— Нет, Кас, мы не говорим плохие слова, — поругал ее Римус, подходя ближе и забирая из ее рук альбом. Она в него, естественно, вцепилась, не хотя отдавать игрушку. Римус потянул на себя, отбирая.
Сириус искренне не понимал, чего тот добивается. Она же только успокоилась, засмотревшись на смешные картинки ее дядь и теть, а теперь ее смех совсем сошел на нет и она надула губы. У папы научилась.
— Говорим!
— Нет, Лап, не говорим, — сказал Римус, поднимая ее себе на руки. — Плохие слова у нас с тобой под запретом.
— А папе можно!
— Папа у нас... — прервал себя Римус, стакливаясь взглядом с приподнятой бровью Сириуса. — Давай ты поиграешь со своими подарками у себя, а? Как тебе идея?
— Но я хочу... — начала протестовать Кассиопея, Римус быстро ее перебил.
— Дам шоколадку.
— Хорошо.
Упустив ее на пол и засунув в маленькие ручки все, что смогло туда поместится из ее подарков, Римус отправил ее наверх, в свою комнату.
— Переговорщик из тебя тот еще.
— Не переводи тему, а? И вообще, шоколад на всех работает, это универсальный... — не закончил Римус, останавливая себя из-за довольного собой лица мужа.
Сириус раскинулся на кресле, ухмыляясь.
— Мерлин, — выдохнул Римус, садясь рядом. Он облокотился на спинку и руку Сириуса на ней, закрывая глаза.— Ты придурок, да? Скажи мне честно. Какая нахуй игрушечная метла? Ей, блять, четыре года!
— А что за плохие слова, папаня?
Римус резко открыл глаза и уставился на него.
— Ну все, все. Прости.
Сначала извиняющийся простой чмок в щеку, потом в другую, в лоб, а затем в губы. Все, естественно, с немыми мольбами о пощаде.
— Не отвлекай меня, — сказал Римус в поцелуй, и Сириус мог буквально почувствовать его закатывающиеся глаза и растущую улыбку.
Он все же отпрянул.
— Смотри, ты же любишь рациональность, давай по-рациональному рассудим.
С немного замутненным нежностями глазами, Римус мотнул головой от серьезного тона мужа. Сириусу дорогого стоило не рассмеяться.
— Мы с тобой сыграли потрясную свадьбу, чтобы эта малышка могла к нам присоединиться, только в сентябре, правильно?
Кивок.
— Мы знаем ее, а она – нас всего пару месяцев. Она только-только начала вообще с нами разговаривать, так еще и отцами называет, хуй ее пойми, как так вышло вообще...
— Сириус...
— Не-не, я не возражаю, просто... Ну, странно, же? Я ее люблю, ужасно сильно, обожаю просто, но я привык быть вот этим крутым дядей для Гарри, и, возможно, это плавно перетекло на мое отношение к Лапе.
— Она – не Гарри, — строго сказал Римус, подразумевая все самое плохое, что уже случилось с их маленькой дочкой. — Я для этого здесь и нахожусь, чтобы ты со мной такие вещи обговоривал и согласовал. Ибо, если бы ты мне сказал, что хочешь подарить ей метлу, а потом сидеть и показывать ей наши пьяные фотки с косяками в зубах, то я бы тебя отговорил. Нет. Ты действуешь по-своему, и я просто... не успеваю.
Сириус мотнул головой:
— Я понимаю, налажал. Правда. Но Лили говорила, что мы будем совершать ошибки...
— Поэтому надо научить ее материться с ранних лет?
— Блять, ну Лунс, — вскинул он руку, провел ею по волосам. — Я облажался, я понял. Ты пойми, пожалуйста, что она растет с двумя придурками за двадцать-пять, и мы с тобой оба на это подписались, расписались, забрали Лапу к себе.
— Я знал это, когда мы ее забирали, но ты же меня уверил, что будешь ответственным и...
— Как будто я один хуйню творю, Римус! — выпрямился Сириус. — Ну, умоляю, вспомни, как вчера ты буквально раздавил ботинком ее игрушку. Или как ты выкинул ее "важные записи", убираясь. Или как ты...
— Понял! Я понял!
Повисла тишина. Они оба облокотились на спинку кресла, сидя невозможно близко с друг другом. Лили и правда говорила, что они наколят дров, Сириус тогда просто посчитал ее пессимистичной. Она же, как всегда, была права.
— Невозможно вырастить ребенка без ошибок, Лунс, — мягко сказал Сириус, цитируя Эванс.
— Мы ее угробим, — прошептал Римус, зарывая лицо себе в ладони.
— Все лучше, чем жить в детдоме, где ее превращения – это табу во всех смыслах.
❄️👇❄️👇❄️
