Я как будто шахматная фигура Ситуация на доске сомнительная Тени от фигур удлиняются, фары машин высвечивают силуэты В Берлине темнеет рано, поэтому день как будто завершен, но рынок на Херманплатц работает, значит, нет и 6-ти Я покупаю столько мандаринов, сколько могут удержать мои длинные пальцы, плачу 50 центов
Я думаю, надо уйти читать Надо вырваться из квартиры, там я бьюсь о стены, цепляюсь глазами за неубранное, слишком холодно просто быть В инструкции к столу нарисовано два человека: мужчина и женщина Для сборки нужно двое, стоит рядом цифра 2 Я откладываю сборку на другой день
Иду в сторону канала, я хочу спрятаться в угол какого-то полутемного места, не быть, играет Pink Moon Ника Дрейка Забытый музыкант, умер, никто его и не знал, так будет и со мной
Ситуация на доске сомнительная, того и глядишь бахнет ядерный шах и мат Я хватаю моменты красоты, потому что это все, что есть Я иду в кинотеатр, место, где у меня могли украсть сумку однажды Не украли, принесли забытую нагрудную с кошельком и ключами на бар, я полюбила это место за это
Тут висят афиши старых фильмов, всего один кинозал, тут я посмотрела Outrun по роману Эми Липтроп
Я хочу застопить все переживания на полчаса Хочу чтобы эти полчаса длились два Чтобы ничего не было и ничего не случилось Не хочу играть или чтобы мной играли
Я открываю Intermezzo Салли Руни Внутри «precise things, tangible, replete with sensory detail»… Мне приносят чай с мятой в стакане stolichnaya vodka но я уже этого не замечаю …«move will turn out to be 3…d6»
Все, что со мной происходит, я пытаюсь запомнить для прозы. Вот момент, который может поднять настроение героине. Мне поднял! Дейт был сам по себе приятный, но потом со свойственной себе манерой я начала ждать подтверждения с другой стороны, как будто зная, что там тоже всем все понравилось, делает финальный метч. И вот получено, днем, когда надо работать и быть в привычном заебе, в нем особо не отвлечься, вдруг становится тепло и приятно: есть на другом конце провода кто-то, кто обо мне думает. Не знаю, мне сложно привыкнуть, что тут даже после хорошего свидания не пишут и не стараются быть на связи, как будто это уже комитмент и слишком обязывающе (ну и конечно забавно, что чел проснулся в 14 часов, когда я успела сделать йогу, потренировать собаку, разобраться с комнатными растениями, доехать на велике до бибки, провести кол, разобрать задачи на день…)
Переход во взрослость совершать нелегко. И я все размышляю, почему он ощущается так именно сейчас.
Когда я уезжала из Москвы зимой 23-го, я отрывалась от семьи, но все выглядело все равно как приключением «куда глаза глядят». Без банковской карточки, с визой на 2 недели, ни к кому и ко всем сразу. Спала в кладовке на цокольном этаже в Порту, на одной кровати с подругой в Берлине, носила её вещи, уматывала на месяц в Барселону. Сейчас я уехала совсем по-другому: конкретно в страну, где собираюсь жить, с собакой, которую теперь не с кем будет оставить. Это уже как будто не поездка «погляжу и посмотрим», а какой-то осознанный этап. Я правильно поступаю?
Ритуал прощания с домом (это не значит, что я не вернусь, просто такой, как сейчас, уже не вернусь) был связан с книгой. Ну конечно, с чем еще! Но я честно думала что-то закопать или посадить, но в итоге да, эта книга сама мне в руки попала, долго меня тянула к себе, я даже думала её засунуть в чемодан, но в итоге поняла, что мне просто надо её в последнюю ночь почитать.
Это «Динка» Осеевой. Из детства у меня есть очень яркое воспоминание: мы лежим на кровати в нашей с сестрой детской, мама читает эту книжку, про то, как Динка с жесткими запутанными кудряшками бежит куда-то, ножки у нее крепенькие, не то, что у сестры Мышки, динкину пятку на обложке я все время трогала пальцем так, что даже остался след. Мы лежим все вместе: мама, я, сестра и даже папа. И когда мама говорит ну всё, мы все вместе конючим, чтобы она почитала еще. Это был очень счастливый момент.
И вот я открыла и стала читать эту историю сама. Себе. Вслух. Я, конечно, увидела, что там на фоне революция, что отец Динки скрывается от белых, что книга идеологическая. Я даже начала редактировать диалоги, слишком много ненужных атрибуций. А потом я поняла, что Динка — это я, и я и она уже выросли. Какой бы Мышкой я не была в детстве, сейчас я крепкая, как она, переживаю за справедливость, хочу сделать что-то полезное.
И еще там есть реплика героини, когда к ним ночью стучатся в дом. — Может, это просто воры?
Пеппер пересекла границу с Белорусью ночью, я расплакалась от фотки, такая она растерянная на ней. Сейчас она стоит уже три часа в зале ожидания на границе с Польшей. Водитель пишет, что так долго не стояли давно. А я уже еду из Польшы в Берлин. Завтра, если все по плану, встретимся 💔
Пытаюсь вспомнить спокойствие и радость от передвижений, которые всегда испытываю. Сейчас много тревоги и все эти движения воспринимаются как сложности. Думаю из-за того, что мне страшно, как будет устроена наша с ней жизнь дальше. Теперь ответственность не только за себя.
Слушаю мантры, они чуть успокаивают. Напоминаю, что меня везде встречают друзья, берут в свои объятия. А. дала с собой яблочко, другая любимая А. встретит на вокзале, и даже в поезде со мной едет муж дорогой Д. и зовёт в вагон ресторан. Но все равно в горле ком, а я пытаюсь нащупать опоры
Я щас приеду к А. и все это с ней отрефлексирую, так что прекращаю строчить из автобуса, которые продолжает ехать по извилистоым дорогам Польшы.
Последняя мысль! Если вы захотите насобирать материал про россиян, эмигрантов предыдущих волн, кто вот тоскует по Россиюшке (смотрю и мороз по коже, мб это мы с вами в далеком будущем?), вот эти вот все русскоязычные, которые восклицают «ах зо!», то ОБЯЗАТЕЛЬНО езжайте на автобусе ecoline в Калининград и обратно.
Еще один персонаж, сейчас на остановке поговорил со мной про ЛЮБОВЬ и СЕМЬЮ. Мы сошлись на том, что это важно и прикольно, он, видимо, одинокий и очень ему этого не хватает, он сетует, что уже не молод (на вид ближе к 70). Говорит, мужчину погладишь, покормишь, ему хорошо, никуда он не денется, но женщина, если полюбит, она бросит семью и любое имущество ради этого. Еще он обобщал и говорил, что если у женщины было много мужчин, то любой мужчина уверен, что она будет изменять. И еще что немцы женятся на некрасивых, потому что красивая жена — это а) дорого и б) любовник.
Но он мне все равно понравился, у него открытый добрый взгляд, он, как и я, заглядывается на стариков и старушек, что идут под руку по улице.
И вот он этим своим взглядом смотрит на ВСЕ ТО ВЕЛИКОЛЕПИЕ КОТОРОЕ Я ВАМ ВЫШЕ ОПИСАЛА (поля, трубы, замки), морщится и говорит:
— Осточертело. Хочу в свою Томскую область, в лес выйти, на рыбалку с утра. Мне эта красота Европы, — морщится еще больше. — мне к друзьям охота.
Ирония в том, что последние недели я уже как будто и не хотела уезжать. Я слишком многое (читайте многих) люблю дома. И это все равно дом. И если в первые дни я чувствовала, что мне вводят потихоньку что-то неприятное под кожу: страх смешанный с фоновым беспокойством и дискомфортом. «Среда не для тебя тут вовсе», ей нужны мои деньги, что ей наплевать, что мне не видно небо за небоскребами и баннерами, что мне нужен свежий воздух, что я устаю от дороги и никуда не успеваю, плевать, что я там хотела и думала — короче ирония в том, что я к этому быстро привыкла. Как будто это с детства усвоила и быстро вспомнила. И что то бессознательное вхлипывало, мол пора, тебе пора, среда мне говорила: мне плевать, а там-то и тем более всем на тебя плевать. И язык там другой, и законы, и налоги, и вообще
— то есть удалено работаете? — спросил водитель сегодня. — выходит нет разницы в Берлине (он сделал паузу, как бы сказав про себя «сраном») или на даче в Подмосковье?
А еще папа спрашивал, и сестра иногда шутила мол «ну что? Не хочешь уезжать? Может, не надо? Что там тебя ждёт, подвал темный? Ах да, и ХОЛОДНЫЙ»
Господи, какое счастье пересечь границу! Пишу сейчас прямо из этого чувства, никакой объективности.
В автобусе как будто включили кондиционер, хотя он работал всю дорогу: люди откинули сиденья, потянулись к автомату с кофе, стали есть огурцы, улыбаться. До этого все сидели со сведенными скулами и только перешептывались, у кого какая виза и паспорт. Кажется, даже две польки монахини были в стрессе и только приговаривали: так, так-так.
А потом всё! Это такое облегчение, что мне снова хочется плакать, но до этого от грусти и тоски, а сейчас от радости. И наш украинец с нами.
В окне замелькали домики с каменными трубами, из них — дым, до горизонта поля с мягкими буграми холмов, каждый своего оттенка, но все одного идеального уровня. Много золотого леса и подстриженных кустов. Все это мне видно, потому что нет как таковых заборов.
Моей проводницей через это испытание была соседка, у меня 23, у нее 22 место. Она ездит часто, встает первая, быстро все проходит, потому что знает всю последовательность. Как с нами женщина из Казахстана, предков, которой сослал Сталин туда, которая вроде злится на него, при этом говорила, пихая меня локтем, делая соучастницей, что Украину именно он так назвал, и что это окраина. Был таможенник, который начинал разговор с каждым со слов: «Что это из россиюшки уезжаем?» ну и дальше по списку всех «каверзных» вопросов. Было «проходим проходим, не толпимся», «штамп показываем», собаки, которых гладить можно только на польской стороне.
Таксист, а за ним охранник у рамках при входе в вокзал, хмыкали, когда слышали, что я на автобус в Варшаву. «Ну ясно, а тут что не нравится?». Враждебность, какое то нездоровое любопытство и жажда до слов, как там плохо на самом деле, не то, что тут, как будто именно эти мысли поддерживают всю жизнедеятельность.
Нас же поляки не любят, да??
Только что проехала польский замок, к нему проход через мост над рекой. Ребята нашли крышу какого то сарая и удят с него рыбу. Один выловил, смеясь.
Господи, и еще одно, это, конечно, счастье пересечь границу, но почему моя родина остается в руках этих разъяренных обиженных на жизнь людей, которые не ведают, что творят
