Оживший
Гуляй Полев и не живший Беррёз собрались как-то в предгорьях.
Вот они
мои друзья:
застывшие во льдах неба горы,
пернатые кляксы,
огражденная сакура,
изнеможённый красный забор,
мятые жёлтые травы
в моей тарелке —
лишь бы в глазах потемнело
и краски замазало
копотью.
По роще бежит
моя нарядная кисть,
а на ветвях расселись
бесцветные матори —
знакомые
как скрип
в додзё учителя
или домашнего бамбука.
Но ядовиты, как
чёрный тритон,
предания ветра
из тех молочных далей —
дети играют
в птиц и речных обакэ:
то ли падают в гущу трав,
то ли знают,
что мной нарисованы.
Я молчу,
будто набрал в рот
густую слякоть ямамомо.
И всё же
легки сегодня
мартышкины мои
глаза.
