dg

Но! Это не значит автоматически, что личность субъекта обесценивает высказывание. Я далёк от мысли, что мнение о госуправлении ничего не стоит, если оно высказано стоматологом, или что только морально безупречные люди имеют право высказываться по вопросам нравственности. Потому что будучи высказанной или записанной, мысль продолжает жить независимо от головы (и личности) её автора. Есть множество высказываний, с которыми я согласен вне зависимости от сомнительной репутации их авторов. И наоборот. Прекрасные, любимые и уважаемые мною люди регулярно говорят что-то, с чем я испытываю разногласия. Это нормально, и именно в этом и заключается преимущество письменной речи.

***

Именно поэтому у меня не возникает проблем, когда я вижу в чьём-то высказывании местоимение «мы». Во-первых, я абсолютно точно знаю, что я-то никогда не давал автору права говорить от моего имени — а значит, он и не говорит. И, во-вторых, это мнение (как и любое другое), является частным мнением автора. Какое лицо он при этом использует — дело десятое. Существует множество абсолютно естественных риторических приёмов, когда «мы» позволяет точнее высказать мысль, чем «я». Можно соглашаться с каждой из этих мыслей или нет, но меня абсолютно не коробит, когда кто-либо использует этот приём.

Возможно, автор пытается навязать мне свою точку зрения — но даже это нормально. В этом и заключается смысл обмена мнениями — каждый пытается убедить оппонента в своём. Но даже если автор говорит «мы» — это не значит, что он подразумевает моральный авторитет или считает, что говорит от имени читателя. Просто потому, что читатель никогда ему такого права не давал. Любое высказывание, независимо от формы, по умолчанию является частным мнением автора.

Автор может использовать обороты вроде «мы чувствуем A» или «мы должны B» или даже «как нам всем научиться C?». Но это не значит, что я начну чувствовать А, делать B или испытывать необходимость в C просто потому, что мне так сказали. Я, в конце концов, самостоятельная личность, и могу сам решить, что мне делать. Это тоже подразумевается по умолчанию и не требует оговорок — ни от автора, ни от психоаналитика, ни от других умных комментаторов в Интернете.

***

(Вообще говоря, именно из-за того, что я — и такие, как я — принципиально не рассматривают возможность того, что кто-то получит право говорить «мы» от нашего имени, как раз и заключается проблема с отношением к «коллективной ответственности» Или, вообще говоря, к любым формам коллективных эмоций. Но всё-таки не будем пока об этом.)

***

Поэтому, когда я вижу «мы» в чём-то тексте или речи, это просто подталкивает меня к рефлексии. Заставляет точнее задуматься о своём отношении к высказанной точке зрения. Автор — по умолчанию — говорит от своего имени. Но согласен ли я с ним, и готов ли таким образом присоединиться к его «мы»? Или не согласен, и таким образом противопоставляю себя «мы»? Оба варианта совершенно правомерны. (Как и любая позиция в диапазоне между ними).

***

А теперь самое важное. Для меня эта рефлексия (и рефлексия других читателей, которая проявляется в ответных статьях, текстах и постах) представляет гораздо больше ценности, чем рефлексия автора. Да, возможно, если бы автор использовал «я» вместо «мы», это дало бы ему больше инструментов для рассказа собственной истории. Но знаете что? Мне плевать. Да кто он такой, в конце концов? (Ведь безукоризненных спикеров у нас нет ни по какому вопросу).

Так что даже хорошо, что — в большинстве случаев — мне вообще не очень интересно, как автор пришёл к тем мыслям, которые высказывает. Осознал, смог сформулировать, записал буквами — и слава Богу. Дальше моё дело, как читателя, пропустить их через себя и выработать своё отношение. И если для того, чтобы высказать эту мысль, автору потребовалось написать «мы» — ну, пусть будет «мы».

Но в любом случае, это «мы» не является отказом от субъектности читателя и не может использоваться для лишения этой субъектности автора.

Вот уже три недели я пытаюсь написать тут про «коллективную вину» или «коллективную ответственность». И то мне кажется, что не нахожу подходящих слов, то — что просто не время. Про ответственность поговорим, когда всё это закончится, а пока это просто кощунственно. Людей, чьи дома бомбят, вряд ли заботит, чувствует ли Х за это вину, и разделяет ли эти чувства Y.

Правда, эти три недели высказались уже все, кто только можно. И теперь я при всём желании вряд ли могу произвести какую-то радикально новую мысль по этой теме. Кроме того, людей всё ещё бомбят.

Но вот в реакциях на эти высказывания часто повторяется одна мысль, которая кажется мне достаточно интересной. И поскольку она более простая и личная, чем монументальная тема «коллективной вины», наверное, можно попробовать всё-таки порассуждать о ней.

***

Через пару дней мне будет 37 лет. За всё время, сколько я себя сознаю, я не могу вспомнить ни одного — буквально — случая, когда я уполномочивал кого-то говорить от своего имени. Иногда в рассуждениях на какую-либо тему разные люди используют слово «мы». Они делают это по своей инициативе, и использование слова «мы» не переносит их точку зрения автоматически на меня. Я не вижу в этом никаких проблем.

***

Я люблю наблюдать изнутри за разными субкультурами. За свою жизнь я успел потусить с ролевиками, анимешниками, парашютистами-меломанами, художниками и галеристами, любителями эзотерики и авторской песни, взломщиками и распространителями пиратского ПО, фотолюбителями, и несчётным количеством кружков по профессиональным интересам.

В числе прочего, когда-то давно я провёл некоторое время в сообществе начинающих литераторов. (Сам я ничего не писал, как понятно по этому неуклюжему бложеку, но писали мои друзья, которых я считал важным поддерживать.) Там я познакомился с деятельностью некоего виртуозного тролля. Она снискала популярность тем, что публиковала разгромные рецензии в стиле, который мимикрировал под академический.

Обнаружился удивительный эффект. Если просто написать человеку «ты хуёвый писатель, и твой рассказ говно» — как правило, никто толком не обижался. В конце концов, все друг другу так и говорили. И все знали, что они и в самом деле хуёвые писатели, и рассказы у них так себе. Но если написать «с точки зрения банальной эрудиции, автор стремится выстраивать комплексные персонажные связи, но при этом не справляется с элементарными задачами построения нарратива» — волшебным образом это вызывает несоразмерные волны оскорблённых в лучших чувствах.

Самыми популярными претензиями были даже не «докажи», а «да кто это сказал?» и «а ты кто такая, чтобы так безапелляционно нас судить?» То есть, претензии были не к сути, а к форме. По мнению комментаторов, к рецензиям не было бы вопросов, если бы в них использовались выражения вроде «по моему мнению, произведению, возможно, не хватает выстроенного повествования».

На что тролль-рецензент отвечала чеканной формулировкой «собственное мнение высказывается по умолчанию. Цитаты оговариваются».

***

Эта фраза произвела на мой неокрепший дидактический аппарат огромное воздействие, сравнимое разве что с корпусом текстов журнала «Столица» за 1997 год. Меня поразило (и до сих пор поражает), что существуют принципы, настолько банальные, если произнести их вслух. Которые при этом остаются совершенно неочевидными, и даже в чём-то контр-интуитивными, если не проговорить их явно. Ведь да, буквально сто процентов того, что мы говорим или пишем — в частной жизни ли, в профессиональной деятельности или в публицистике — является по умолчанию личным мнением автора. Да, иногда ты приводишь какие-то доказательства или обоснования. Но в этом случае, чтобы не быть пропущенными через призму восприятия автора, их источники должны быть оглашены явно.

(1/2)

Кто о чём, а вшивый о бане. Т.е., простите, я снова с новостями об увлекательных приключениях частной дискриминации.

Я давно подозревал, что с миром что-то не так, но на этой неделе мы наблюдаем сразу две тенденции, которые прекрасным образом рифмуются друг с другом.

В красном углу ринга американские консерваторы, которые в 22 штатах внесли законопроекты, так или иначе препятствующие распространению ряда книг. Которые, по мнению законодателей, могут заставить читателей почувствовать себя неуютно. (Что породило волну мемов в стиле «ну и кто здесь snowflake после этого?».) Ну то есть, если называть вещи своими именами, планируют акты цензуры.

В то же время, в синем углу ринга — американские левые, которые предлагают бойкотировать Spotify за то, что он даёт платформу оголтелым антиваксерским подкастам. Которые, так совпало, пользуются бешеной популярностью. К этому бойкоту присоединяются и исполнители, которые требуют удалить их музыку, не желая соседствовать с пропагандой идиотизма. (На эту тему тоже много смешных мемов — например, «в случае, если спотифай не уберёт антиваксерский подкаст, Nickelback пригрозили выпустить новый альбом».) Т.е., буквально, здесь леваки выступают за право бизнеса определять свою редакционную политику, а клиентов — влиять на неё через «голосование деньгами». Ну, то есть, за частную дискриминацию.

Я не люблю клише про «перевёрнутый мир» — но, кажется, это вот как раз он.

(американские леваки, тем временем, долго и нудно рассказывают всем в твиттере, что государство больше не волнует борьба с коммунизмом. Насколько я понимаю, это довод в пользу того, что человечество, наконец, снова готово к тому, чтобы вообще всерьёз об этом разговаривать.

Звучит вроде бы логично — где сегодняшний мир, и где этот ваш коммунизм? Но они, очевидно, просто никогда не пробовали заполнять заявление на любую американскую визу. Там, среди искромётных вопросов вроде «участвовали ли вы когда-нибудь в геноциде?» и «планируете ли вы заниматься полигамией?» есть и такой: «состояли ли вы когда-либо в Коммунистической партии, даже если членство не было добровольным?». Никаких вопросов про другие организации, будь то Аль-Каеда или Талибан, там нет.)

Ковалёва: https://t.center/nahuyid/1706

американцы:

Ковалёва говорит, что я уже всех заебал рассказывать, как мы, катаясь по Калифорнии, врезались в жирного кота. Поэтому она вчера умудрилась написать целый пост про то, что люди, дескать, изредка сталкиваются на шоссе с хищными животными. И при этом не упомянула о том что, собственно, ей в этом «вопросе везения» всего год назад выпал главный приз. (Все местные, с кем мы обсуждали эту историю, разводят руками и говорят — «ну да, оленей я и сам сбивал, мой брат сбивал койота, муж сестры троюрдной тёти сбивал лося, но про горного льва слышу впервые!»)

Как оказалось, самое сложное — даже не пережить столкновение (мы даже ничего не успели почувствовать толком). А выбраться из глухой дыры в выходные без машины и с горой рандомного скарба смутной ценности, который ты возил с собой в багажнике просто на всякий случай. (Ну типа, едешь по живописной дороге, подобрал пару красивых шишек для домашней коллекции природных артефактов). Короче, если я вам ещё не успел по ушам поездить этой историей — вот тут можно почитать. (И посмотреть, что стало с машиной).

(продолжение, начало в предыдущем посте)

На такие иконы не молятся и не крестятся, перед ними не ставят свечи (или свечки стоят там со времён царя Гороха), но убирать их тоже обычно не спешат. А если у убирают, то специально для того, чтобы этим сделать заявление, обозначить что-то. Если не для других, то для себя.

В обоих случаях — флага в Америке и икон в России — эти символы скорее обозначают идентичность и уважение к связи поколений, а вовсе не веру в высшие силы или превосходство своей страны. А если человек демонстрирует нездоровую любовь к такому символу — это, скорее всего, свидетельствует либо о бедах с башкой, либо о напускном патриотизме (что часто одно и то же).

Есть конечно и различия. В отличие от флага в Америке, иконы в России, при всей любви, не принято вешать на улице или менять их положение к празднику. Кроме того, моё впечатление ограничено европейской частью России. Скорее всего, в национальных республиках православные иконы не играют такой роли. (И я не в состоянии судить о том, какую роль играют там местные религиозные символы — или символы, исторически бывшие религиозными). Но на то они и параллели, а не полные аналоги.

***

Кстати, ещё одним таким примером неочевидной параллели можно назвать музыку кантри. Как мне кажется, в современной американской культуре она занимает примерно такую же нишу, как в российской — «русский рок». Но это даже лень подробно объяснять, пожалуй.

Между бытовой культурой России и Америки можно провести много параллелей. Иногда они лежат на поверхности — например, отношение к древней народной культуре (или тому, что ей считается).

В России эту роль играет всякая гжель, хохлома и прочая дымковщина. В Америке (по крайней мере, на северо-западе), что чуть менее очевидно, это мотивы из творчества или культуры коренных народов (далее — «индейцев»). Сценарии использования примерно совпадают: это такие «дефолтно-альтернативные» направления в искусстве, которые принято ценить среди людей, которые считают себя творческими и духовно богатыми, но при этом по какой-то причине не прониклись совриском или «высокими» западными или античными направлениями искусства (которые, в общем, гораздо более распространены и уважаемы — что в России, что в Америке). Самому при этом быть потомком индейцев (или ощущать родственную связь с древнерусской культурой) совершенно не обязательно. В обеих случаях эта привязанность явно приобретённая (и часто напускная), а не воспитанная с детства.

При этом в обоих случаях «народные» мотивы широко используются в оформлении общественных пространств, а во всех туристических местах обязательно открыты сувенирные магазины, которые специализируются исключительно на упомянутом народном искусстве. (Ни для какого другого направления искусства это не характерно). При этом характерно, что в обеих случаях доля народного стиля в оформлении улиц и количество магазинов заметно превышают самые смелые прогнозы органического спроса, если ориентироваться на количество приверженцев оных стилей среди живых людей.

***

Так вот, есть и гораздо менее очевидные параллели. Я долго пытался понять, что мне так напоминает знаменитая любовь американцев к своему флагу. С одной стороны, он буквально везде: на площадях, во дворах домов, в холлах гостиниц и ресторанов, в частных квартирах и даже над палатками бездомных. С другой стороны, никакого особенного показушного трепета рядовой американец к флагу не испытывает. Если флаг стоит в квартире, то обычно аккуратно свёрнутый в углу. Если вывешен на доме — то часто не висит там постоянно, а появляется пару раз в году к празднику. Если стоит на рабочем месте — то маленький, где-нибудь в стороне, не доминируя над интерьером и не бросаясь в глаза. Что примерно в равной степени свойственно людям самых разных политических убеждений.

(Есть конечно и выдающиеся примеры как одержимости флагом, так и неприятия оного. Но понятно, что я сейчас говорю об усреднённом впечатлении, а не крайностях).

Короче говоря, флаг — это нечто среднее между элементом декора и символом идентичности, а совсем не признак статуса или заявление, которые ты пытаешься сделать. (В качестве заявления часто выступают какие угодно другие флаги — от спортивных до радужных, до политических. Именно их обычно развешивают на стене или выставляют из окон в развёрнутом виде, т.е. специально делают это напоказ, чтобы уж точно никому не показалось, что это невзначай.)

Конечно, в России к государственному флагу отношение совершенно другое, тут и сравнивать нечего. Но зато есть кое-что другое, на первый взгляд из совершенно другой категории. Спасибо Вавиловой, которая зашла в гости и стала рассказывать, как охуевает от засилье флагов — чем подтолкнула мысль. Это же примерно та же ниша, которую в России играют… православные иконы!

Прежде чем заржать, подумайте. Сколько ваших знакомых держит дома икону не потому, что являются искренне верующими, а просто потому что «так принято», или потому что они остались от бабушки, или от хозяев квартиры (если жильё съёмное)? Мои родители, например, совершенно осознанно держали на шкафу икону именно как культурный, а не религиозный символ. Про иконостасы в машинах я и не говорю. Мало кто всерьёз рассчитывает на какую-то осязаемую пользу от них. Просто это такой дефолтный элемент оформления, в который каждый вкладывает немного свой смысл.

Вы меня извините, мне тут пришло в голову одно сравнение, которого я ещё почему-то не встречал в других постах, поэтому чуть-чуть продолжу.

Все почему-то считают, что история с Трампом — это история про свободу слова. И сравнивают по этому параметру его с Навальным. (Собственно, сам Навальный и сравнивает). Дескать, аргументы в пользу бана Трампа по форме очень похожи на аргументы, которыми российская пропаганда объясняет запреты на освещение деятельности Навального.

Оставим в стороне рассуждения о том, что «цензура бывает только государственной», а также о том, что на самом деле входит понятие свободы слова. (Об этом немного было написано в предыдущих постах). Но я всё-таки хочу напомнить о важности контекста. Для многих американцев, это история не про свободу слова, а про противодействие терроризму.

(Никто, кажется, не спорит с тем, что террористов надо лишать трибуны — особенно если это необходимо для предотвращения дальнейшего насилия. А также никто не спорит с тем, что атака на Капитолий была терактом. Основной вопрос, над которым сейчас ломают копья демократы против республиканцев — связь и степень ответственности Трампа за этот теракт. И, следовательно, целесообразность мер, принятых лично против Трампа. Это, кстати, объясняет массовую блокировку платформ, которые отказываются ввести модерацию и, следовательно, теперь считаются механизмом распространения террористической угрозы.)

Так вот, многим американцам сейчас ближе сравнение Трампа не с Навальным, а с лидерами Аль-Каеды или ИГИЛ. Но ладно, я согласен, что это несколько, гм, натянуто. Поэтому у меня есть для вас некоторый более близкий и свежий пример.

Знаете, кто ещё проиграл выборы, отказался признавать поражение и натравливает своих сторонников на политических оппонентов, что привело к жестоким столкновениям и убийствам с обеих сторон? Лукашенко.

Понятно, что у Лукашенко и масштабы кровопролития побольше, и вина гораздо очевиднее, и ещё кто-то может поспорить, что кадровые менты и омон не то же самое, что агрессивная, вооружённая, но всё-таки непрофессиональная толпа сторонников. Ладно, я не обещал, что сравнение будет идеальным. Хорошо всё-таки, что у нас не так много примеров, из которых можно выбирать.

Но всё-таки. Вот представьте, что вы владелец белорусской социальной сети. Сотрудники (как минимум половина из них) просят вас забанить Лукашенко. И у вас есть основания полагать, что это поможет предотвратить дальнейшее кровопролитие. Положа руку на сердце — что вы выберете: абстрактную свободу слова или жизни людей и сохранение демократии в своей стране?

Я не к тому, что я — да. Я не знаю. И я рад, что я не оказался на месте руководителей Твиттера, Эппла и Амазона и мне не пришлось принимать такое решение.

(4/4) Так и Трамп последовательно выстраивает среди своих сторонников пресловутую «атмосферу ненависти», причём эта работа началась ещё до того, как он был избран президентом четыре года назад — и достигла кульминации к выборам 3 ноября. С той лишь разницей, что вместо Киселёва и Соловьёва у него комментаторы Fox News, а вместо районных проповедников — низовые чины республиканской партии (в которой примерно такая же вертикаль дисциплины и терпимость к альтернативным точкам зрения, как в Единой России) и сторонники теорий заговора вроде QAnon. Которые читают «между строк» твитов Трампа чёткие указания. Например, когда он пишет, что «решил не присутствовать на инаугурации Байдена» (а это было практически первое, то есть самое важное, что он написал после временного разбана) — это значит, ни много ни мало, что можно и нужно устраивать на них погромы, не боясь навредить самому Трампу.

Какая часть из этих опасений обоснована, а что является плодом больной фантазии радикального крыла демократов? А чёрт его знает. Конечно, сторонники теорий заговора есть с обеих сторон. Но ещё неделю назад никто бы в здравом уме не поверил, что ряженые идиоты пойдут штурмовать Капитолий на самом деле. Поэтому теперь любые, даже самые безумные подозрения приходится воспринимать как нечто, заслуживающее право на достоверность.

И не смотря на всю браваду и шутки в твиттере, общество действительно напугано. Нет, не так, — оно напугано до усрачки. Но при этом нынешний расклад сил в парламенте не даёт демократам уверенного перевеса для того, чтобы предпринять необходимые, по их мнению, экстренные меры (такие как импичмент).

И да, расследование уже идёт, и есть первые аресты. И, наверное, в не столь далёком будущем мы узнаем много интересного о том, была ли атака действительно настолько хорошо заготовленной и спланированной (а не хаотичной, как кажется на первый взгляд), и какую роль во всём этом на самом деле играл Трамп. Но это займёт ещё не одну неделю, если не месяцы и годы.

Поэтому то, что сделал Твиттер — может быть, не самый дальновидный и продуманный поступок, и возможно он ещё аукнется миру и американской демократии. Но это совершенно понятное эмоциональное движение в ситуации, когда медлить больше нельзя и необходимо сделать хоть что-нибудь, чтобы предотвратить неминуемую катастрофу. Ну или хотя бы весьма вероятную, по мнению того, кто оказался ответственным за политику социальной сети вот в этот самый момент.

И ещё раз — коню понятно, что за слова судить нельзя. И да, никто не знает, как повернётся расследование, и будет ли на самом деле выявлена связь между высказываниями Трампа и погромом в Капитолии. И даже если она будет выявлена, удастся ли доказать её достаточно убедительно, чтобы случились какие-то юридические последствия для самого Трампа.

Но в том-то и смысл частных действий частной компании, что для них не нужно дожидаться государственного расследования и официальных выводов.

В конце концов, даже либертарианец Дуров банит каналы террористов без суда и следствия. Просто потому что может (и не любит террористов). А многие американцы считают сейчас Трампа именно что террористом.

(3/4) 3. Почему же всё-таки Твиттер забанил Трампа?

Или, иными словами, почему же он забанил его именно сейчас? Это, на мой взгляд, самый интересный вопрос. Потому что он сложнее первых двух, и на него нет такого однозначного ответа. И когда я выше написал, что конкретные твиты — повод, а не причина, я не имел в виду, что Твиттер ждал ослабления Трампа, чтобы забанить его с минимальным риском для репутации. Действительно, может показаться, что сейчас Трамп превратился в «хромую утку», которая проиграла выборы и от которой отворачиваются сторонники.

Так оно может и было бы, не случись на прошлой неделе попытки захвата Капитолия. И судя по тому, что я вижу в русскоязычном Твиттере, из России смысл этого события понятен не особо.

Капитолий — это не просто «сторонники проигравшего кандидата пришли выразить своё недовольство результатом выборов». (Так оно, возможно, было бы, если бы они — как и много, много раз до этого — оставались снаружи). Америка хорошо понимает разницу между демонстрациями протеста и насильственными акциями вроде школьных шутингов — потому что и то, и другое случается здесь достаточно регулярно. И не смотря на визуальную комичность происшествия в Капитолии, сейчас оно рассматривается, ни много ни мало, как попытка государственного переворота — насильственного захвата власти. (Напомню, вся заварушка произошла как раз в тот момент, когда парламент — находящийся как раз там, в Капитолии, — должен был утвердить результаты выборов. Это, конечно, не было совпадением.)

Более того, значительная часть общества сейчас убеждена в следующем. Во-первых, за попыткой переворота стоит лично Трамп. Да, может быть он не отдавал команды напрямую, но чётко транслировал свои пожелания и служил вдохновителем. Примерно как лидер секты не руководит террористической атакой, но готовит идеологическую почву и мотивирует сторонников. Во-вторых, Трамп при этом выступал в качестве действующего главы государства, а значит злоупотреблял авторитетом и служебным положением. (А также предал страну, поставив — в очередной раз — собственные интересы выше государственных). И в третьих, что наиболее существенно, прямо сейчас готовятся новые акты терроризма, более серьёзные и масштабные. И, вероятно, один из них должен произойти во время инаугурации избранного президента 20 января. (Вы будете смеяться, но эта дата записана в Конституции, поэтому перенести её решительно невозможно).

И если вы считаете, что в твитах Трампа нет ничего особенного, посмотрите на Путина ещё раз. Да, он лично не просил облить Навального зелёнкой, не звал казаков разгонять акции ЛГБТ и даже не отдавал команды застрелить журналистов в ЦАР. Он всего лишь вещает про скрепы, особый путь, иностранных агентов и кольцо врагов, которое год за годом сжимается вокруг священной России. А дальше его риторику подхватывают Киселёвы и Соловьёвы, а за ними безымянные проповедники ненависти ко всему, что смеет поднять голову и отклоняться от генеральной линии. И с каждым кругом ретрансляции эти призывы становятся всё жёстче, а их цели — всё конкретнее. И в самом низу этой цепочки мы имеем тысячи бабушек, умирающих от «пневмонии», потому что они поверили попам в районной церкви, а также немногочисленные, но очень агрессивные отряды ряженых гопников, преследующих оппозиционных политиков и активистов с настоящим, а не фигуральным, насилием.

(2/4) 2. Хорошая ли это идея — банить Трампа в Твиттере?

С моей личной точки зрения, конечно нет. Я давно и последовательно выступаю за то, что «частная дискриминация» это фуфел, и пользоваться ею (с любой стороны) западло. В данном случае я согласен с аргументами, которые изложил Навальный. В долгосрочной перспективе это решение плохо скажется на обществе, особенно в странах с авторитарными правительствами. Но есть ли дело Твиттеру до этих стран? Их рынок рекламы — копейки по сравнению с рынком США, так что не особо. Кроме того, тут дело не только в деньгах, но и в репутации (которая, конечно, в конечном итоге тоже выливается в деньги, хотя и опосредованно).

С другой стороны, есть мнение, что вытеснение Трампа и его сторонников в нишевые социальные сети только приведёт к их изоляции, маргинализации и радикализации.

(Собственно, это же то, за что все так ругали Фейсбук времён скандала с Cambridge Analytica. Он-де способствует разделению и поляризации общества, потому что либералам подсовывает всё больше и больше либеральных новостей и постов, а консерваторам — всё больше консервативных. Ну и что, что это вообще-то именно то, зачем люди приходят в любую социальную сеть — пообщаться с единомышленниками и получить эмоциональную поддержку и подтверждение своих взглядов. Как-то все сошлись на мнении, что это плохо. По этой же причине либералы хаят форчан — дескать, от мемов с легушкой пепе до ку-клус-клана один шаг.)

Иными словами, есть опасение, что вполне умеренный консерватор, лишившись возможности читать Трампа в Твиттере, будет вынужден перейти в Парлер, Габ или Мастодон — а там его с распростёртыми объятиями примут сторонники теорий заговора и оголтелого фашизма. И если в Фейсбуке или Твиттере у него ещё был шанс ознакомиться с конкурирующими точками зрения и пользователями нормальных взглядов, то в узком кругу кунст-камеры он просто неминуемо быстро превратится в один из экспонатов.

Но и тут есть и контр-аргументы, говорящие о том, что вообще-то «деплатформинг» работает достаточно эффективно. Лишившись значительной доли аудитории, некогда «лидеры мнений» теряют своё влияние быстрее, чем могло бы показаться. (Так как за ними следует лишь небольшая часть ядерных сторонников, и при этом она лишается возможности ретранслировать своего кумира на своих более умеренных контактов).

Об этом говорят примеры вроде Мило Яннополуса, некогда яркого и влиятельного консервативного пропагандиста. Он растерял всю свою популярность (и источники дохода) сразу после того, как в 2017 году его забанили на всех основных площадках. Из более недавних примеров можно вспомнить известного конспиролога Алекса Джонса. Как часто за последнее время вы слышали о сайте InfoWars? То-то и оно.

Сработает ли это против самого Трампа, конечно, ещё большой вопрос. Но логика выступающих в поддержку бана совершенно понятна.

(1/4) Ладно, про Трампа тоже чуть-чуть напишу.

Ладно, не чуть-чуть. И, кажется, этот канал уже можно переименовывать в «перевод американского либерального твиттера с комментариями и пояснениями». Но других новостей у меня для вас нет — и ещё мне кажется, что эта точка зрения недостаточно представлена на русском языке (а где представлена, не учитывается контекст). Поэтому вот.

1. Имел ли Твиттер право его блокировать? Нет ли тут акта цензуры или нарушения знаменитой «первой поправки» к Конституции США? (Каковая поправка гарантирует свободу слова — удивительно, но в исходном тексте Конституции этого не было).

Да, имел конечно. Твиттер — частная компания. Так что это такой частный случай любимой (или одобряемой) многими «частной дискриминации». Ну, это когда ты отказываешься печь торт для гей-свадьбы или не хочешь пускать в своё кафе людей с аутизмом или эпилепсией, потому что они распугивают остальных посетителей.

Строго говоря, тут никакие ссылки на пользовательское соглашение не нужны. Частная компания может заблокировать кого угодно по желанию левой пятки. (В противном случае, если бы существовал минимальный хотя бы теоретический шанс оспорить соответствие бана неким правилам, юристы Трампа уже давно подали бы судебный иск. Хотя бы для вида, уж не сомневайтесь.) Так что конкретные твиты — это только повод, но не причина.

И тут есть ещё один интересный аргумент, который многие не замечают. Да, в России и Китае очень часто государственная цензура сращивается с частными компаниями. Но с другой стороны, это означает, что частные компании становятся проводниками государственной пропаганды, и от этой роли невозможно отказаться. Так вот, Твиттер сделал то, что немыслимо для Мейл.ру или ВиЧата — отказался транслировать точку зрения государственного чиновника. Тем самым, он в некотором смысле противопоставил Америку авторитарным режимам, а не приблизил её к ним.

(продолжение, начало выше)

Или представим вот какую аналогию. Протесты в Белоруссии — это бунт в концлагере. Заключённым в первую очередь интересна свобода (для себя и для соседа), и в последнюю — имущество начальника лагеря. Протесты в Америке — это бунт рабов на плантации или большевистская революция в России (в зависимости от того, чья сторона вам симпатичнее). Здесь бунтовщиков интересуют экономические свободы и доля в том, что, по их представлению, было несправедливо нажито угнетателями за счёт их труда.

(Да, аналогия несколько натянута. Коню понятно, что нынешние чернокожие в Америке — не рабы, а потомки в энном поколении. Но и Белоруссия, строго говоря, не концлагерь. Так что считайте это гиперболой для наглядности.)

Такой взгляд, кстати, позволяет понять для себя, почему лозунг «Black lives matter» важный, а «all lives matter» (который в пику протестам продвигают американские консерваторы) подходит плохо, хотя и формально верен (и не противоречит первому). Когда протестует меньшинство (или те, кто себя таковым ощущает), ему в первую очередь важна солидарность. (В том числе, от представителей большинства — именно поэтому знаки BLM выставляют из окон домов, ставят на аватарки в Интернете и так далее). Это не значит, что протестующие считают, что жизни других рас не важны. Но у остальных-то и так всё более или менее хорошо, а вот к чёрным менты явно несправедливы. Поэтому попытка сместить акцент с жизней тех, кто под угрозой, воспринимается как софистика, забалтывание проблемы или в явном виде отказ её признать.

«All lives matter» — это как «вода мокрая». Здесь нет протеста. С этим никто не спорит. Поэтому и поднимать эту фразу на флаг глупо. А от «black lives matter» мудаков корёжит — любо-дорого посмотреть. Вот именно поэтому это хороший, правильный лозунг.

Ну и вообще. Вот представьте, что вышли вы такие на Болотную площадь (или на Триумфальную, или на Пушкинскую, или на Трубную) и кричите «Путин вор!». А рядом стоит Роттенберг в белом пальто и аккуратно так подсказывает: «вы неправильно протестуете, надо кричать “Любой диктатор, незаконно удерживающий власть, является вором”». Или, допустим, вы скандируете «мы здесь власть!». А тут из-за спины Роттенберга вылезает Тимченко и советует: «Нет, ребята. Надо кричать “источником власти в любой стране должен являться её народ”». Ну или вы кричите «Свободу политзаключённым!». А к Тимченко присоединился Бастрыкин и поправляет: «Почему же только политзаключённым? Надо требовать “Свободу всем несправедливо осуждённым, а также подозреваемым в нетяжёлых преступлениях”».

Нет, так протест не работает. Это же не академическая дискуссия и не полемическое состязание. Кричалки должны быть хлёсткими, а лозунги должны точечно подсвечивать самую насущную проблему и демонстрировать солидарность. (А солидарность не может быть «со всеми вообще»). Даже если для постороннего наблюдателя они звучат как непозволительное упрощение или слишком частное высказывание.

Прогрессивная общественность в русскоязычном твитторе деланно изумляется: как это так, белорусы умудряются протестовать без случаев мародёрства? Почему же чернокожие в Америке так не могут?

Не хочу делать вид, что являюсь экспертом по тому или иному протесту. Скорее наоборот — волею судеб, я равноудалён от этих историй. Но, так как вообще протестная деятельность мне хронически близка, я стараюсь пристально следить за обеими. Поэтому у меня есть несколько предположений, дающих ответ на вопрос диванных критиков выше. Хотя, конечно, мои теории принципиально не проверяемые.

Постараюсь не скатываться в обобщения вроде «эти культурные, а те невоспитанные» или «эти отчаянные, а те осторожные». Хотя, конечно, свести всё различие к культурному коду довольно соблазнительно. Скажем, Америка является родиной огромного количества всяких неформальных движений, а уровень гражданских свобод в целом выше (разрешено свободное ношение оружия, любая уличная и печатная пропаганда, в некоторых штатах — продажа и употребление психоактивных веществ, и так далее). А Белоруссия, напротив, является фактически полицейским государством (или частью оного) на протяжении по меньшей мере ста лет. Поэтому логично было бы предположить, что в первом случае общественная терпимость к разного рода нарушениям порядка выше. (Как с точки зрения собственного участия, так и оценки от сограждан).

Но начнём с простого. Население Америки 328 миллионов, а Белоруссии — 9,5. В Америке количество очагов протеста измерялось сотнями, если не тысячами. В Белоруссии, как мне кажется, не больше нескольких десятков. В Америке протесты нынешней волны продолжаются без малого три месяца (и всё ещё идут). В Белоруссии — четвёртый день. При этом вспышек мародёрства в Америке было сравнительно немного — думаю, пара десятков. Хотя их, конечно, основательно раздули консервативные медиа. (Было замечено, что некоторые кадры, которые они демонстрировали, вообще происходят из других стран и/или относятся к другим годам.)

Короче говоря, при точности подсчёта уровня «пальцем в небо», у меня получается, что в Америке мародёрством сопровождается менее 1% акций протеста (77 дней × 50 очагов [очень сдержанно, по одному в штате каждый день. В действительности, понятно, где-то и когда-то больше, а где-то и когда-то меньше] ÷ 30 случаев). То есть если предположить, что белорусам свойственно такое же поведение, то их первый случай мародёрства ещё просто не случился. Если, конечно, допустить, что в Минске вообще есть что грабить (в провинции, подозреваю, точно нечего — если, конечно, не найдут какую-то виллу Лукашенко.)

Но самое интересное, что упускают диванные критики выше, это разница, так сказать, в «направлении» протеста. А именно эта разница, как мне кажется, наиболее существенна. (А даже не численные показатели или, скажем, доля вовлечённых в протесты от общего количества населения).

В Белоруссии большинство населения борется за свою страну. В том, что они ощущают себя большинством, кажется, сомнений нет ни у кого (собственно, поэтому они и протестуют). Поэтому и отношение к имуществу (общественному или соседскому) у них как к своему. А в Америке, напомню, одно из меньшинств борется за человеческое отношение к себе (на равных с большинством и другими меньшинствами). Поэтому протест естественным образом направлен против большинства или более удачливых меньшинств. Ну и в некоторых случаях перекидывается на их имущество — в порядке вымещения обиды и злобы.

К сожалению, рассуждая на эту тему, теперь приходится в явном виде делать оговорку, что я ни в коем случае не оправдываю мародёрство и считаю его преступлением. (Хотя и не сравнимым по тяжести с должностными преступлениями американских ментов). Но мне всегда интересно найти объяснение. Пока я об этом думал, обнаружил, что мне вообще сложно представить себя (или своих сограждан) на месте угнетаемого протестующего меньшинства. Как мне кажется, это интересных мысленный (или чувственный) эксперимент.

(в один пост не влезло, сейчас будет продолжение)

(Из зала подсказывают, что картинка не из российского телевизора, а белорусского. Ну так даже ещё смешнее).

На самом деле, конечно, не мэрию, а «City Hall». То есть, здание городского парламента (типа Мосгордумы). И не захватили, а их туда пустил собственно один из членов этого парламента (councilmember) — депутат, по-нашему. Ну потому что почему бы и нет. Депутат, конечно, оппозиционный, социалист. Такое иногда случается, когда парламент — место для дискуссий. Ну и конечно протестующие пошумели и ушли.

Зато не ушли они из другого места. В другом районе города (Capitol Hill) протестующие захватили небольшую территорию на пересечении пары улиц. Ну то есть как захватили — пришли и не ушли. Как если кто-то ещё помнит попытки «оккупай абай» в Москве образца 2012 года. С той небольшой разницей, что не менты разогнали лагерь, а протестующие выгнали ментов и окопались.

Но в общем там тоже всё довольно тихо. Сидят, музыку играют, толкают речи. Люди гуляют, греются на солнышке, пьют вино. Ну вообще там весь район такой, населён преимущественно хипстерами и художниками. Трамп, правда, уже призвал городские власти хипстеров немедленно разогнать — а не то он сам сделает непонятно что.

Тут надо сказать ещё, что само разделение на протестующих, власти и обычных горожан довольно условное. Эти критерии не взаимоисключающие, а множества заметно пересекаются. Например, в нашем районе Queen Anne, который в общем более респектабельный и спокойный, чем тот же Capitol Hill, из каждого третьего-четвёртого дома в окне виднеется самодельная табличка про «Black lives matter» или ещё что-нибудь в таком духе.

В то же время, муниципальная служба здравоохранения призывает «бороться за справедливость» (и мыть руки). А муниципальная же автобусная компания (King County Metro Transit) сегодня объявила, что отказывается перевозить полицейских, особенно если они направляются в сторону демонстраций.

Попробовали бы они сделать это в России.