Господи, какое счастье пересечь границу! Пишу сейчас прямо из этого чувства, никакой объективности. В автобусе как будто включили кондиционер, хотя он работал всю дорогу: люди откинули сиденья, потянулись к автомату с кофе, стали есть огурцы, улыбаться. До этого все сидели со сведенными скулами и только перешептывались, у кого какая виза и паспорт. Кажется, даже две польки монахини были в стрессе и только приговаривали: так, так-так. А потом всё! Это такое облегчение, что мне снова хочется плакать, но до этого от грусти и тоски, а сейчас от радости. И наш украинец с нами. В окне замелькали домики с каменными трубами, из них — дым, до горизонта поля с мягкими буграми холмов, каждый своего оттенка, но все одного идеального уровня. Много золотого леса и подстриженных кустов. Все это мне видно, потому что нет как таковых заборов. Моей проводницей через это испытание была соседка, у меня 23, у нее 22 место. Она ездит часто, встает первая, быстро все проходит, потому что знает всю последовательность. Как с нами женщина из Казахстана, предков, которой сослал Сталин туда, которая вроде злится на него, при этом говорила, пихая меня локтем, делая соучастницей, что Украину именно он так назвал, и что это окраина. Был таможенник, который начинал разговор с каждым со слов: «Что это из россиюшки уезжаем?» ну и дальше по списку всех «каверзных» вопросов. Было «проходим проходим, не толпимся», «штамп показываем», собаки, которых гладить можно только на польской стороне. Таксист, а за ним охранник у рамках при входе в вокзал, хмыкали, когда слышали, что я на автобус в Варшаву. «Ну ясно, а тут что не нравится?». Враждебность, какое то нездоровое любопытство и жажда до слов, как там плохо на самом деле, не то, что тут, как будто именно эти мысли поддерживают всю жизнедеятельность. Нас же поляки не любят, да?? Только что проехала польский замок, к нему проход через мост над рекой. Ребята нашли крышу какого то сарая и удят с него рыбу. Один выловил, смеясь. Господи, и еще одно, это, конечно, счастье пересечь границу, но почему моя родина остается в руках этих разъяренных обиженных на жизнь людей, которые не ведают, что творят