Авторы хороших учебников по методологии социальных исследований, что прачки, стирают, гладят и чистят заляпанные, запыленные в неумелых руках методы, придают им фабричный лоск и фабричную же безжизненность. Отстиранная методология столетие растягивается ими между двумя вешками: интервью и включенным наблюдением. На бельевую веревку размышлений о методе они набрасываются прополосканные и выжатые описания, которые парят благопристойностью и надменностью ко всему заляпанному и запыленному. Полевые реалии в таком подходе представляются либо примерами, которые должны проиллюстрировать отбеленную научность, либо неумелыми отклонениями от правильных и чистых научных описаний. Учебников я не писал, но не избегнул участи прачки, не смог уйти от назидательности и стремления к чистоте там, где более уместно смирение перед грязью. Так, полевая методология представлена мною, в компании замечательных коллег, набором интервью, начиная от самых жестких и формализованных, заканчивая мягкими и созерцательными: стандартизированное, фокусированное, экстремальное, рефлексивное, биографическое, нарративное, глубинное и этнографическое [Рогозин, Ипатова, Галиева, 2018]. Последнее буквально закрывает вешку включенного наблюдения, совмещая в себе элементы интервью и включенного наблюдения. Любое создание классификации – мероприятие сомнительное, но весьма полезное даже не полученным результатом, а процедурами его получения: аксиомами, критериями и процедурами переходов от общих суждений к частным. Тогда я исходил из допущения, навязанного чистоплюями от метода: есть лишь две сущности – интервью и наблюдение, и нужно сделать выбор между ними. И я сделал, в пользу интервью, как вы можете догадаться. Но сейчас вижу, что бельевая веревка методов прогибается между двумя вешками, требуется подпорка, уж слишком много методов и приемов исследовательской коммуникации на неё повесили. И подпорка эта – разговор, который не только основание любого интервью (разговор с другим) и любого наблюдения (разговор с собой), но и самостоятельный набор методов, самодостаточная методология полевого исследования. Есть включенное наблюдение, есть исследовательское интервью и есть исследовательский разговор со своей системой различений, классификацией, нюансами и особенностями имплементации в ситуации научного поиска. Личностное знание (по М. Поляни), составляющее сердцевину любого научного вывода, обитает именно в разговоре, необязательном, невнятном, мотивирующем на поиски и сомнения. Разговор традиционно, со времен Щютца и Гофмана, в методологии мыслится как предтеча интервью, но вовсе не обязательно рассматривать его лишь в качестве первородного приема полевого исследования, продуктивней видеть в разговоре сам приём. От чистоплюйства и классификационного синдрома кабинетных ученых это не избавляет, но подпоркой для размышлений выступает надежной. Только что отстиранные методы перестают волочиться по земле и собирать отнюдь не полевую пыль. Безжизненное и фабричное нам не нужно, так что задумался о целесообразности систематизации исследовательского разговора. А вы как думаете, возможна или невозможна, полезна или бесполезна, этична или неэтична методология разговора в полевых исследованиях? Источник: Рогозин, Д., Ипатова, А., Галиева, Н. Стандартизированное (телефонное) интервью. М.: Изд-во «Пункт», 2018.