— Нет, Кас, мы не говорим плохие слова, — поругал ее Римус, подходя ближе и забирая из ее рук альбом. Она в него, естественно, вцепилась, не хотя отдавать игрушку. Римус потянул на себя, отбирая. Сириус искренне не понимал, чего тот добивается. Она же только успокоилась, засмотревшись на смешные картинки ее дядь и теть, а теперь ее смех совсем сошел на нет и она надула губы. У папы научилась. — Говорим! — Нет, Лап, не говорим, — сказал Римус, поднимая ее себе на руки. — Плохие слова у нас с тобой под запретом. — А папе можно! — Папа у нас... — прервал себя Римус, стакливаясь взглядом с приподнятой бровью Сириуса. — Давай ты поиграешь со своими подарками у себя, а? Как тебе идея? — Но я хочу... — начала протестовать Кассиопея, Римус быстро ее перебил. — Дам шоколадку. — Хорошо. Упустив ее на пол и засунув в маленькие ручки все, что смогло туда поместится из ее подарков, Римус отправил ее наверх, в свою комнату. — Переговорщик из тебя тот еще. — Не переводи тему, а? И вообще, шоколад на всех работает, это универсальный... — не закончил Римус, останавливая себя из-за довольного собой лица мужа. Сириус раскинулся на кресле, ухмыляясь. — Мерлин, — выдохнул Римус, садясь рядом. Он облокотился на спинку и руку Сириуса на ней, закрывая глаза.— Ты придурок, да? Скажи мне честно. Какая нахуй игрушечная метла? Ей, блять, четыре года! — А что за плохие слова, папаня? Римус резко открыл глаза и уставился на него. — Ну все, все. Прости. Сначала извиняющийся простой чмок в щеку, потом в другую, в лоб, а затем в губы. Все, естественно, с немыми мольбами о пощаде. — Не отвлекай меня, — сказал Римус в поцелуй, и Сириус мог буквально почувствовать его закатывающиеся глаза и растущую улыбку. Он все же отпрянул. — Смотри, ты же любишь рациональность, давай по-рациональному рассудим. С немного замутненным нежностями глазами, Римус мотнул головой от серьезного тона мужа. Сириусу дорогого стоило не рассмеяться. — Мы с тобой сыграли потрясную свадьбу, чтобы эта малышка могла к нам присоединиться, только в сентябре, правильно? Кивок. — Мы знаем ее, а она – нас всего пару месяцев. Она только-только начала вообще с нами разговаривать, так еще и отцами называет, хуй ее пойми, как так вышло вообще... — Сириус... — Не-не, я не возражаю, просто... Ну, странно, же? Я ее люблю, ужасно сильно, обожаю просто, но я привык быть вот этим крутым дядей для Гарри, и, возможно, это плавно перетекло на мое отношение к Лапе. — Она – не Гарри, — строго сказал Римус, подразумевая все самое плохое, что уже случилось с их маленькой дочкой. — Я для этого здесь и нахожусь, чтобы ты со мной такие вещи обговоривал и согласовал. Ибо, если бы ты мне сказал, что хочешь подарить ей метлу, а потом сидеть и показывать ей наши пьяные фотки с косяками в зубах, то я бы тебя отговорил. Нет. Ты действуешь по-своему, и я просто... не успеваю. Сириус мотнул головой: — Я понимаю, налажал. Правда. Но Лили говорила, что мы будем совершать ошибки... — Поэтому надо научить ее материться с ранних лет? — Блять, ну Лунс, — вскинул он руку, провел ею по волосам. — Я облажался, я понял. Ты пойми, пожалуйста, что она растет с двумя придурками за двадцать-пять, и мы с тобой оба на это подписались, расписались, забрали Лапу к себе. — Я знал это, когда мы ее забирали, но ты же меня уверил, что будешь ответственным и... — Как будто я один хуйню творю, Римус! — выпрямился Сириус. — Ну, умоляю, вспомни, как вчера ты буквально раздавил ботинком ее игрушку. Или как ты выкинул ее "важные записи", убираясь. Или как ты... — Понял! Я понял! Повисла тишина. Они оба облокотились на спинку кресла, сидя невозможно близко с друг другом. Лили и правда говорила, что они наколят дров, Сириус тогда просто посчитал ее пессимистичной. Она же, как всегда, была права. — Невозможно вырастить ребенка без ошибок, Лунс, — мягко сказал Сириус, цитируя Эванс. — Мы ее угробим, — прошептал Римус, зарывая лицо себе в ладони. — Все лучше, чем жить в детдоме, где ее превращения – это табу во всех смыслах. ❄️👇❄️👇❄️