного большого мира, вместо противопоставления разных миров. При этом Now и here образует антонимическое этим двум смыслам единое nowhere («нигде») – вновь указывая на мерцающую мимолетность, незамедлительное исчезновение реальности.

Такая работа с графикой (в текстах ДюПлесси частотны выпадения букв, знаков, пробелов) означает, что смысл может зависеть от скольжения пальцев по клавиатуре, от искажения восприятия, постоянно вторгающихся помех, присущих любой коммуникации, которая сама по себе – код, постоянно сбивающийся с пути.

#переводы

Rachel Blau DuPlessis

No other world but here.it.is.all.
now. here, all world nowhere
else
the bush, that bush, scarlet
ferocity
flares whenever one catches
sight of this, for
whatever we understand as such
“we are debarred from providing
any indication
whatsoever

that we are inconsolable.”

*

Рэйчел Блау ДюПлесси

Никакого другого мира, кроме как вот.это.здесь.все.
вот.где, мир весь нигде
больше
куст, тот куст, алая
ярость
всякий раз вспыхивает, когда кто-то
увидит его, ибо
что бы ни понималось под этим
«мы лишены возможности
как-либо указывать
на то
в чем мы безутешны».

#выбор_екатерины_захаркив

Евгений Никитин использует известную цитату немецкого пастора Мартина Нимёллера, которой тот проиллюстрировал бездействие немецких интеллектуалов перед воцарением нацизма в своей стране. В оригинале цитата звучит так: «Когда нацисты хватали коммунистов, я молчал: я же не был коммунистом. Когда они сажали социал-демократов, я молчал: я же не был социал-демократом. Когда они хватали членов профсоюза, я молчал: я же не был членом профсоюза. Когда они пришли за мной — заступиться за меня было уже некому».

Цитата широко разошлась внутри массовой культуры - и стала общим местом в разговоре о том, что если не защищать права ущемляемых групп, рано или поздно придут за тобой самим, а защитить будет некому. Потому что солидарность это здорово, а атомизация - нет.

Стихотворение Никитина возникает как бы за скобками изначального текста - как его продолжение. Сначала «пришли за мной», а потом буквально за всем, что было в предложении: «было», «за», «не», как будто бы отсекая последние части оставшегося вокабуляра.

Текст Никитина уводит сугубо политический смысл первоначальной фразы Нимёллера в сторону экзистенциального ужаса. «Они» пришли не просто за всеми, но и за всем, что было (дом «стал дымом»). И борьба невозможна - она уже проиграна («стало как волокно / то что уши твои заволокло / то что застило тебе глаза»).

Несмотря на все исторические уроки происходящее «повторяется и так». Даже если твоя «птичья лапка цеплялась хватко», «повиси на краю слуха» - не более чем милостивое разрешение, случайный недосмотр смерти, которая пока еще занята кем-то другим.

#комментарий_Нины_Александровой

Евгений Никитин

* * *

Когда пришли за мной, меня не было дома
Когда пришли за домом, он стал дымом
Когда пришли за "было", оно разбилось

Только желтая клетка держалась крепко
Только птичья лапка цеплялась хватко

А на ухо смерть сказала внятно и сухо:

Подожди, повиси на краю слуха

и уловишь, как сами собой
каждый глюк, каждый баг
каждый крошечный сбой
повторятся и так

Значит мог бы любой

Когда схватили "не", оно торчало как гвоздь в стене
Когда зашли за "за", загустело, стало как волокно
то что уши твои заволокло
то что застилало тебе глаза

(Источник: личный блог автора)

#выбор_Нины_Александровой