Сближение Сирии и СССР в 1950-х было вызвано отнюдь не симпатиями к коммунизму. По воспоминаниям Халеда аль-Азма, неоднократно занимавшего посты премьер-министра и министра обороны Сирии, «чтобы развивать нашу страну, у нас не было выбора, кроме как обратиться к Советскому Союзу».

аль-Азм стал министром обороны 31 декабря 1956 г. К этому моменту Сирия уже сотрудничала с Восточным блоком. Вот как описывает аль-Азм в своих мемуарах:

«Нет сомнений, что сделки о поставках оружия в Сирию из Советского Союза и Чехословакии были своего рода помощью. Нет, они были не бесплатными, но цены на вооружение были низкие, а выплата предусматривалась с рассрочкой. Беспристрастный человек не может обвинить Сирию и Египет, подписавших такие сделки, в том, что они отказались от части суверенитета или что они связали себя какими-то обязательствами перед поставщиками. Эти контракты сделали армии Сирии и Египта сильнее, чем когда-либо в прошлом.
[…]

В сущности, и у нас не было желания связывать себя соглашениями с коммунистическими государствами, поскольку это сделало бы нашу внешнюю, внутреннюю и социальную поли тику зависящей от их собственного курса.

Мы же по-прежнему верили в арабский национализм, и все, что происходило в мире, рассматривали с точки зрения влияния на наше существование, нашу независимость и нашу нацию. Что же до коммунистической идеологии, то она – несмотря на какое-то количество ее сторонников в стране – в Сирии не была популярна ни среди класса крупных землевладельцев, ни среди социалистов и представителей других течений».

Под «социалистами» аль-Азм подразумевает Баас и их тогдашнего союзника (с 1953) Акрама Хаурани. Хотя они тоже требовали социальных реформ и критиковали западную политику в регионе, ранние баасисты во многом расходились с коммунистами. Для идеологов вроде Мишеля Афляка коммунизм и марксизм с их материализмом были чужды арабам. Националистам не нравились ни разговоры о классовой борьбе, ни тем более ориентация на Москву, которая подтолкнула компартию к поддержке решения ООН о разделе Палестины (1947). А настоящее «политическое животное» Хаурани, сделавший карьеру на борьбе с землевладельцами вокруг Хамы, должно быть, просто не видел выгоды в чрезмерном сближении с коммунистами. К слову, в те годы даже исламисты заигрывали со словом «социализм».

Но почему СССР? Потому что страны Запада требовали либо политических уступок, либо оплаты по рыночной цене. Первое было унизительно – особенно на фоне свежих воспоминаний как о французском мандате (1920–1946), так и о поддержке Западом Израиля и Суэцком кризисе (1956). Так что даже если бы политики были готовы уступить, продать это решение избирателям (и офицерам) было бы очень сложно – особенно в свете политической нестабильности 1950-х и постоянной угрозы военных переворотов. Попытки США и Британии втянуть арабские страны в анти-советский Багдадский пакт привели к обратному эффекту, мобилизовав общественное мнение против этого альянса (скорее из-за ассоциаций с неравными «договорами» колониальной эпохи, чем из сипматий к СССР). Это способствовало росту популярности баасистов, коммунистов и египетского автократа Гамаля Абдель Насера.

Москва таких условий не выдвигала. Неудивительно, что арабы воспользовались помощью СССР, а Москва – возможностью распространить влияние на Ближний Восток.

У аль-Азма, впрочем, были свои (антисемитские) соображения по поводу того, ((((почему)))) страны Запада не хотят помогать арабам. Вот как аль-Азм описывает свои впечатления от встречи с гендиректором немецкого минэкономики:

«Генеральный директор и его помощники слушали с интересом, но дали понять, что их правительство не готово предоставить нам заем, а немецкий бизнес не горит желанием сотрудничать с сирийским капиталом. Однако они готовы продать нам необходимую технику при условии, что она будет оплачена в течение года. Разумеется, наш ответ был отрицательным. США, которые определяют политику ФРГ, и евреи, контролирующие их экономики, не позволяли помочь Сирии и облегчить ее участь, если она не склонится перед ними».