Когда-то совсем недавно, молекулярный мир моделировался как система, основанная на иерархических командах: ДНК дают поручения РНК, а РНК – белку. Теперь, говорят, любой микробиолог лишь улыбнется такому объяснению. ДНК выступает лишь шаблоном для белков и молекул РНК, которые в свою очередь выполняют огромное количество действий. Молекулы взаимодействуют не в иерархических цепочках команд, а в сложных сетях взаимообусловленных связей. Понимание этого позволило биологам найти объяснения многим явлениям, в том числе подобраться ко все ещё неразгаданной, но ставшей более понятной загадке раковых образований. Иное дело государственное управление. По-прежнему оно мыслится и воплощается в жизнь как взаимодействие в иерархических цепочках поручений. Попутно возникают всевозможные сбои с точки зрения иерархических связей: сорванные поручения, жалобы граждан, коррупционные дела, теневые операции и т.д. Но на деле, система госуправления работает вовсе не так, как это описывается её верхним эшелоном.
Система госуправления – это самоорганизующееся взаимодействие разнообразных информационных связей, среди которых, конечно, выделяются иерархические, навязанные сверху. Однако последние зачастую играют второстепенную роль для того, чтобы система выживала или развивалась. Другими словами, устойчивость государственной системы может обеспечиваться и слабостью иерархических связей, или автономностью региональных структур управления. Высокопоставленный государственный служащий подобен не механизму, производящему и передающему иерархические команды, а клетке с трансформирующейся мембраной, готовой растворится под натиском более ресурсного контрагента. Отличие госслужащего от клетки лишь в одном: у клетки отсутствуют притязания на объяснение порядка вещей, а у федерального служащего они превращаются в навязчивую идею.
Подлинной научной защитой в прошлом году стала
докторская диссертация Ирины Шмерлиной, манифестирующая формальную социологию, о которой привыкли говорить лишь в историческом ключе. Социальное поведение человека может быть реконструировано через биологические параметры и компоненты, и социальные взаимодействия эффективно описываются через концепцию социальной формы, представленной во внесубъектном ракурсе. Не только метафорически, по аналогии мы можем соотносить человеческие общества с молекулярными структурами, но и по существу рассматривать смежные онтологические и методологические формы бытования человеческого. Животный мир, как и мир вещный, и мир идей (тот самым, третий, попперовский) не расположены в пространстве воображаемого. Они реальны и их реальность может быть адекватно описана только тогда, когда исследователь освободиться от психологических или менеджериальных различений, связанных с субъективно полагаемыми смыслами, мотивами, целями и задачами.
Общество и люди – концепты из разных языков описания, и социальная форма не определяется представлениями последних. В работе Ирины Анатольевны я слышу Батыгина, вижу прямое продолжение его научной программы по связыванию феноменологических (через Гуссерля, Щютца и Гофмана) и позитивистских нитей прошлого (через Поппера, Лакатоса, Фейерабенда), по переосмыслению базовых, набивших оскомину дихотомий объективного и субъективного, реализма и номинализма, холизма и атомизма. Проделана огромная работа, частичкой которой, отвечающей за эмпирические имплементации подхода послужили проекты нашей Лаборатории методологии федеративных исследований РАНХиГС, где Ирина проработала два года. Если госслужащие отличаются от клетки навязчивой идеей управления, то участь научных сотрудников скромна и безыскусна как у клетки. Мы не претендуем ни на понимание, ни на объяснение, а лишь формируем непротиворечивый язык описания, что с успехом продемонстрировала в своей диссертации Ирина Шмерлина.
Источник:
Шмерлина, И.А. Феномен и концепт социальной формы как предмет теоретико-методологического исследования. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. д. социол. н. / Специальность 5.4.1. – Теория, методология и история социологии; Институт социологии ФНИСЦ РАН. М., 2024.
