Читаю отчёты коллег о работе секции по философии сознания на IV конгрессе Русского общества истории и философии науки (я бы там тоже был, если бы чуть раньше взялся за мистерианский подход к проблеме признака когнитивности) и ловлю себя на мысли, что давно не верю в возможность значительных результатов в этой дисциплине.   Дело не в том, что пока я работал над книгой о мистерианстве, меня поразила бацилла скептицизма, и теперь я тоже не верю в неразрешимость тайны сознания. Напротив, сильные выводы Макгинна представляются мне поспешными и потому неправдоподобными. Скорее, следует говорить о том, что за те восемь лет, сколько я занимаюсь философией сознания, я укрепился во мнении, что сознание – очевидно физический феномен, и ключ к объяснению его природы следует искать не столько в философии, сколько в естественных науках.   Вот, скажем, субстанциальный дуализм, который среди отечественных авторов защищает, например, Иван Девятко. С тех пор, как Декарт явно сформулировал проблему «сознание–тело», философы выявили множество свойств, отличающих сознание от привычных физических явлений: приватность, феноменальный характер, интенциональность некоторых его состояний, и др. В то же время даже этих характеристик, на мой взгляд, недостаточно, чтобы объявить сознание невписываемым в физический мир и расширить нашу онтологию, включив в неё нефизические сущности. Сколь бы странным не казался нам микроуровень Вселенной, как он описывается в терминах квантовой физики, мы не сомневаемся в его физическом характере или состоятельности квантовой физики.   Что в таком случае остаётся философии сознания? До тех пор, пока естественные науки не выполнили основную работу, её задача – выбраковка однозначно нерелевантных стратегий объяснения. И в этом, смешно сказать, она мало отличается от богословия, чья задача – не столько решить некоторую теоретическую проблему, сколько разработать терминологический аппарат для её обсуждения и отбросить те решения, которые однозначно несовместимы с догматикой или, во всяком случае, противны самому духу вероучения.   Не покидает впечатление, что потенциал теоретических методов исследования сознания, доступный учёным-гуманитариям, – и об этом, похоже, свидетельствует кризис в философии сознания, отмечаемый многими специалистами, – исчерпан. Если это впечатление не обманчиво, то в наше время «кабинетно» спекулировать над объектно-предметными областями наук, в той или иной степени касающихся феномена сознания, недостаточно, и потому философ сознания должен также обладать какими-нибудь hard-скиллами: быть нейробиологом или, допустим, ML-программистом.   В общем, если мои интуиции верны, – а я сейчас озвучиваю не более, чем интуиции, – установившееся благолепие, когда все разбрелись по тусовкам и работают по принципу грибоедовского Репетилова («Шумим, братец, шумим»), рано или поздно нарушит открытие, которое перевернёт наши представления о функционировании мозга или устройстве физического мира в целом. Это открытие позволит провести чёткую грань между верифицируемыми и откровенно ложными теориями сознания. Однако совершенно оно будет, к сожалению, не философами. За философами последнее слово, но не главное.   #мысли #философия_сознания