​Когда мы говорим о том что красота нуждается в защите, мы имеем в виду вполне конкретные случаи. Вот так сейчас выглядит дом Басевича, когда-то один из самых красивых доходных домов на Петроградской стороне, и скоро он исчезнет совсем. Исчезнет он потому что из рабочего городка на Алтае с остановкой в Кишиневе приехал сын украинского еврея Борис Яковлевич Эйфман, поднимать балет в варварском Петербурге. Для этого ему еще при Брежневе выдали личный театр. Дальше Борис Яковлевич начал раздуваться, распухать, разрастаться, и к настоящему моменту у Бориса Эйфмана есть театр имени Бориса Эйфмана и академия имени Бориса Эйфмана, молдавский орден и звание «заслуженный деятель Казахстана». Под академию на Петроградке отведен квартал, но Эйфман туда уже не помещается. Поэтому на Тучковом буяне городские власти строят ему исполинский дворец (танца), а дом Басевича Эйфман сносит, чтобы возвести на его месте общежитие. Повторить этот дом современность не может. Борис Эйфман наоборот воспроизводим – номенклатурная биотехнология его изготовления понятна, доступна и нагоняет тоску. Эйфман – человек. Он защищен уголовным кодексом, международным правом, конвенциями и декларациями, не говоря уже об идеологии светского гуманизма. Если Эйфмана начать разрушать кувалдой, то приедет полиция, а если по нему стрелять из миномета, приедет армия. Дом Басевича таких прав не имеет. За нападение на него с кувалдой вас в лучшем случае пожурят. Хотя, будем честны, этот дом бесконечно красивее и ценнее чем весь Эйфман целиком, и весь казахско-молдавско-брежневский провинциальный балет не стоит одного погибшего оконного переплета погибшей цивилизации. Самого жалкого человека что-нибудь да защищает. Красоту может обидеть кто угодно. У красоты нет ни солдат, ни близких. Что особенно обидно, Адольфу Яковлевичу 77 лет. Вскоре он провалится в ад, и будет там демонстрировать свои молдавские медали Сатане, и окажется забыт на следующий же день абсолютно всеми. От него останется только новодельное здание академии, похожее на мечеть. Попытка Адольфа Яковлевича жить вечно, ради которой он уничтожает вещи ценные и невозвратимые, заранее обречена на провал, и от этого еще более оскорбительна. Отчаиваться, однако, не стоит. Потому что что будет дальше? Дальше в преисподней товарища Эйхмана встретит дьявол, и выдаст ему фартук, мастерок, ведро раствора и груду битого кирпича. И скажет: «Каждый день ты будешь пытаться построить дом Басевича, воспроизводя его в мельчайших деталях. Каждую ночь, если ты не сможешь этого сделать, мы будем варить тебя в кипящем масле». То есть Эйхмана все-таки ждет вечность, хотя и немного не та, на которую он рассчитывает. А мы в мире постапокалипсиса, даст Бог, научимся делать хотя бы окна не хуже чем в 1912-м, а потом и все остальное. По наводке канала Сторож, близок ли рассвет?