3 декабря, 35 лет назад, официально завершилась "холодная война": Буш и Горбачев сделали соответствующие заявления. Мой Подпругин в "Хозяйке истории" делится (в своем стиле) воспоминанием (1999) - о встрече в Берне с бывшей женой, той самой "хозяйкой истории".
<...> Прошли годы. Многое изменилось в нашей жизни, едва ли не все. Изменились и мы сами. Все стало не так – не так, как было, а так, как не было. Прежде, чем пали необратимо оковы тоталитаризма, ощутимо засквозил отовсюду, помню, свежий ветер перемен, по тогдашнему образному выражению. Идея реформ овладела умами. <...> Не всем удалось вписаться в стремительно обновляющуюся на шестой, а потом, уже на седьмой, если не на восьмой, части суши действительность. Мне удалось. Время востребовало мой опыт в полном объеме. Как уже догадался читатель, я стал писателем. Критика отмечает неповторимость моего стиля и автобиографичность некоторых моих сочинений. В 1989 году под псевдонимом Еленин я издал свой первый стихотворный сборник «Бесстрашие», где лирика и гражданская поэзия совокупно дополняли друг друга. Моему перу принадлежит роман «Бегство вперед», двухтомный по форме и остросюжетный по содержанию. Бестселлер. Кроме того я автор большого ряда статей и заметок. В 1990 году, как независимый кандидат, я избирался в Городской Совет города Москвы (тогда была еще Советская власть), но, к сожалению, потерпел относительную неудачу – оказался по сути неизбранным. Я консультант широкого профиля. Являюсь помощником депутата Государственной Думы, фамилию которого называть не буду. <...> В альтернативный проект многим памятного закона «О порнографии» внесена и моя скромная лепта. <...> В эти годы я часто вспоминал Е. В. Ковалеву, как правило, с горечью, но и с теплыми чувствами тоже. Я не знал о ней ничего. На наши сдержанно-корректные запросы о судьбе этой незаурядной женщины высокомерное и чопорное ЦРУ попросту не желало отвечать вразумительно. Напрасно мы стремились внушить американцам нехитрую мысль, что наше противостояние уже давно принадлежит истории. Мы предлагали партнерство и дружбу нашим недавним противникам. Добиваясь расположения к нам стороны, нас, увы, обыгравшей, мы охотно открывали секреты, ей интересные. Но тайны упорно хранило свои ЦРУ. И все-таки судьбе моей было угодно устроить мне очную встречу с Е. В. Ковалевой. <...> – Но ты не ответила: тебя украли или ты сбежала сама? – Украли. Ты прозевал. – Хорошо сработано, – похвалил я наших бывших противников. – Расскажешь подробности? – Я их просто не знаю. – Что же, тебя усыпили? Сделали укол? – Да, представь себе, укол. – А потом пытали, мучили бессонницей, обезвоживали организм? – Я ни в чем не виновата, Подпругин. Не говори со мной таким тоном. – Если бы ты сама не хотела, тебя бы никто не украл... – Это упрек? – Констатация, – ответил я кратко. Уголки рта у нее задрожали, что на сей раз улыбкой не было. – Может, ты влюбилась? – вдруг спросил я, прищурясь. – Да, представь. – В кого ты могла влюбиться? Когда? – Тогда, Подпругин. – В какого-нибудь шпиона? – Да, в шпиона, вы прозевали. – И ты изменяла мне?.. с ним?.. Но когда? Но как?.. Нет, нет, я не верю! Не может быть! – Что было, то прошло, – ответила мне Е. В. Ковалева, – да и того не было. Ничего не было. Все сон. Признаюсь, я задумался над ее словами, но напрасно, напрасно, – в них не было смысла. Есть сон, но есть и реальность. – Подпругин! Что вы сделали со страной? Скажи, Подпругин... Я не понимаю, что у вас происходит!.. – Кто это мы? – спросил я, едва сдерживаясь. – Это ты, а не мы. Ты, которая бессовестно стала работать на них! Ты, которая предала нас! Меня лично!.. – Я сделала тебе больно? Прости, – произнесла с невинным выражением лица Е. В. Ковалева. – Какая инфантильность! – воскликнул я. – Ты не мне изменила! Ты всем изменила!.. Помнишь, я сказал тебе однажды, чему ты изменишь, если изменишь мне? Как тебя тогда покоробило!.. Еще бы! Красивая фраза!.. И вот – результат! Изменила! – Но, Подпругин, ты ведь ничего не знаешь... Не было ничего, забудь. – Забыть?.. Родную историю?.. Во мне все клокотало. <...>
У меня вышла новая книга. Она называется "Призрачное действие на расстоянии", это сборник всяких текстов о литературе и книгах за последние примерно пятнадцать лет. Что-то вы, может быть, читали — то там, то тут, — но едва ли читали все. А тут есть редкие тексты — например, об "Игре престолов" или о В. Некрасове, или серия текстов о Франзене... Книга получилась небольшая, отбирать пришлось очень жестко, но зато, кажется, сборник должен читаться как своего рода сюжет — история души, если угодно.
Традиционно напоминаю, что отзыв, оставленный на маркетплейсе, очень помогает продавать книгу — не поленитесь, пожалуйста, поставить сколько-нибудь звезд, а в идеале написать пару слов. Также буду благодарен за репост этого поста.
Как-то с Борисом Валентиновичем Авериным говорили о возможности ядерной войны (лет десять назад). Он так сказал: - Я знаю, что атомная война неизбежна, но верю, что до этого не дойдет.
С Лениным общепризнанным, с В. И., связано одно из самых, на мой взгляд, удивительных петербургских совпадений. В общем виде его отметил первым А. М. Шарымов в «Предыстории Санкт-Петербурга». Перечитывая новгородские окладные Писцовые книги – самые ранние из дошедших до нас, он обратил внимание на одну персону, выделяющуюся фамилией из короткого списка непашенных крестьян, обитавших на Васильевском острове за два века до основания города: «Гаврило Логинов, Юхно Онфимов, Гришка Феофилактов, Куземка Ленин…» Да, действительно, мимо трудно пройти. Небольшое поселение в окладной книге обозначено так: «Рыбные тони Александровские и Олферовские», и находилось оно согласно допетровским шведским картам аккурат у Тучкова моста, если придерживаться нынешних ориентиров. «Таким образом, − отмечает Шарымов, − уже в 1500 г. на территории будущего Санкт-Петербурга жил человек с фамилией, которой город станет именоваться четыре с четвертью века спустя – и будет носить ее в течение почти семи десятилетий». Прекрасно. На этом можно было бы поставить точку. Только совпадение, отмеченное Шарымовым, окажется еще выразительнее, когда мы учтем первый известный адрес Ленина в городе на Неве. Так вот, двадцатилетний Владимир Ульянов, будущий Ленин, весной 1891 года посетил будущий Ленинград с определенной целью − сдать экзамены в Петербургском университете, а жить ему, много это илимало, сорок два дня случилось – внимание! − на Тучкова набережной, дом 12 (или по-современному – на набережной Макарова, дом 20), аккурат рядом с Тучковым мостом! Если посмотреть на шведскую карту 1640 года, трудно отделаться от ощущения, что один из дворов изображенных на ней того допетровского поселения тютелька в тютельку совпадает с этим петербургским адресом, − уж не точно ли на этом месте, и в самом деле, жил далекий предшественник нашего Ильича – Кузьма Ленин? Почему Владимир Ульянов остановился именно здесь? Почему его потянуло на места эти, на давно (и всеми) забытые «Рыбные тони»? В принципе, это понятно: университет сравнительно недалеко и Академия наук с ее прекрасной библиотекой. Но возможно (раз говорим о совпадениях), притягивал его неизъяснимым образом еще и другой адрес – в ста всего шагах отсюда (Тучков переулок, 20), на квартире товарища, был четыре года назад арестован брат Александр, а дальше дело известное – следствие, суд, казнь. Эта та самая квартира, где еще раньше на тайной сходке обсудили детали убийства царя и Александр Ульянов показал себя идеологом предприятия. Знал об этом месте Владимир Ульянов или нет, но он каждый день проходил мимо этого дома. До «Ленина» еще далеко, а присмотришься − места уже сплошь «ленинские». Вот и до общежития Высших женских курсов всего десять минут ходьбы, а там живет младшая сестра Ольга, бестужевка. И хотя сдал молодой Владимир Ильич все экзамены с высшим баллом («весьма удовлетворительно»), что-то было роковое в том «здесь и сейчас» для семьи Ульяновых. Ольга к нему приходила, он – к ней; была жива-здорова и вдруг бац! − отвез на Фонтанку, в Александровскую больницу: брюшной тиф. Точно так же четыре года назад увезли отсюда, с Васильевского, старшего брата в казенной карете – безвозвратно и так же на смерть. И еще одно жутковатое совпадение: умерла она 8 мая – в четвертую годовщину казни брата, день в день. На другой день – 9 мая −Владимир Ульянов съехал отсюда. Так что вот. Кузьма Ленин, «Рыбные тони»… Чем он занимался здесь, во владениях новгородских бояр, еще не уступленных шведам?.. Судя по всему, рыболовством… Допустим, допустим. Владимир Ульянов, у которого все еще впереди, будущий Ленин («всегда молодой»), озаботился тут при свете лампы «формами зависимости холопов в княжествах Древней Руси», римским правом и прочим, и прочим… Разница есть, − и все же: два Ленина в одном месте, пускай и разделенные четырьмя веками, не слишком ли много? Из "Книги о Петербурге" (глава "Петербургские совпадения"), 2020
...А я «Август» Пастернака вспоминал. Аверин на днях рассказывал, как кто-то из детишек сказал: «Странное дело, стихотворение про смерть, а такое светлое…» И отвечено было умному дитяте: «Потому что это не про смерть, а бессмертие».
