over the river cam

фидбек обидный, а критика развивающая

Моя супервайзер (aka академический руководитель) однажды, во времена когда мы еще только притирались друг к другу, назвала себя critical inspirer (вернее, подчеркнула, что так ее называют студенты). Две полярные сущности — «критикующий» и «вдохновляющий» — в моём воображении не сразу хотели примиряться. Я, конечно, знала, что критика должна быть развивающей, но вот вдохновляющей – это было мне понятно не сразу. Скорей, я ждала что разрушающие комментарии о том, как все неправильно, просто будут аккуратно и поддерживающе сформулированы, чтобы не нанести непоправимый ущерб уязвимой психике автора. Но реальность оказалось нюансированнее.

Подсказка пришла неожиданно: во время занятий по философии я узнала, что одно из синонимичных значений слова «критика» — это «анализ», то есть детальный разбор. Никакого «разрушительного» или «оскорбительного» подтекста в критике изначально не заложено — скорее это вдумчивая, упорядочивающая работа по выявлению сути и нюансов (по-крайней мере, в таком трактовании). Получается, critical inspirer — это скорее человек, который бережно «разбирает» написанную тобою мысль и помогает увидеть в ней новые смыслы и возможности для развития, а не человек, который «душит» замечаниями.

Поняв это, я стала внимательнее вглядываться в те моменты, когда мне реально нравилось получать комментарии к своим текстам. И дело, как выяснилось, вовсе не в похвале или мягкости, а в глубине и искреннем интересе читателя к тому, что я написала. Если человек, давая обратную связь, действительно погрузился в мою работу и разобрался, какие аргументы я там использовала, почему выбрала те или иные примеры, — тогда даже жёсткие вопросы вызывают во мне радостное любопытство и желание думать дальше. Они даже и не воспринимаются как жесткие, а скорее как экстра-вдумчивые. Более того, со временем (а прошло без малого уже три года совместной работы) треть фидбека я научилась предсказывать – просто потому что работая над темой я нет-нет да и чувствую, где не дожала и с какой стороны ко мне можно подкрасться с «критическим» вопросом.

Но если этот вдумчивый компонент потерян (или, что ещё хуже, читатель явно не вчитывался, а поспешно что-то высказал), я сразу считываю это как неуважение. Воспринимается будто: «Я не заслуживаю времени, чтобы со мной разобраться, но меня уже осудили». Естественно, такая «критика» воспринимается как издёвка, от которой надо «защищаться». Видимо, откуда-то отсюда произрастает и форма финальной презентации в академии – если диссертационная комиссия читала твою работу по диагонали, то и комментарии от них будут такие, что от них надо лишь защититься.

С тех пор я смотрю на критику как форму анализа, результат которого станет для автора (=моих студентов) вдохновением. И, честно говоря, critical inspirer перестало звучать для меня как оксюморон – скорее это идеальная формула, где в одном флаконе живут глубокий разбор и доброжелательный «пинок» к новым идеям. А какая обратная связь вдохновляет вас? Или наоборот, разрушает?

межправительственный голос

В новый год с новыми надеждами: посмотрела для вас запись трансляции (два дня по пять часов! правда, треть времени была отведена художественным вставкам, танцам и песням) UNESCO International Forum on Futures of Education, прошедшего в Корее в начале декабря, и делюсь основным идеями и наблюдениями о будущем и надеждах, страхах и желаниях с ним связанных.

1. «Чтобы преодолевать случающиеся кризисы, образование должно поменяться». Эта мысль повторялась несколько раз: от открывающей речи бывшей президентки Эфиопии H.E. Sahle-Work Zewde до заключительных ремарок Stefania Giannini, директора по образованию UNESCO. Это важный шифт в нарративе всех этих inter governmental ngos: раньше сама идея образования (которое часто приравнивалось к базовым грамотностям, типа умения читать, писать и считать) считалась достаточной, чтобы преодолевать существующие проблемы (в первую очередь неравенство). Сейчас такой мысли не звучит. Да, образование может помогать с проблемами, которыми мы сталкиваемся, но не любая образовательная интервенция одинаково полезна.

2. Одно из главный условий трансформации образования – “make it a global public good”. Это тоже довольно новое заявление, раньше так прямолинейно, по моим ощущениям, UNESCO против капитализации образования не высказывались. К первой четверти 21 века, видимо, стало понятно, что венчурные инновационные edtech стартапы с глобальными проблемами помогут не сильно.

3. Текущая точка описывается как «turning point»: либо сейчас мы придумаем (и реализуем) образовательные решения, помогающие преодолеть ключевые проблемы (в первую очередь климатический кризис), либо (видимо) все потеряно. Такое позиционирование, к слову, не ново – у них что не форум, то turning point and urgency to take an action. Однако в этот раз, кажется, каждый спикер так или иначе подчеркнул, что надо что-то придумать и делать прямо сейчас, потому что deadline is literally tomorrow.

4. Основной точкой переосмысления являются отношения между всеми акторами (школа – учителя – администрация – родители – ученики): от контроля и назидательства UNESCO призывает к сотрудничеству (и, как следствие, педагогики сотрудничества и солидарности). На уровне абстрактных лозунгов не всегда остается понятно, что это значит, но в отдельной главе, посвященной этому подходу, чуть понятнее, что имеется ввиду.

5. Несмотря на множественные заявления в стиле “нам надо поменяться, нам надо переосмыслить, нам надо трансформироваться”, у меня как у простого наблюдателя, не сложилось ощущения, что работа по переосмыслению действительно ведется. Те же истории про скилы будущего и трансформацию рынка труда (миллион работ исчезнет следующие пять лет!), те же кейс-стади про то, как образование помогло экономическому развитию (той самой Кореи, где драматически падает рождаемость и стареет население, как же так, откуда нам взять молодых профессионалов), те же абстрактные лозунги (нам надо сотрудничать, нам надо продолжать диалог, нам надо системно смотреть в неопределенное будущее). Конечно, такая абстракция – часть жанра, и не стоит ждать конкретики и решений от двухдневной конференции. Но даже с учетом ощутимого разнообразия (большинство спикеров из пространства так называемого Глобального юга), воспроизводимые нарративы мне показались довольно привычными.

Полистать отчет, предваряющий конференцию на русском, можно тут, а посмотреть запись трансляции и составить свое мнение – по ссылке.

С Новым годом, друзья! 🎄

не-итоги не-года

Когда в августе была задумана Reading Lab, я представляла себе небольшую группу единомышленников, которым хочется не просто читать сложные тексты, но и обсуждать их так, чтобы это «просачивалось» в реальный опыт. Однако всё вышло намного масштабнее и глубже. В итоге у нас оказалось целых 136 участников, работающих в двух параллельных группах (дважды модерировать одну и ту же тему дискуссии с разными людьми – это, кстати, отдельный пост для рефлексии!). Три месяца подряд мы встречались раз в две недели, а всего провели около тридцати часов обсуждений. Казалось бы, такая цифра может звучать пугающе, но на самом деле это время пролетело незаметно – в конце каждой встречи у меня оставалось ощущение «вот бы еще часик», а то и два, или три 🙈

Мы говорили о теориях, анализировали статьи, задавали вопросы, вспоминали личное, вглядывались в текст и бороздили космические просторы – из наших встреч сложились 84 страницы подробного резюме, где записаны важные идеи, вопросы, инсайты и даже забавные воспоминания. Иногда разговоры заходили в неожиданную сторону: например, обсуждая аффективный поворот, мы вспоминали запах краски в коридорах родной школы, как натирали плотные колготки зимой, и даже вкус какао в школьной столовой. Так становилось понятнее, что аффект – это не абстрактное теоретическое понятие, а мощный телесный поток, который нас объединяет. Пожалуй, именно в такие моменты Reading Lab оправдывал своё название «лаборатории» – мы экспериментировали, наблюдали, как идеи проникают в нашу память и как мы, в свою очередь, можем трансформировать эти идеи в практику.

Одним из экспериментов стали и генеративные сессии в дополнении к анализу текстов. Мы пробовали, например, спекулятивную педагогику, или рассуждали, как обойти минусы травмо-информированного подхода в кризисном контексте. Это не всегда выглядело системно и слаженно, зато раскрепощало и добавляло игру и воображение: когда ещё можно было всерьёз фантазировать о школах, где главное – это эмпатия, или о необычных форматах занятий, где расписание определяется не по звонкам, а по настроению студентов?

За всё время лаборатории было задано свыше 120 вопросов к текстам: от провокативных философских уколов до глубоко личных, рефлексивных. Диалог не ограничивался только групповым зумом: участники провели 58 личных встреч (один на один), где продолжали обсуждать концепции, спорили о смыслах, делились ссылками и нарабатывали взаимное доверие.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что Reading Lab получился куда большим, чем формат «читаем вместе и обсуждаем». Наша лаборатория стала местом, где разные миры и взгляды столкнулись и дали импульс новым практикам. Мы прочувствовали, что значит анализировать тексты не ради галочки «прочел», а чтобы услышать отголоски собственных историй и найти неожиданные решения для образовательных (а иногда и личных) вопросов. По сути, это стало пространством, где чтение – скорее процесс сотворчества, а обсуждение – способ пересмотреть собственные убеждения. Конечно, не всем было легко отправиться в этот путь (а кто-то и вовсе свернул в процессе, поняв, что сейчас возможно нуждается в чем-то другом) – это, разумеется, тоже часть жизни, неизбежная, хоть и не всегда радостная.

Я бы очень хотела сказать, что все эти дни и недели закончились какими-то окончательными выводами, но, если честно, ощущение скорее такое, что мы только разогрелись и теперь хотим еще больше идей, еще больше совместных открытий. Мне кажется, именно это главное наследие первого набора Reading Lab: у многих появился вкус к вдумчивому чтению, к разговорам, в которых никто не боится спросить «а почему?» или поделиться самым личным воспоминанием. Хочется верить, что эти зачатки нового сообщества будут только расти и дальше – от лаборатории к лаборатории создавая пространство горизонтальных связей и новых идей. Стать его частью еще можно, подав заявку на весенний поток 😎

#дружеские_рекомендации

Каждый год я ставлю себе цель системно развивать overtheriver как блог, но каждый год находятся дела поважнее 😅. В этом пути работы над собственной платформой я люблю наблюдать за классными блогами и их создателями или создательницами. Один из таких, который я хочу порекомендовать сегодня, это dreamers become doers, площадка Оли Бастрон.

Мы познакомились с Олей на записи подкаста лети лепесток и с тех пор я с воодушевлением наблюдаю за ее жизнью в Аргентине, как чуткой мамы и включенной предпринимательницы. Если вам нравится фотографировать, исследовать мышление, смотреть на красивое, замечая и фиксируя его в повседневности, то «dreamers become doers», как визуальный и текстовый дневник на основе личных заметок — вам понравится!

Мой любимый пост-размышление про отпуск вне найма: я пока свой формат не нашла, но Олины идеи держу на карандаше. Подписывайтесь!

к слову, сделала краткую запись подглядеть лонгрид – такой открывает каждую тему, вводя контекст и основные проблемные вопросы 🤓

круги на воде

Мое первое размышление в рамках pop-up рубрики «подводим итоги Reading Lab» о ее содержании. Когда я начала собирать программу (а было это летом аж 2023 года!), стратегия была моя проста: я выписала интересные мне темы и накидала тексты, которые приходили в голову. Иногда сходу конкретных текстов не было, я фиксировала тезисы, а потом искала под них материал. Короче, по началу это казалось полным сумбуром и, признаться честно, какое-то время оставалось кашей и у меня в голове.

Потом я забеременела, отложила проект до лучших времен, стала мамой, немного пришла в себя и взялась за идею сделать такую вот лабораторию снова. С одной стороны, задумка проще некуда: берешь дискуссионные статьи на актуальные темы, предлагаешь участникам почитать и потом все вместе обсуждают – чем не семинары в университете. С другой стороны, мне очень хотелось сделать опыт доступным для человека без серьезного бекграунда. Легко обсуждать аффективный поворот, прочитав Фуко и Делеза (ну ладно, может нелегко, но точно легче), а как быть, если такого теоретического фундамента нет?

Сначала я задумала лонгриды – краткое введение в тему и, по сути, обстоятельное объяснение, почему мы читаем именно эти статьи/главы. Потом, поработав с наполнением тем, поняла, что их содержание и последовательность могут работать как круги на воде: мы кидаем камушек нашего внимания на одну и ту же поверхность, все время наблюдая как расходятся пересекающиеся друг с другом круги. Мысль цепляется за мысль: вот мы смотрим на нейрологизацию образования, как продолжение рационального evidence-based подхода в первом модуле, а потом на эту же рациональность, но уже вдохновленные идеей аффекта во втором. Множественность и нерациональность опыта подводит к идее отказа от нормы в третьем модуле, вводя терминологию нейроразнообразия. Идея же о том, что аффект легитимизируется, открывает двери размышлению, как это использовать в кризисном контексте – об этом мы говорим в четвертом модуле. Принимая кризис как постоянный, эмоцию – как полноправную часть человека, а вариативность – как созидательную практику, мы теперь может поговорить о пост-критике и ее педагогике в пятом модуле. Воодушевленно взглянув в будущее, на последней встрече мы теперь более внимательно обсудим его неопределенность и социальную природу темпоральности, завершив наш экскурс.

Прелесть в том, что выстраивать эти тропинки можно бесконечно: на то это все одна поверхность вопроса ‘как образование отражает и формирует действительность’. В новом сезоне будут новые тексты – а значит и маршруты исследований отредактируются. Хотя, уверена, у участников и так сложились свои траектории, сплетя причудливый узор понятий. Блуждать в этом лесу смыслов можно, наверное, бесконечно – в конце концов, на это это и теория.

Моим собственным открытием была связь аффективного и пост-критического: те пути, которые меня привели к обоим темам, наоборот, разделяли их по разным углам. А оказалось, что эмоция, чувствование, не-рациональность – оно и есть фундамент созидания (а не только хладнокровное рациональное планирование). Очень вдохновляющее открытие.

итак, барабанная дробь 🥁

Набор во второй сезон Reading Lab официально открыт!

Мне очень хочется поделиться тонной размышлений про прошедшую лабораторию и вместе с вами отрефлексировать этот опыт. По многим причинам: это и личный вызов (новый для меня формат, полностью соло-проект, возвращение к деятельности на второй месяц материнства); и что-то очень важное для русскоговорящего сообщества образования (редко упоминаемые дискурсы, неожиданные инсайты участников, ощущение возвращения надежды посреди надвигающегося апокалипсиса). Так что крепитесь, ближайшие дни вас ждет лавина моей рефлексии 😅

А пока что начну неделю с (нормального) анонса. Второй сезон лаборатории осознанного чтения стартует в феврале: 2 числа воскресная группа и 8 – субботняя. Встречаемся, как и осенью, раз в две недели, чтобы хватало сил и времени погрузиться в материал. В этот раз в субботу более инклюзивное время для всех по ту сторону атлантического океана (13:00 по uk), хотя и в этот раз было несколько героев (привет, Буэнос-Айрес!). Воскресная же группа идет в 10:00 uk и, при желании, дотянется до Владивостока (пока добрались только до Новосибирска). Будет шесть встреч, 16 основных текстов и еще 30+ дополнительных. Из нововведений: бо́льшая часть материала специально для лаборатории будет переведена с английского на русский, поэтому если вы неуверенно владеете языком, это теперь совсем точно не проблема. Помимо прочего, дискуссии пополнились рефлексивным письмом (по желанию), а на самих встречах поменяется формат работы – про это изменение-сюрприз я еще расскажу позже. Будет и главная «фишка» лаборатории – лонгриды для навигации, структурирующие область знаний и кратко вводящие в дискурс. Несколько человек, решивших не очень активно участвовать в самих встречах, поделились неожиданным фидбеком, что на их запрос лонгридов вполне хватило – можно было только из них делать программу 😅. Но кто мы такие, чтобы ограничиться столь кратким погружением.

Содержательно пройдем такой же путь: от вопроса «что такое человек?» (когнитивистика), к размышлению о балансе рационального и эмоционального (аффективный поворот); затем поговорим об отличительности как свойстве (нейроразнообразие) и о кризисе как перманентном контексте (education in emergency). Завершим мечтательно: переходом от критического к пост-критическому и, еще дальше в будущее, и исследованием темпоральности в образовании. Поменяются лишь некоторые тексты: впихнуть все в первую лабораторию было огромным соблазном, но я удержалась 😂

Стоимость программы по-прежнему $150 и до нового года действует скидка -15%, чтобы как-то компенсировать изменившуюся стоимость в рублях. Чтобы участвовать в программе нужно написать краткое мотивационное письмо и после этого придет ссылка на оплату в течение 48 часов. В лаборатории нет отбора, поэтому места заканчиваются по мере поступления заявок (on the rolling basis) – в сентябре группы набрались за две недели, так что не откладывайте в долгий ящик.

Осенью я переживала, что со стартом учебного года всем будет не до медленных рассуждений о теории и философии, и была рада ошибиться. Теперь же, долгими зимними вечерами, мне кажется самое то разговаривать о вечном. А потом встретить весну под воодушевляющие генеративные сессии последних тем – присоединиться к Reading Lab можно на сайте 🌸

цикличность

Завершающийся первый набор Reading Lab наталкивает меня на разные размышления; в том числе, о тех ключевых инсайтах, что я уношу с собой из этого приключения. В последнем модуле мы говорим о будущем (честное слово, так случайно совпало, за эту тему голосовали участники!) – и читаем главу из книги Jen Ross, о которой я писала тут. В ней она упоминает другую публикацию, до глубины души поразившей меня в свое время – статью (уже вышедшего на пенсию) австралийского профессора Noel Gough о «деконструктивной несогласованности». Расскажу небольшую предысторию.

Я познакомилась с instructional design в 2012 году, когда начала работать многоруким шива в икре – тогда о системном проектировании на русском не было практически ничего (за исключением, разве что, пары-тройки человек из корпораций, которые делали «электронные курсы», но мы с ними долго не пересекались). Довольно быстро в теме обучения взрослых я наткнулась на популярную концепцию Джона Бриггса (тоже, кстати, австралийца) о конструктивной согласованности (почти 6 тысяч цитирований оригинальной статьи – это вам не шутки!). Ее идея состояла в согласовании трех столпов проектирования: образовательных результатов, стратегий обучения и методов оценки. В каком-то смысле для меня это был ключик к пониманию как собрать работающую программу: «просто» сложить три элемента, увязав их в одну логичную конструкцию. Просто. Эх, что я вообще знала о жизни.

Чем больше я упрощала практики проектирования (в первую очередь для себя), тем более скованной себя чувствовала и тем более иллюзорным казалось чувство контроля, приходящее с заполненным фреймворками дизайна программы. Заманчивость же упрощенной конструкции была в легкости преподавания: аудитория быстро понимала принцип, адаптировала его к своей деятельности и была крайне благодарна, за то что я «все так четко и системно объясняю». А потом я вышла работать в UU.

Свой первый год на посту я посвятила обучению преподавателей: несколько раз в месяц я вела интенсив, «вручную» разбираясь с сотнями практиков креативных индустрий, как лучше преподавать их дисциплину. Мою профессиональную трещину добили музыка и архитектура – две школы, сумевшие аргументировано отстоять свое право проектировать «как подсказывает сердце». Тогда я начала искать альтернативу своим методам, которая бы учитывала живую, непредсказуемую, пульсирующую сложность и многогранность образовательного опыта.

В 2019 я еще не могла сформулировать идею о «доминанте математической доказательной эпистемологии, произрастающей из колонизирующего западного дискурса», но смутно догадывалась, что что-то не так. Оглядываясь назад, я даже думаю, что именно это мое сомнение в статусе-кво собственной деятельности помогло мне поступить в Кембридж – я довольно искренне засомневалась, что делаю что-то правильно и очень хотела разобраться, что же конкретно не так.

Приблизительно в то же время я наткнулась на идеи Noel Gough. Выступая с критикой КС, он аргументировал, что ее все так стремятся адаптировать, потому что мы как общество представляем научный (и, как следствие, социальный) прогресс как завод по производству результатов. Образование начинает попадать в эту колею; те, кто его проектируют, ожидают предсказуемый и управляемый исход. А как же живой, нелинейный, неуправляемый процесс развития, спрашивает Ноэль?

Чем дальше я погружалась в идею множественности, тем больше отступала от собственных же принципов управления и контроля. Я, конечно, все равно не стала ризоматическим пост-гуманистом, if you know what I mean, хотя и долго просидела с Рози Барадотти (не с ней самой, конечно, а ее книгами). Но точно по-другому взглянула на практику проектирования: как на комбинацию контроля и интуиции, фреймворков и неструктурированной, спонтанной генерации, как на симбиоз (де)конструктивного и (не)согласованного. Возможно, следующую свою книгу я напишу именно об этом.

А пока дискуссии в лаборатории вернули мне эти воспоминания.