«В последний вечер года хочется отзываться на все свои позабытые имена, оглядываться вслед всем невыполненным обещаниям, недостигнутым целям и смеяться горьким смехом. Кристаллическая решетка времени, сотканная из снежных волокон, обвивает мысли и остужает сердце.
Еще один цикл подходит к концу, еще один виток вокруг солнца. Я закрываю глаза и шепчу спасибо голубой шлюпке, неумолимо несущей меня по этому кругу. Большие надежды маленького человека»
«Книга эта была похожа на зеркальный лабиринт, посреди которого чья-то бережная рука с почетом расставила по серебристым подмосткам незамысловатые предметы, а затем приглушила свет. И ты бродишь по нему, из залы в залу, не зная даже, в правильном ли направлении ты двигаешься внутри строки, не говоря уже про страницы. Неуловимая рука не подсказывает дорогу твоему сознанию, но непрестанно следит за тем, чтобы ты как следует рассмотрел каждый из предметов, увидев всевозможные их отражения и в конечном итоге усомнившись в их природе. Ощущение, подобное многократному повторению одного и того же слова: рано или поздно оно расчеловечивается в бессвязный звук»
«В этом царстве сладостной лжи, в котором я так долго кипячу свои мысли, как живых раков в бульоне, мне постепенно перестает хватать места. Я все меньше ощущаю грань между реальностью и собственными догадками о сути вещей, разницу между прошлогодней пылью на моем сердце и шумом слякоти за окном. Прозаики со своей пластичной моралью мне осточертели, а поэзия кажется не более чем очередной насмешкой в обволакивающей все бессмыслице. Я устал считать рубцы на жабрах своей души, так жадно и безрезультатно тянущихся к воде и теплу. Возможно, у утра получится все исправить. Все, что я так и не смог»
«В такие вечера жизнь имеет особый оттенок. Она приоткрывает вуаль повседневности, этот серый фильтр, застилающий наши глаза, притупляющий остроту чувств. Такое милосердие нельзя переоценить: душа, опьяненная буйством красок, радуется, будто домашний зверек, впервые отпущенный бегать на воле без поводка. Мы же в это время либо поем, либо говорим глупости, либо признаемся в любви всему свету. А порой и все разом и вместе.
Весь бушующий мир, со всеми его страстями и невзгодами, еще несколько мгновений назад казавшийся нам единственной существующей реальностью, отходит на второй план, уступая место только что, из ниоткуда родившейся утопии сегодняшнего вечера. И вдруг кажется, что весь мир может уместиться в детские ладошки, игриво поглаживающие его вдоль холки.
И да, я убежден: подобное можно испытать только вечером. Днем, посреди всего этого слепящего света, мы бываем слишком глубоко уверены в собственных убеждениях, слишком крепко стоим на их асфальтированной поверхности, чтобы впустить внутрь хоть капельку обыкновенного волшебства. Потому что сама возможность его существования – угроза для мирка наших убеждений, так усердно и кропотливо вьющегося.
И практически всегда рядом, где-то между центром вашего сознания и ближайшим отражением луны играет музыка, въедающаяся в клетки гиппокампа, как жизненоважная для организма бактерия, формирующая в нем новые нейроны по своему усмотрению. Она всегда находится, хоть какая: рев динамиков, живая акустика, мягкий гул людей вокруг, весенняя капель или хруст прошлогоднего снега.
Ценность таких вечеров велика настолько же, насколько они неповторимы. И везет тому человеку, который умеет узнать подобное мгновение до того, как оно закончится. Я убежден, что в конце, когда все материальные успехи и невзгоды теряют свою значимость, мы остаемся наедине с воспоминаниями о подобных минутах. Я убежден, что эти маленькие кусочки волшебства и есть чистое неуловимое счастье»
