Issue Estadounidense

CENTRAL ASIA VS …

В течение этого года существенное внимание удалось уделить сравнению американских региональных подходов к Центральной Азии с политикой США в отношении других регионов:

А. Юго-Восточной Азии
Б. Африки южнее Сахары
В. Латинской Америки (в разработке)

Общим знаменателем стал фактор контекстной значимости (раскрытой автором в 2022 г. здесь) ввиду политико- и гео- стратегической привлекательности регионов для США в рамках трансформации внешнеполитических приоритетов в пользу борьбы с не-демократическими режимами, сведенной к сдерживанию главной конкурентной силы - КНР.

В каждом из обозначенных регионов США сталкиваются с дилеммой, связанной с тем, что ретранслировать образ враждебной и агрессивной КНР, обозначаемой в качестве оплота не-демократии, приходится в азиатских/африканских развивающихся странах, демократия которых находится в зачаточном состоянии становлении. Дихотомизация и большая принципиальность при Дж.Байдене и ультимативность, прослеживаемая в подходах обеих партий, еще больше обострили это противоречие.

Несмотря на то, что алармизм, связанный с ростом влияния КНР, прослеживался еще в начале 2000-х гг., широкие практические меры и инициативы, которые можно было бы противопоставить форматам КНР, до сих пор находятся в разработке. В качестве такой альтернативы китайским проектам может рассматриваться PGII, но сложность реализации программ по продвижению высоких стандартов сталкивается с отсутствием «мягкой инфраструктуры» для обеспечения прозрачности инвестирования (см. пункт развивающиеся страны), с пространностью поставленных задач, не поддающихся количественной и качественной оценке (противодействие изменению климата, продвижение гендерного равенства). Эти две причины делают горизонт реализации проекта невидимым.

В статьях, которые будут опубликованы в ближайшее время, были рассмотрены:

⁃ причины затягивания приоритизации стратегической конкуренции с КНР
⁃ основные программы и направления сотрудничества, предлагаемые странам
⁃ противоречия в стратегии Дж. Байдена по сдерживанию КНР в Юго-Восточной Азии, Центральной Азии, Африке к югу от Сахары
⁃ какие внешние и внутренние факторы отдаляют перспективы выстраивания США конкурентной стратегии в регионах
⁃ какие направления сотрудничества со странами регионов были оставлены за пределами стратегии из-за большего фокуса/распределения ресурсов в пользу сдерживания КНР
⁃ как именно контекстный фактор влияет на восприятие странами регионов США в качестве партнера и какие действия США приводят к имиджевым потерям среди стран обозначенных регионов

Покамест ждем публикации уже готовых трудов по теме, активно работаем над новым выпуском Монитора противостояния США-Китай за 2025 г., и разбираемся в Латинской Америке...

Вооруженные конфликты [матчи] забываются, последствия [результаты] остаются?
(Часть 2)


Г. Контекстные факторы проблем КТО в Афганистане (основные факторы были рассмотрены здесь)

Внешний. Это и российско-украинский конфликт, и стремление США сдержать китайскую экономическую экспансию, это и фактор эскалации на Ближнем Востоке. Последний напрямую отвлекает внимание и ресурсы от реализации КТО «Несокрушимый страж», так как нарастание напряженности на Ближнем Востоке приводит к отвлечению фокуса.

Внутренний. Исследование различных ведомств, включая SIGAR и AWC, природы ошибок и неэффективности операций в Афганистане ставит перед стратегическим планированием США целый ряд проблем, требующих переосмысления и поиска новых подходов. К примеру, отчеты SIGAR, указавшие на неэффективность распределения средств и коррупцию поставили под сомнение как компетенцию отдельных ведомств, так и принцип решения подобного рода внешнеполитических задач посредством предоставления широких потоков экономической помощи.

Д. Могут ли КТО быть финансово эффективнее?

На 2024 фин.г. было запрошено 8 млрд долл. США на КТО «Несокрушимый страж», а общий трек гумпомощи США варьируется в пределах 2,8 млрд с 2021 по 2023 гг. «Несокрушимый страж» – это КТО требующая максимум 19 млрд/год - коллосальное высвобождение реусрсов по сравнению с тем, сколько тратилось во время американского присутствия в Афганистане с 2001 по 2021 (110 млрд/год или 300 млн/день).


*запрещены в РФ

Вооруженные конфликты [матчи] забываются, последствия [результаты] остаются?
(Часть 1)

Последствия и есть движущая сила американской стратегии в Афганистане. И покамест американская общественность находится в ожидании начала работы специальной комиссии по войне в Афганистане (AWC), готовой в скором времени приступить к комплексной работе по разбору ошибок, допущенных в период американского присутствия в Афганистане различными ведомствами США (наряду с SIGAR), можно порассуждать о приоритетах и целях США в текущей обстановке. Если быть точнее, - о процессах, которые: затрагивают стратегию взаимодействия США с ДТ*, формируют принципы оказания гуманитарной и иной помощи Афганистану, и которые непосредственно связаны с трансформацией контртеррористической стратегии США.

А. Отношение к ДТ*

На текущий момент Штаты воспринимают ДТ* – как свершившийся факт и силу, с которой необходимо работать. По сути, вся региональная стратегия США в Афганистане (2023 г.), сформулирована с учетом перспективы интеграции ДТ* в международное сообщество: на доктринальном уровне США отказываются от идеи поддержки и усиления оппозиционных ДТ* сил, среди главных задач прописывается необходимость «убедить» талибов привести экономические реформы в соответствии с «международными стандартами». О готовности работать с ДТ, свидетельствует и то, что США намеренно подчеркивают, что общение с афганской диаспорой и оппозиционными силами  - не направлено против ДТ или для усиления этих групп и/или обострения конфликта между ними. Инициирована и разработка плана для возможного возвращения в Кабул де-факто посольства США в Дохе.

Б. Ставки на ДТ* и риски

Бóльшая ставка на ДТ* как на силу, которая будет и далее продолжать противодействовать ИГ-Вилаят Хорасан*, с одной стороны, содержит в себе ожидание вовлечения Движения в легальное международно-политическое пространство, наделяя их правом(монополией) на осуществление насилия и делая их статус как террористической организации менее явным, а с другой стороны, воспроизводит и/или приближает сценарий 2000-х. гг., когда ДТ*, взяв «под свой контроль» и обязавшись сдерживать деятельность МТО на территории Афганистана, в результате получили статус пособника террористов. Тем не менее, США приветствуют попытки ДТ* сдерживать ИГ* и заявляют о своей готовности сотрудничать, однако вопрос о возможностях сотрудничества между США и ДТ* в рамках противодействия терроризму по-прежнему остается открытым. К главному противоречию относят неявный статус ДТ* как террористической организации, определяемой таковой в соответствии и с Резолюциями СБ ООН, тем не менее, фактор заключения Дохийских соглашений позволяет направить дискурс в сторону более специфических проблем, таких как: позиция ДТ* в отношении Аль-Каиды* и некоторых других МТО на территории Афганистана, отсутствие консенсуса как внутри США, так и внутри ДТ* по поводу возможности сотрудничества, иные правовые препятствия для координации между ними в рамках контртеррористических опреаций(КТО).

В. Противодействие ИГ*

Поставив права человека во главу угла внешнеполитической повестки, США значительно усложнили траекторию взаимодействия с ИЭА. И хотя по отдельным пунктам прослеживается сходство интересов между сторонами, форсирование демократических аспектов Штатами создает препятствия для сотрудничества с ДТ*, не готовыми во многом идти на компромисс. Стратегическая логика Штатов здесь заключена в формулу:

«Афганистан свободный от терроризма — результат не столько ликвидации ИГ*, или смены режима ДТ*, сколько комплекса внутриполитических реформ, которые наряду с экономическими преобразованиями поспособствуют формированию альтернативного вооруженным конфликтам и насилию пути развития»

Такой подход привел администрацию Дж. Байдена к тому, что существенного прогресса в переговорном процессе с ДТ* достигнуть будет крайне тяжело, отдаляя возможность крупных вливаний для решения гуманитарного кризиса, в связи с чем и быстрых результатов или успеха региональной стратегии также не следует ждать.

*запрещены в РФ

Системное или несистемное?
Часть 1.

Этой весной удалось не только поразмышлять вместе со старшими (в том числе китайскими!) коллегами о ходе американо-китайского конфликта на Российско-американском семинаре в Санкт-Петербурге, но и провести интересный опрос среди экспертов.

Погружаясь все больше в исследование конкуренции по линии США-Китай, (вдруг!) захотелось задаться вопросом о том:

А. следует ли считать этот конфликт системным, — то есть отвечающим логике преемственности и единообразия конфликтного содержания двусторонних отношений в рамках восприятия Соединенных Штатов,
или же
Б. системным конфликт назвать нельзя, что означает, что существующие противоречия являются результатом реакции на широкий комплекс внешних факторов, которые определили конфронтационное содержание и поведение США по отношению к Китаю.

В попытке структурировать подходы США к Китаю, было выделено несколько условных этапов-разделений:

Первый этап. 1957-1992 гг. - «переоценка восприятия»:
«Переоценка восприятия» заключается в попытке отказа от догматического мышления, в ретрансляции качественно нового образа Китая среди американской общественности, в создании нового представлениях о возможных отношениях между США и КНР. Воплощение этого подхода девальвирует степень идеологического противостояния с Китаем, системный соперник становится одновременно стратегическим партнером и объектом «двойного сдерживания».

Второй этап. 1993-начало 2001 г. - «девальвация угрозы».
Формируются ожидания того, что вовлечение Китая в систему мирохозяйственных связей и содействие его открытости приведет к реформам внутри этой страны. Был кардинально изменен сам смысл «коммунистической угрозы», укрепилось представление о том, что крах коммунистической системы неизбежен и, рано или поздно, оставшиеся режимы встанут на демократический путь. При этом опасения по поводу «китайской угрозы» сохранены. И если 1993-1998 гг. можно назвать периодом надежд, то 1999-2001 гг. — периодом нарастания противоречий. Усиливается идеологический компонент в восприятии Вашингтоном угроз, что было обусловлено, с одной стороны, приходом неоконсерваторов к власти, с другой стороны, обнаружением уязвимости Штатов в обеспечении собственной безопасности в связи с терактами 11 сентября. Растущая военная и экономическая мощь КНР и затянувшееся ожидание либерализации Китая поставили вопрос о будущей траектории американо-китайского взаимодействия.

Третий этап. конец 2001-2015 гг. «отложенный конфликт»
Довлеющие афганский и ближневосточный факторы в американской внешней политике сосредоточили существенную часть ресурсов и внимания именно на этих направлениях. А поддержка КНР Соединенных Штатов в их глобальной войне против терроризма снизили конфликтный потенциал в американо-китайских отношениях. На этом этапе США формулировали общий спектр претензий к Китаю как к глобальной державе, от разрешения которых зависит дальнейший характер отношений. Обострившиеся противоречия между странами в начале 2000-х гг. приводят к укрупнению «китайской угрозы» в восприятии США, что и приводит к оформлению политики «поворота в Азию» вследствие высвобождения ресурсов.

Четвертый этап. 2016-н.в. «возврат к конфронтации»
На этом этапе доминируют две тенденции:
Во-первых, усиление антагонистических начал двусторонних отношений с Китаем как инструмент сдерживания его возвышения.
Во-вторых, усиление идеологического компонента противостояния с целью снижения внутренней поляризации в самих Штатах и развития системы идентичностных связей со странами партнерами.

Товарищи! Трубить в трубу!

Вышел Научный доклад нашего Центра!

Пройдя тернистый путь придумывания структуры, сбора и обновления данных, можно хвастать нашей первой работой, которая станет своего рода ежегодным отчетом Центра Североамериканских исследований ИМЭМО РАН о ходе американо-китайского противостояния.

В этом выпуске нам удалось в большей степени рассмотреть главные разрезы противостояния по линии США-Китай - экономический и военный аспект, а также пролить свет на то, как развивается стратегия кибербезопасности США.

В региональном аспекте в текущем выпуске внимание было уделено АТР, Центральной Азии и Африке!

Порадовать читателей может и визуализация траектории американо-китайского противостояния за 2023 г. на 115 странице!

Ура! Спешите ознакомиться!

С начала текущего года удалось заняться азиатским направлением во внешней политике США, с бóльшим фокусом на противостояние по линии США-Китай. С нетерпением ждем выхода в свет научного доклада, посвященного проблематике, а пока можно поделиться размышлениями о характере и направленности стратегии США в отношении Китая в общей перспективе, первое из которых сформулировалось так:

Сдержать нельзя сотрудничать: логика поведения США в конфликте с Китаем.

Бóльший упор на идеологическое противопоставление «демократия против автократии» и отход от принципа либерализации в пользу протекционизма в американских стратегических подходах на ряду со складыванием единого фронта противодействия Пекину со странами-партнерами США ставит правомерный вопрос: тяготеет ли складывающийся миропорядок к новой биполярности?

Об этом подчеркнуто заявляет Китай, обвиняя Соединенные Штаты в том, что они руководствуются ментальностью «холодной войны», и рассматривая их стремление к поддержанию лидерства в качестве попытки насаждения «гегемонизма» и систематического нарушения неотъемлемого права государств на проведение независимой внутренней и внешней политики.

В противовес этому США ретранслируют образ Китая как страны, отвергнувшей путь демократических реформ и пользующейся нерыночными практиками для достижения роста экономики, которая ведет себя агрессивно во внешней политике, чьи результаты сотрудничества с развивающимися странами сводятся к их долговому принуждению, а сам режим Пекина представлен в качестве репрессивного и стремящегося все больше расширить контроль над гражданской сферой.

Часть из перечисленных угроз относятся к спектру долгосрочных вызовов, способных оказать качественное влияние на международный порядок, другая же группа в основном сформирована на основании противоречия политики КНР основополагающим демократическим принципам.

Стремятся ли Соединенные Штаты в их политике по противодействию КНР защитить международный порядок или их действия продиктованы необходимостью решения внутренних проблем? Каковы рамки «защиты национальной безопасности» и существует ли возможность у сторон выйти из конкуренции?

Рассуждениями на этот счет удалось поделиться в ходе семинара ИМЭМО "КНР-Запад: Основное противоречие международных отношений?"

Во-первых, политико-стратегическая логика поведения США в отношении КНР представляет собой сложное сочетание стратегии долгосрочного сдерживания с одной стороны, и прагматического сотрудничества в строго очерченных областях с другой. Такой формат взаимодействия, безусловно, указывает на то, что существующий конфликт находится скорее в рамках «миропорядка большей сложности».
Во-вторых, общий долгосрочный вектор на противостояние, признаваемый в США, и бóльший перевес подходов в пользу сдерживания, а не сотрудничества — отражает тяготение к «новой биполярности», в которой со временем могут проявиться и жесткие критерии определения контуров конфронтации и сотрудничества с акторами в зависимости от их отношения к проблемам противостояния двух систем.

Среди актуальных трендов американо-китайского стратегического противостояния выделяются несколько: во-первых, формулирование своей внешнеполитической парадигмы вопреки оппоненту, во-вторых, нарастает идеологическое содержание конкуренции, и, в-третьих, по мере развития конфликта расширяются рамки «национальной безопасности», определение которой находится в прямой зависимости от восприятия характера угроз.

При этом, представляется, что противостояние КНР-Запад нельзя назвать системообразующим противоречием современных международных отношений: линия противостояния США-Китай является более очевидной и очерченной, тогда как более объемное восприятие, включающее "Запад"(¿qué significa esto?), следует рассматривать как минимум в качестве стратегической перспективы, предложенной Соединенными Штатами, в рамках которой они стараются консолидировать союзников и партнеров в противодействии угрозам со стороны Китая.

Террористы или Повстанцы: Проблема анализа конфликта в Афганистане

Ура! По результатам апрельской конференции молодых ученых вышел сборник «Мировое развитие» по теории и методологии науки о МО.

В рамках моего исследования был сформулирован вопрос о том, как именно рассматриваются конфликты с элементом терроризма и какую роль играют ассиметричные конфликты сегодня.

А. Были рассмотрены основные индексы, измеряющие терроризм
Б. Были сравнены основные подходы к категоризации таких конфликтов
В. Был проанализирован кейс афганского конфликта в контексте неявного статуса ДТ*.

Важными тезисами определяются следующие:
1. Тенденция сокращения количества конфликтов равного потенциала между развитыми странами сопровождается ростом локальных и ассиметричных конфликтов. При этом желание развитых стран абстрагироваться от непосредственного участия в конфликте, где одной из сторон является страна с эквивалентным экономическим и политическим потенциалом, генерирует вокруг своего рода вакуум. Такая изолированность не позволяет слабому участнику конфликта (развивающейся стране) компенсировать диспропорцию в ресурсах за счет привлечения международной поддержки. И, столкнувшись один на один с угрозой, главным инструментом противодействия становится деморализация имиджа и действий сильного участника конфликта.
2. Подверженность внутригосударственных процессов внешнему влиянию формирует проблему субъективного фактора в определении терроризма, что также объясняет размытость и многообразие его определений.
3. Главная проблема изучения таких конфликтов заключается в том, что в некоторых случаях терроризм трудно отличить от других форм политического насилия и разного рода преступлений.
4. ДТ* становится террористической группировкой в контексте сентябрьских терактов 2001 г. и их связей с Аль-Каидой* соответственно, что обусловило последующую как международную, так и внутреннюю изолированность движения. Не представленные интересы талибов в новообразованном правительстве Исламской Республики Афганистан трансформировались в силы сопротивления, которые, значительно нарастив потенциал, сумели обеспечить перевес в конфликте.
5. Между тем, процесс постепенной реабилитации ДТ* в глазах международных держав служит важным прецедентом преодоления навязанной международными инструментами изоляции без кардинального отхода от идеологических принципов, и он послужит явным примером для признанных террористическими повстанческих формирований.
6. Прецедент афганского ассиметричного конфликта, развивающегося на протяжении первой четверти XXI в., предоставил вооруженной оппонирующей силе в лице Движения талибов* обоснование использования инструментов террористической борьбы в целях отстаивания собственных интересов. Метод террористической борьбы становится одним из возможных эффективных в условиях ассиметричного конфликта.

* - запрещены в РФ

«Успех» или «поражение»? Проблема оценки итогов миссии США в Афганистане


Наконец, вышла долгожданная статья по оценке итогов завершения американской кампании в Афганистане.

Помимо попытки раздробить формулировку «американское присутствие в Афганистане» на отдельные составляющие для отхода от широкой и абстрактной формулировки, в статье было предложено задаться вопросом о том, что вообще подразумевается под оценками «успех» и «поражение».

Здесь очень важно пояснить, что проблема определения успешности операции зависит от категории рассмотрения (то есть какую операцию мы рассматриваем), от целей и задач выбранной категории. Администрация Дж. Байдена, рассматривая завершение миссии США в Афганистане, рассуждает в соответствии с логикой КТО «Несокрушимая свобода».

Многослойность и смежность последующих операций, в некоторой степени меняющих статус от КТО к миротворческим, от боевых до небоевых миссий с элементами «нациестроительства», затрудняют оценку завершения многолетней операции в Афганистане.

Другой задачей статьи стало определить
А. «Уроки», которые были выявлены текущей администрацией,
Б. Какие именно направления во внешнеполитическом механизме требуют «работы над ошибками».

Dicho - hecho:  можно читать!

(Enduring Freedom)
___________________________ = Enduring Sentinel
(Fredoom's Sentinel)

Вне зависимости от того, как закончилась операция "Страж Свободы" - успехом ли, поражением ли, остается результат. Афганистан не стал свободным от террористических группировок: сокращаем общий делитель "Freedom", остается частное. Что же такое Enduring Sentinel?

В первую очередь, это демонстрация силы в контексте процесса признания ошибок. И главным уроком для Соединенных Штатов и коалиционных сил стало признать, что военного решения конфликта в Афганистане не было, и за 20 лет его не удалось достичь.
Во-вторых, это демонстрация бессилия. Вывод войск США из Афганистана в разгар наступления ДТ* стал его красочным примером.
В-третьих, это отрицание силы. Тезис о том, что сила мощи себя исчерпала на рубеже 1990-2000 гг., наконец, нашел свое подтвержение примером победы ассиметрии.
Ассиметричный урок был выучен, и США переосмыслили свой подход к ведению контртеррористических операций(КТО) зарубежом. Enduring Sentinel представляет собой КТО, которая будет проводиться по терристическим группировкам на территории Афганистана, но планироваться вне его пределов. (исследованию эволюции подходов США к КТО быть!)

Операция "загоризонтной дальности" - over-the-horizon - предполагает необходимость координации деятельности с региональными партнерами.
Здесь же возникает вопрос - как именно США планируют проводить такой формат КТО в отношении Афганистана?

Вариант А. Ближний Восток
Вариант Б. Центральная Азия
Вариант В. Южная Азия

Рассмотрение каждого из вариантов заслуживает внимания. Сегодня (!) получилось попробовать оценить риски и перспективы сотрудничества США со странами Центральной Азии в рамках КТО "Несокрушимый страж" на конференции СМУ ИМЭМО РАН "Центральная Азия в международной политике:
внешние и внутренние факторы развития".

Основные выводы, конечно, будут дополнены комплексным анализом проблематики контртеррористической стратегии США, тем не менее, уже сейчас можно выделить несколько тезисов, которые касаются региональной перспективы ЦА-Афганистан:

1. При рассмотрении перспектив контртеррористической стратегии США в условиях сотрудничества с ЦА нужно учитывать взаимосвязь всего их взаимодействия. Завершение кампании было по-разному воспринято Центральноазиатскими странами, но в первую очередь эксперты вновь заговорили о потере интереса ко всему региону «БЦА» со стороны США. Успех региональной стратегии США в этих обстоятельствах становится в прямую зависимость от возможности США преодолеть выводы ЦА о периферийности значения региона в стратегии США, сложившихся задолго до вывода войск.
2. Пересмотр стратегии КТО формирует ожидание о росте значимости ЦА, так как разработка подходов к реализации операций на данном этапе сталкивается с проблемами размещения ВС США в регионе, длительного расстояния от существующих баз США на Ближнем Востоке, что обуславливает ограниченность маневров.
3. Вероятность координации американской КТО со странами ЦА в том числе осложняется стремлением Китая занять это направление, и чье активное участие прослеживается в поддержании диалога по безопасности в регионе.
4. Примечательно и то, что стратегический императив США по противодействию Китаю как стимулирует внимание США к региону ЦА, так и становится причиной изменения фокуса с безопасности к вопросам поддержания демократических процессов в республиках.

Будем наблюдать куда ведет и как будет выглядеть стратегический диалог C5+1.

Взаимные обвинения республиканцев и демократов в провале операции в Афганистане содержат несколько противоречивых моментов. Во-первых, это касается тезиса о сроках вывода войск и о механизмах Дохийских Соглашений (ДС). Несмотря на критику Дж. Байдена в адрес Д. Трампа о невозможности и нереалистичности установленных сроков и о непродуманности механизмов ДС, на сегодняшний день Соглашения отражают главный механизм контртеррористического курса ДТ. При этом самого Дж. Байдена обвиняют в затягивании планирования самой операции по эвакуации, которая по «слитым» документам , была базово продумана лишь к 14-15 августа, когда активно шло наступление ДТ на Кабул. Другое же противоречие подтвердило тезис SIGAR о нереалистичных прогнозах: как именно была передана ответственность АНА(афганской национальной армии)? В то время, как Дж. Байден определил падение ИРА зоной ответственности АНА(афганской национальной армии), Д. Трамп и М. Пенс обозначили, что США должны были отреагировать на наступление ДТ. Действия же Дж. Байдена они назвали «слабостью» и «сдачей» позиций США талибам.
Что следует считать успехом или поражением в отношении миссии США в Афганистане? Какая именно операция провалилась? Какие перспективы афганского направления во внешней политике США?
Размышлениями на эту тему сегодня удалось поделиться с коллегами на конференции «США в 2023 году» ИСК РАН им. Г.А. Арбатова.
Тезисы оформятся в статью, - будет что почитать!

Failed mission, failed state ?

31 августа 2021 г. президент Дж. Байден выступил с речью, объявив об окончании участия США в афганской войне, используя формулировку «выдающийся успех» (extraordinary success), и упомянул, что «цели были еще достигнуты десятилетие назад». Среди не согласных с ним и Государственный департамент США, и Специальный инспектор по реконструкции Афганистана, политические оппоненты из Республиканской партии и американская общественность.
За период 2019-2021 гг. число тех, кто считает операцию США в Афганистане провалившейся выросло в 2 раза. Кто виноват?

И вот!

Мой комментарий по политике Дж. Байдена по ближневосточному регулированию в контексте выборов в Кнессет :

“Biden’s policy on the resolution of the Middle East conflict: new challenges, old problems”


был переведен на 6 языков, в том числе на арабский и корейский!

¡Красота!