Палько

Это очень смешно: у меня на глазах под пустяковым постом пророссийского канала удалили комментарий, в котором была только одна дата «07.10.52». Комментарий был самым первым. Жалею, что не заскринил.

7 октября 1952 года — это официальная дата рождения Путина, если кто не знает.

Я весьма уравновешенный и совсем не агрессивный человек, всегда стараюсь быть вежливым даже с неприятными собеседниками.

Но когда кто-то говорит или пишет фразу «утро началось не с кофе…», я борюсь с желанием сделать этот напиток, найти этого человека и выплеснуть ему в лицо. Чтобы возместить ему, так сказать, утреннюю нехватку кофеина.

Похожим образом по ушам скребет фраза «от слова совсем», но ее проще стерпеть: я понимаю, что передо мной человек с ограниченным словарным запасом, которому проще выразить эмоцию штампованной фразой. Иначе ему будет сложнее, а так просто привычнее.

В случае же с «утро началось…» ощущается распирающее желание субъекта кичиться своей «оригинальностью». Мол, «вот я сейчас выдам вам забавную историю», а в качестве кринжовой затравки — эта «интригующая» фраза про кофе.

У этого поста никакого вывода не будет, здесь только мое нефильтрованное раздражение.

Перебираю публикации 2020 года, попадается заголовок — и сразу вижу сцену:

— Нам нужно написать о проблемах в Тулуне после наводнения.
— Но ведь туда приезжал Путин и обещал разобраться — получается, что мы его критикуем!
— Ни слова больше...

Ключевой вывод о путинском режиме по прошествии 1000 дней войны: его уязвимость проявляется только в тех ситуациях, когда поперек долгосрочных планов Кремля встают непредвиденные события. Да, это звучит банально (никто ведь не любит, когда происходит что-то не по плану), но в случае с российским режимом эта уязвимость особенно критична.

Примеров внеплановых неприятных для Путина ситуаций с февраля 2022-го было немало: когда Украина не сдалась за три дня — пришлось жать рычаги репрессий, которые первые дни применять не торопились; когда осенью 2022 года Украина восстановила контроль над огромными территориями — пришлось лихорадочно проводить фарс со срочными «референдумами» и объявлять «своими» даже те земли, где российский солдат и близко не появлялся; когда Пригожин пошел на Москву, случился паралич власти и пропаганды; даже недавнее наступление ВСУ в Курской области вызвало у руководства страны смесь бессвязного блеяния и истеричных взвизгов — никак не могли сформировать конкретный месседж.

У меня есть устойчивое впечатление, что Кремль помешен на долгосрочном планировании, а подчиненная ему управленческая система работает в режиме «оглядывания на начальство». Именно поэтому он настолько беспомощен, когда что-то происходит не по методичке.

В такие моменты Кремлю важно не давать время на передышку и адаптацию к новой ситуации: за одним шоком должен быстро следовать второй, далее без промедлений — третий. Чем больше их — тем сильнее будет буксовать пропаганда (ее такие шоки краткосрочно парализуют), тем сильнее будет расти недоумение граждан в отношении властей, тем выше будет их стремление самостоятельно понять, что происходит (а для Кремля это страшный сон).

Однако все перечисленные выше примеры внеплановых эксцессов происходили по одному, изолированно. В результате Кремль получал время на «обработку» каждой ситуации, не без потерь, но выныривал из них, возвращаясь к стабильному режиму работы. Стабильный режим — это когда горизонт планирования измеряется многими месяцами, когда можно заблаговременно подготовиться к любым санкциям или к новому оружию для Украины, которое анонсируют за год до реального поступления на фронт.

В таком темпе Россия более-менее комфортно пережила два с половиной года. Лишь недавно стали заметны деградационные процессы — начали резать не связанные с войной бюджеты и зарплаты, повышать налоги с тарифами. Все это говорит о том, что Путин не заинтересован в длинной войне. Вопрос в том, хватит ли Украине сил додавить российскую «стабильность».

Как каменный век повлиял на мои приоритеты.

Уже пару лет — не писал здесь об этом прежде — я поглощен изучением периода позднего палеолита, мезолита и раннего неолита. Регулярно трачу на это свободное время.

Это та «самая скучная» часть любого музея, где лежит много непонятных, похожих друг на друга камней и черепков разной формы; такие обычно быстро проходишь на пути к чему-то более позднему (понятному) — античным скульптурам, шлемам. Я, по крайней мере, так делал раньше.

Сейчас мне кажется, что каменный век, особенно его поздний отрезок, едва ли не самое важное, что было в человеческой истории. По двум причинам.

Первая из них обращена к восприятию прошлого — того времени, когда утверждалась первооснова человеческой культуры. В глобальном смысле: там родились табу, страх неизвестного и стремление открывать новое; тогда из слов навсегда забытых людей сплелись прототипы до сих пор живых мифических образов. Человек впервые давал имена действиям, предметам, явлениям, чувствам — уверяю, осмысление этого опыта заметно влияет на то, что видишь вокруг сегодня. Чтобы описать это воздействие, думаю, потребуется даже не отдельный пост, а нечто более тяжеловесное.

Вторая причина обращена к восприятию настоящего, но издалека: находясь мыслями 15000 лет назад, любая современная дискуссия о «величии» каких-то стран видится нелепой. Войны, впрочем, не кажутся менее трагичными, зато виден их непрерывный шлейф за десяток тысяч лет — многие конфликты забыты полностью, а их причины для нас не значит ровным счетом ничего. Это заставляет меньше думать о конкретных сводках сегодняшних новостей, но больше — о природе войн и готовности общества принимать и отрицать насилие.

Такой взгляд позитива не внушает, но удивительным образом успокаивает — снижает тревожность, дает некоторое ощущение контроля. Рекомендую.

Есть и другой эффект, тоже интересный: пропадает мотивация вставать под чьи-либо флаги для сиюминутной политической борьбы. Зато закрепляется понимание, насколько важно защищать гуманитарные ценности — ведь они вечны и всегда под угрозой со стороны одних и тех же мерзавцев. В этом смысле тысячелетия истории сливают их воедино — будь то древний тиран, античный завоеватель или современный президент.

Впечатляет, насколько успешно прижились среди россиян плоские шаблоны про тех, кто публично порицает войну и путинский режим.

Известно, что госпропаганда годами рисовала для основной массы населения карикатурный образ «критикана-либерала», в котором плотно сплели штампы про «бездумных поклонников Запада», «подростков-максималистов», неспособных на взвешенный взгляд и, конечно, не знающих историю.

Эта связка срабатывает в головах многих россиян мгновенно: стоит начать критиковать вторжение в Украину — и в их глазах ты автоматически:

1. Ненавидишь Россию, «русофоб», обожествляешь все западное.
2. Обдурен «западной пропагандой» (опционально — «клевещешь на Россию за деньги подлого Запада»).
3. Навальнист в самом радикальном идолопоклонническом смысле.
4. Сбежал (не переехал!) из России, потому что ничего не добился/уволили/обиделся.
5. Обязательно сольется с вопроса про Ирак, признает Косово, а в 2024-м топит за Харрис.

Миллионы россиян поверили в существование такого карикатурного персонажа и в любой дискуссии подгоняют оппонентов под эти рамки. Как-то в инстаграме «Иркблога» я увидел ветку комментариев, где прочел, что меня, оказывается, когда-то откуда-то уволили, я озлобился и уехал критиковать Россию за границу. Серьезно, так и писали.

Я включился в обсуждение и честно попытался выяснить, откуда меня увольняли, но автор новой версии моей биографии почему-то замялся и не ответил.

В общем, боюсь представить силу когнитивного диссонанса у некоторых граждан, если я просто пройдусь по пунктам того самого шаблона про «предателя-либераху», говоря о себе.

Скажу, что до 24 февраля 2022 года отлично зарабатывал в Москве — настолько, что запланировал инвестировать деньги в реставрацию деревянного дома в Иркутске; что публично критикую действия представителей российской оппозиции; наконец, на выборах в США я искренне болел бы за республиканцев — если бы Трамп с Маском не были столь падки на российскую дезинформацию (а это реальная и очень серьезная проблема). Чтобы окончательно добить жертву штампов, стоит заявить, наверное, что я последовательный сторонник ограниченных монархий — во всех странах, где она еще остается.

Правда, есть ощущение, что после такой справки от меня шарахнутся многие каноничные «оппозиционные активисты». Не могу сказать, что считал бы это потерей.

За год вдруг поседели виски.

Теперь мой возраст соответствует номеру моей школы.

Шанс для Linkin Park на пребывание в моем плейлисте был дан не зря. Принял решение считать, что второй сингл из нового альбома огонь.

Спотифай, видя знакомое словосочетание из нулевых, решил подкидывать миллениальское золото — от него узнал, что в 2023 году вышел перезапуск альбома Fallen от Evanescence. Несколько дней с ним. Понял, что прежде слушал и ценил их недостаточно: в школьные годы статус «мастхев» был лишь у Bring me to life и My Immortal, ну максимум — у Going under. А тут оказалось, что альбом велик от начала и до конца. Не знаю, откуда переосмысление: то ли прежде недостаточно вслушивался, то ли ностальгия — допинг. В любом случае, сожалею, что недостаточно ценил то, что всегда было близко.

***
В детстве удивлялся, почему взрослые слушают «дискотеку 80-х», хотя с тех пор появилось столько новой музыки. Начинаю что-то подозревать.

Недавно увидел цитату известного экономиста и социолога Владислава Иноземцева о том, что российскую оппозицию некорректно называть оппозицией.

Я согласен с этим. Оппозиция — это те, кто оппонирует власти в публичном пространстве, участвует во внутриполитической борьбе, которая следует хотя бы каким-то правилам. В реалиях же путинской автократии с декоративными партиями и выдавленными за границу критиками режима, независимая оппозиция невозможна по определению.

Какое название лучше? В истории можно найти эффектное, даже пафосное слово — «сопротивление». Оно может обозначать силы внутри или за пределами государства, цель которых — добиваться перемен в родной стране.

Только давайте честно: нынешняя заграничная «оппозиционная тусовка», на мой взгляд, не сопротивление, а кружок хейтеров.

Вчера широко разошлась печальная новость про погибшую в Тбилиси девушку — она упала с большой высоты, не заметив дыру подземного перехода позади.

До меня это дошло не сразу, но я знал погибшую. В 2021 году она возглавляла группу студентов-стажеров, которые были под моим началом. Я тогда руководил контент-отделом в Men's Health. Помню, что Арина выделялась ответственностью и организованностью. Очень жаль.

На злополучных кадрах легко узнается место происшествия — я проходил там бесчисленное количество раз, это площадь Первой Республики. Ее сложно миновать, если идешь по Руставели в сторону парка Вере. В соцсетях сейчас много обсуждают, каким образом там возник настолько опасно организованный спуск.

Думаю, стоит дать несколько подробностей. Прежде всего, этим подземником никто не пользуется, но он при этом не законсервирован. Прямо над ним — дублирующая «зебра» с регулирующими светофорами. Все пешеходы проходят именно там; не припомню, чтобы когда-либо видел поднимающихся по лестнице снизу.

Зато помню, как пару раз обгонял прямо по тому невысокому бортику медленно идущих людей. Места там не очень много, если медленно плетется толпа туристов, приходится искать способы обогнуть их. Помню, проходя мимо этой дыры, быстро пролетала мысль в духе «выглядит не очень безопасно».

О том, что подземные переходы в городской среде — неэффективное и дискомфортное решение, я писал в «Иркблоге» до войны много раз. Конечно, если уж когда-то выкопали, нужно дублировать их наземным переходом. А уж если дублируете — есть все основания законсервировать подземное сооружение. Если этого не сделать, есть риск смещения внимания от него, причем как у пешеходов, так и местных властей. Как результат — мрачные катакомбы без людей (пешеходов-то перетянула «зебра»), за которыми не следят власти: максимум — мусор вывозят, а над сопутствующими вопросами эксплуатации не думают — и вот случается такая трагедия.

Запишу про событие, о котором думаю уже пару недель — 9 мая 2025 года.

Путинский режим, как мы знаем, имеет болезненную аддикцию к круглым датам, которые задействуют как инструмент пропаганды. Надвигается 80 лет победы — «красивая» круглая дата. Ее, следуя многолетнему тренду на повышение градуса турбопатриотического безумия, должны отпраздновать как никогда пышно и грозно. Но есть нюанс — война, из-за которой последние два года парады на Красной площади проводили почти без техники.

Оно и понятно: россиян, верующих в легенду про «наших ребят — защитников от нацистов», вид современной техники на празднике в Москве наталкивал бы на вопрос: «А почему это все не на фронте?»

Теперь представьте всю сложность дилеммы для ответственных за ежегодное победобесие: с одной стороны ровно 80 лет — ну как обойтись без бряцания оружием? С другой — а как бряцать, если даже своя провоенная паства в народе будет возмущаться? Вариантов у Кремля не так много:

1. Завершать войну до мая и объявлять любой результат победой. Тогда из каждого утюга будут вдалбливать параллель «1945–2025», «победили как тогда», «продолжатели дело дедов» — ну просто праздник для пропаганды. Только вот завершение войны не сильно зависит от пожеланий начальства пропаганды.

2. Проводить 9 мая примерно так, как и в 2024 году, и в 2023 — без обилия танков, ракет, солдат. В такое сложно поверить: это как заставить самую надменную носительницу тяжелого люкса прийти на фотосессию в коллекции с вещевого рынка «Садовод» — немыслимый позор. Как это на Красной площади вместо «искандеров» с «тополями» будут курсанты и срочники? Пацаны засмеют!

3. Наплевать на вопросы и мнения россиян — и устроить бряцание таким, какое оно должно быть на 80-летие в представлении кремлевских дедов. Недовольных заткнут, а госСМИ послушно будут выделять только восторги. Красота! Только вот феномен Z-блогеров, имеющих эксклюзивное право открыто критиковать власть, никуда не деть.

Время от времени возвращаюсь мысленно к этой теме, прикидываю, какие издержки перевесят. Не исключаю и гибридный вариант: могут накопить «впечатляющее» количество техники и запустить ее 9 мая с комментарием «прямо с Красной площади отправляются на фронт» — чтобы как в ноябре 1941-го, когда солдаты уходили сразу в окопы под Москву. Тут можно и милитаризмом побряцать, и снять вопросы «а чего не на фронте», да еще слезу выбить у верующих пропаганде — мол, «все прямо как тогда!»

Помнится, я выдвигал гипотезу о таком параде («сразу на фронт») еще перед 9 мая 2022 года, но тогда этого не случилось. Несмотря на все еще тянувшееся весной того года шоковое состояние от самого факта войны, градус «патриотической нервозности» был куда меньше. В общем, интересно, как выкрутятся в грядущем мае. Если Путин не спровоцирует ядерную войну, увидим.

Честно сказать, удивлен результатами. Был уверен, что на первом месте окажутся разборы фейков, а первое место будет на последнем. Но окей, буду учитывать.

Когда-то я завел этот канал, чтобы писать отвлеченные вещи, заметки о себе и Москве вокруг. После начала полномастабной войны переориентировал его на то, что действительно важно — и даже удалил многие «бытовые» (а значит не имеющие ценности) посты о себе.

Этот маленький канал стал хранилищем размышлений о происходящем в мире, такую концепцию я более-менее выдерживал. Однако со временем стал сам собой накапливаться сторонний контент — примечательные фото, наблюдения, которые особенно некуда выкладывать, а забывать жалко. Поэтому есть вероятность, что в скором времени здесь начнут выходить посты с более широким спектром тем.

Ну а пока интересно проанализировать взгляд нынешних подписчиков на то, что выходило до сих пор. Простая голосовалка — ниже. Можно выбрать несколько вариантов.

Первая реакция на новость о перезапуске Linkin Park: «Ужас, да как Майк только мог!»

Вслушавшись в голос новой солистки, погуляв с новым синглом пару дней, сквозь зубы: «Так, я даю им один шанс».

Мне сложно до конца понять людей, у которых есть особое родное место. Считается (опираюсь на формулировки из массовой культуры), что там можно набраться сил, а если давно не был — ощущаешь себя будто разряженной батарейкой, потому туда тянет.

Полагаю, это можно назвать «чувством дома». Вижу большую разницу между ним и обычной ностальгией: о последней я уже писал ранее — это обман сознания, и человек скучает не по точке на карте, а по себе «тогда».

Чувство же дома, такое впечатление, эксклюзивное и гораздо больше завязано на особой локации, чем на конкретном событии там. Меня такое сочетание озадачивает: когда спрашивают, из какого я города, воспринимаю вопрос как «где твой основной дом» — и всегда немного теряюсь. Вспоминаю, что точного ответа нет.

Причина вроде бы очевидна: я с подростковых лет часто переезжал, нигде не обустраивался надолго, каждое жилье считал временным. Честно сказать, не вижу в этом проблемы, только преимущества.

И вот недавно поймал мысль, что чувство дома мне дает... моя кружка. Там, где она наполнена — это «дома». Если же она плотно запакована, то я где-то «между». Иногда этот период затягивается. Кажется, это чувство, когда я жду, что она снова будет стоять возле ноутбука — и есть мое портативное «чувство дома».

Где-то год назад я прогнозировал, что Кремль нацелен ликвидировать выборы с помощью бюллетеней в России как проблемные — слишком много следов фальсификаций остается при подсчете. Предполагал также, что переход на полностью электронный формат (а это черный ящик, где результат не проверишь) будет проходить под традиционным прикрытием от пропаганды: мол, это на загнивающем Западе все еще доживает век бумаги, деревья рубят ради бюллетеней, экологии вредят, а у нас — прогресс и процветание, электронный рай, мы впереди планеты всей.

И вот теперь вижу новости, что так и прошли выборы в Мосгордуму — почти полностью в электронном формате: на участках стояли специальные устройства для электронного голосования (по сути, просто компы с функцией из «Госуслуг»), а бумажные бюллетени нужно было выпрашивать у работников УИКов, которые требовали написать заявление и указать «уважительную причину» для выдачи бумажного листа. Итог — миллионы (!) голосов москвичей были поданы в электронном формате, всего около трехсот тысяч (!) в бумажном.

Очевидно, Москву обкатывали как экспериментальный формат. Скоро ждем что-то подобное в регионах. Выборы в России окончательно превращаются в фикцию.

Летом я прочел в «Коммерсанте» довольно неожиданный материал про Иркутск. Неожиданный — потому что с чего бы, подумал тогда я, в федеральном деловом издании опубликовали не привязанный ни к какому событию очерк о далеком сибирском городе?

Оказалось, он попал в рубрику Weekend — звучит как вкладка лайфстайл-медиа из 2016 года с рекламой туристических направлений, но на деле там публикуют весьма разноплановые материалы. А вышедший «Город большого мифа и большой обиды» — редкий текст об Иркутске, где пойман и раскрыт его дух.

На мой взгляд, основная масса материалов о нем в сети нечитабельна и делится на два типа: «зазывные» компиляции из фактов о городе уровня «я у мамы краевед» и хейтерские набросы тревел-блогеров с отражением частного опыта и мнения, но никак не места. Здесь ни тот, ни другой случай.

Во-первых, в материале Григория Ревзина нашлось место как для восхищения, так и для фраз, которые могут задеть иркутян (даже меня кольнуло один раз, но по делу). Во-вторых, в центре внимания — попытка разгадать дух города. Планка впечатляющая, и возьмет ее, мягко скажем, не каждый, тем более в небольшом очерке.

Ревзин же выразил ощущения от Иркутска удивительно близко тому, как чувствовал город я, в одиночестве гуляя по нему — это атмосфера потерянности, оцепенения, но с какой-то тихой нервозностью. В тексте отражен и конфликт, раскрывающий этот уникальный вайб. Не могу не заметить, что автор случайно воспроизводит многие мои прежние отдельные размышления на ту же тему, однако выстраивает это в цельную концепцию, что весьма интересно разбирать.

В общем, рекомендую. Ссылка — здесь.

Весной 2022 года я как-то вслух рассуждал о сроках появления в обществе усталости от войны — «когда им это надоест». Тогда мои прогнозы звучали неутешительно.

Уточню: то была не научная оценка, а лишь общее поверхностное впечатление от погружения в социальные трансформации при изучении историй нескольких войн (зачем еще любить историю, если ты не представляешь себя ее персонажем).

Тогда я прикинул, что война становится раздражающим фактом ближе к трем годам. Я, конечно, о случаях, когда война — это гнетущий фон, а не падающие на тебя бомбы. Когда небо чисто, твой город цел, а война где-то далеко, но опосредованно все-таки затрагивает. В таких случаях в общественном сознании чувство «что поделать, нужно это пережить» очень медленно вызревает в «когда это уже закончится, сил нет».

Однако когда война — фон, то и рефлексию чаще запускает не сам человек, а «контрольные точки», провоцирующие мысли о продолжительности войны: годовщина вторжения или, мне кажется, очень хорошо работают праздники.

Пример. За первым «военным» новогодним столом у провоенных обывателей — тосты за победу в наступающем. Это ново, такого прежде не было, первый опыт преодолевается волнительно, но в целом легко.

За вторым возникает то самое «что поделать, нужно это пережить», отсюда — «ну уж в этом году это точно закончится». Наконец, за третьим столом может появиться и тревожное дежавю, и чувство безысходности, и раздражение.

Расставить подобные контрольные точки по календарю — и вот рецепт накопления раздражения и усталости в обществе.

Таким был ход моих мыслей тогда. Помню, кто-то ответил «Ууу, ну это долго». Теперь, почти по прошествии этого времени, кажется, что я либо был прав в рассуждениях, либо сморозил глупость, но все равно угадал — потому что именно сейчас впервые стал замечать во внутрироссийском инфополе нотки усталости. Не досады за медленное продвижение или неудачи, а именно раздраженное отношение к самой войне.

Разумеется, ни о каких трендах пока речи не идет. Только об отдельных проявлениях.

И на этом месте я должен записать самое неприятное наблюдение, ради которого и пишу этот пост: вместе с накоплением усталости у одной части населения, я ловлю все больше нарративов, где нынешние боевые действия рассматривается как пролог к по-настоящему большой войне; ее все чаще обсуждают в контексте неотвратимого события, к которому летит весь мир. Особенно жутко, что эта тенденция прослеживается далеко не только среди российских источников, а в тех обществах, где нет ни намека на усталость от войн.

Совсем недавно я услышал о гипотезе американской писательницы, лауреатки Пулитцеровской премии Барбары Такман о том, что войну может спровоцировать атмосфера ее выжидания. Такман говорила о Первой Мировой.

Сегодня, кстати, годовщина — 85 лет назад началась Вторая Мировая.

Оставлю здесь полезную памятку — сайт «фейксперты». Там собраны спикеры из самых разных стран, которых ловили на дезинформации по российским методичкам.

Полезная штука: встречаешь российскую новость, в которой резко критикуется какое-либо решение/действие США, Украины или Европы, а спикером выступает какой-то, например, американец; пробиваешь его по «фейкспертам» и — удивительное дело — с завидной регулярностью находишь его/ее имя, фото и прописанный бэкграунд. В нем зафиксированы случаи поимки на фейках, связи с Россией и прочие прелести.

Полагаю, такие специфические зарубежные личности Кремлю обходятся недешево. Есть среди них, конечно, полезные идиоты, но в некоторых случаях связь с Кремлем не вызывает сомнений.

Надо скзаать, что они — весьма эффективный инструмент пропаганды: в картине мира россиянина, который верит в правоту России, такой американец, хающий помощь Украине — самое крепкое доказательство, что «у нас правильно все говорят — вон, даже америкосы это начинают понимать!»