сuriosity sketches

Или вот бывает так, что ты села в такси в конце очередного сложного дня, и впервые за много-много времени рука потянулась к заметкам, и неважно, что голова еще даже не знает, что хочет сказать.

У меня есть такая игра — разговаривать с городом. Если настроиться и начать смотреть, то любая вывеска, любой рекламный щит может стать сообщением. Просто замечаешь, что цепляет, даешь секунду возникнуть метафоре, реакции, ассоциации и ловишь ответ, а порой и вопрос. Впрочем, прям так я играю редко, но есть в городе здание, которое при каждой встрече без запроса подкидывает мне ответы и предлагает узнать вопрос. Это здание кинотеатра «Художественный».

Вчера ехала мимо, а на фасаде ярко светилось:

Премьера
«Жизнь»

И я вдруг тихо рассмеялась, потому что вопрос, который крутится на фоне моего сознания последнее время звучит примерно так — да что же это такое, да сколько можно вообще.

А вот все время и можно. Все время идти не по плану и не соответствовать ожиданиям, возможно, определяющее свойство жизни. Однажды одна неорганическая клетка сделала что-то не по плану, и поэтому сегодня моя органическая тушка печатает эти символы сознанием, которое тоже возникло не то, чтобы по специальному замыслу. Разовью эту мысль в какой-нибудь другой раз, а сегодня напомню сама себе, что ничего из того, что приносило и приносит мне в жизни больше всего радости будь то любовь, область деятельности или вот даже последние увлечения, я не планировала специально. А все, что сегодня кажется «не таким», однажды окажется частью паззла.

Вспомнила тут два стихотворения Саши Микерова, которые очень созвучны последней паре недель

1.
и февраль говорит: так и быть, уйду
я устал тут стоять у всех на виду
на пороге — продрогший, голодный, злой
перепачканный масленичной золой

дай, говорит, докурю и пойду, пора
я и сам понимаю, что мне тут никто не рад
да ну что там — я сам себе главный враг, и пиздец, и мрак

но хотя я служу тут, собой замыкая смерть
хотя знаю, что никого не сумею согреть
и стою тут, бессильно раскинув руки —
чтобы вновь не объятья, а пустота

но я верю, что я и есть черта
за которой заканчиваются разлуки

2.
и твердит ему март: зря ты клевещешь, брат
я, быть может, судьбе своей тоже не сильно рад
а они говорят: первый месяц весны, улыбайся, пой
всюду провозглашай любовь

но пока что внутри я сплошь лёд, сплошь мёртв
продираюсь, надеясь — хоть кто-нибудь да поймёт
чего стоят улыбки мои мне, моё веселье
чего стоит, что я весенний

я пронизан светом, но ещё не могу согреть
ты сказал про смерть, но ко всем нам приходит смерть
я однажды закончусь, моё место займёт апрель
ты не слышал ни разу, как смертельно звенит капель

но пока я живой и, согласно календарю,
принимаюсь за дело — то только благодарю
что есть шанс поделиться теплом, если даже
мне в ответном тепле откажут

и стоят эти двое на самом краю зимы,
и, прощаясь, один уходит во тьму,
и тьмы вдруг становится меньше — и второму стражу

на мгновенье вообще ничего не страшно

28.02 — 01.03.2018

Мне очень любопытна природа видения, как оно рождается и чем определяется способность его создавать.

Про одну из прошлых версий ответа писала тут, а недавно пересматривала Begin again и встретила красивущую иллюстрацию.

Герой Марка Руффало сидит в баре и слышит, как девушка начинает петь под гитару. В его голове к гитаре добавляется еще десяток инструментов, в звучании которых песня раскрывается во всей полноте и красоте.

Сквозь то, что есть увидеть то, что может быть, заметить еще не проявленное возможное — так я ощущаю это сегодня.

Источник этой способности кажется мне сейчас слегка парадоксальным сочетанием насмотренности и чистоты, о которой хочется написать отдельно позже.

Просто посмотрите как красиво это снято:
https://youtu.be/TUYdxWVy8xQ?si=W5iCdN8OlAI0tA-O

Пусть будет лиричный вечер пятницы. Когда-то я почти каждый год вспоминала и публиковала это стихотворение Быкова в ноябре как ритм настроения, а в этом году отчего-то вспомнила сейчас.

***
— Чтобы было, как я люблю, — я тебе говорю, — надо еще пройти декабрю, а после январю. Я люблю, чтобы был закат цвета ранней хурмы и снег оскольчат и ноздреват — то есть распад зимы: время, когда ее псы смирны, волки почти кротки и растлевающий дух весны душит ее полки. Где былая их правота, грозная белизна? Марширующая пята растаптывала, грузна, золотую гниль октября и черную — ноября, недвусмысленно говоря, что все уже не игра. Даже мнилось, что поделом белая ярость зим: глотки, может быть, подерем, но сердцем не возразим. Ну и где триумфальный треск, льдистый хрустальный лоск? Солнце над ним водружает крест, плавит его, как воск. Зло, пытавшее на излом, само себя перезлив, побеждается только злом, пытающим на разрыв, и уходящая правота вытеснится иной — одну провожает дрожь живота, другую чую спиной.

Я начал помнить себя как раз в паузе меж времен — время от нас отводило глаз, и этим я был пленен. Я люблю этот дряхлый смех, мокрого блеска резь. Умирающим не до тех, кто остается здесь. Время, шедшее на убой, вязкое, как цемент, было занято лишь собой, и я улучил момент. Жизнь, которую я застал, была кругом не права — то ли улыбка, то ли оскал полуживого льва. Эти старческие черты, ручьистую болтовню, это отсутствие правоты я ни с чем не сравню… Я наглотался отравы той из мутного хрусталя, я отравлен неправотой позднего февраля.

Но до этого — целый век темноты, мерзлоты. Если б мне любить этот снег, как его любишь ты — ты, ценящая стиль макабр, вскормленная зимой, возвращающаяся в декабрь, словно к себе домой, девочка со звездой во лбу, узница правоты! Даже странно, как я люблю все, что не любишь ты. Но покуда твой звездный час у меня на часах, выколачивает матрас метелица в небесах, и в четыре почти черно, и вовсе черно к пяти, и много, много еще чего должно произойти.

Вот представьте, живёте вы себе на свете лет эдак 40, занимаетесь бизнесом по мере сил, после провала одной рискованной затеи становитесь банкротом, а затем однажды утром просыпаетесь и понимаете, что у вас есть предназначение — быть императором Соединённых Штатов Америки. Ну а почему бы и нет, думаете вы, в конце концов, на кроликах и пионерах уже потренировались.

Недолго думая, вы отправляетесь в газеты и просите их напечатать ваше послание, суть которого сводится к тому, что вы соизволили внять мольбам и желанию народу и готовы взвалить на себя бремя правления. В предсказуемом финале этой истории вместо короны вам выдают смирительную рубашку. Но жизнь непредсказуема, и у нее прекрасное чувство юмора.

Редактор одной из газет тоже обладал недурным чувством юмора. В отличие от своих коллег, он не отправил послание героя этой истории Джошуа Нортона в корзину, а напечатал его. В скором времени Его Императорское Величество император Соединённых Штатов Нортон I стал популярен. Рестораны бесплатно его кормили, городской транспорт возил, магазины отдавали нужные ему вещи просто так, а город платил за его жилье. Более того рестораны и магазины вешали на двери таблички с надписями By Appointment to his Majesty, Emperor Norton the First.

Больше всего меня восхитило, что игру поддержали даже банки — специально для него они печатали банкноты с его изображением, которые также везде охотно принимались, потому что те же банки обналичивали их долларами. Театры тоже не отставали и зарезервировали для императора три места на постоянной основе. Три, потому что обе его собаки также стали желанными гостьями премьер.

Несмотря на свалившуюся на него народную любовь новоявленный император не впал в ленность. Каждый день он обходил городские улицы, следил за работой полицейских, вмешивался в неурядицы, порой даже их решал, и, конечно же, он издавал указы и декреты, которые газеты охотно печатали, а люди читали. Самый знаменитый — о роспуске Конгресса, самый дальновидный — о строительстве моста от Сан-Франциско до Окленда. С конгрессом не вышло, а вот мост спустя век с небольшим построили и даже одно время хотели назвать его именем.

«Правление» Джошуа Нортона продлилось двадцать один год, до самой его смерти. На следующий день «Сан-Франциско Кроникл» напечатала на весь центральный разворот газеты: «LE ROI EST MORT» («Король умер»). На его похороны пришло 30 000 человек.

***
Если предположить, что мир — это книга, в которой истории разных персонажей пишутся разными авторами, то в истории Нортона, конечно, угадывается улыбка Чеширского кота вместо подписи. Несколько дней не могу перестать о ней думать — сотни если не тысячи людей одержимы манией величия, что же так отличало этого парня, что в его случае мания эта привела не к отторжению со стороны знакомых, а к поддержке целым городом? Что определяет игры, в которые готовы включаться тысячи людей просто так? Иными словами, как сбывается то, что сбывается?

Очень хотела найти ответы, но пока успела только, как водится, влюбиться в вопросы и, вот, принесла их вам вместе с историей — давайте удивляться и гадать вместе:)

«а ты давай-ка без страховки пробуй пребыть собой»

Несколько лет назад у меня выдался год, когда всё пошло не так. Это звучит забавно из 2024, но перед глобальными катаклизмами сначала пришлось столкнуться с собственными. Мой брак тихо, но ощутимо трещал по швам, обожаемая работа стала казаться бессмысленной, длящееся предательство ближайшего друга наводило на мысль, что я вообще ничего не понимаю ни про мир, ни про людей.

Хотелось убежать и спрятаться, но были обязательства, и надо было держать лицо. И я держала. По утрам тратила час, чтобы уговорить себя встать с кровати, но вставала и делала всё, что обещала, только всё больше мертвела внутри и избегала смотреть в зеркало, потому что не узнавала себя в отражении. Раз в неделю я на автомате продолжала приходить к психотерапевту, но только тихо произносила «за что?». Мне казалось, что происходящее жутко нечестно, ведь я всегда всё делала правильно.

А одним декабрьским днем я шла по скользкому асфальту Кисловских переулков и вдруг как поняла. Так поняла, что впервые за долгое время рассмеялась и затанцевала прямо посреди морозного переулка от осознания, что я почему-то смотрю на происходящее как на незаслуженное наказание, но можно трактовать испытания как своего рода признание.

Как будто кто-то сверху посмотрел на тебя и сказал: «Окей, девочка, ты как будто и правда чего-то стоишь, давай проверим. Если всё, что давало опору, исчезнет, как ты проявишься»?

Хватит ли тебе честности признать, что чему-то пришло время уйти?
Хватит ли тебе смелости дать прийти новому?
Сколько ты сможешь найти внутри любви, чтобы простить?
Достаточно ли будет внутренней свободы, чтобы отказаться от несущих конструкций?
Найдешь ли ты силу двигаться дальше?

Это был не первый и, конечно же, не последний кризис, но именно тогда я всем существом прочувствовала, что с нами не случается ничего, что не было бы даром жизни, если научиться прислушиваться к вопросам, которые она тебе задаёт.
Через трещины в нас проникает свет.

2/2

7. Халиль Джебран. Пророк
Уже прочитав «Пророка», я пошла выяснять, кем был автор этого чуда и каково же было мое удивление, когда оказалось, что это не средневековый арабский мудрец, а американец ливанского происхождения, книга же написана в начале двадцатого века. Что впрочем не отменяет того, что на Джебрана действительно оказали сильное влияние суфии, и сама эта маленькая книга способна в сложный момент заземлить и поговорить с твоим сердцем о том, что важно.

8. Лю Цысинь. Эпоха сверхновой
Колосова сказала читать, и я пошла читать. Жутковатый фантастический роман о том, что произойдет в мире, если в нем вдруг не останется ни одного взрослого — каким будет мир, устроенный детьми?

9. Ранний Мураками остается здесь на память о паре дней в конце года, когда скорость и интенсивность казались уже совсем трудно выносимыми. В один из выходных я выключила телефон, улеглась на кровать смотреть на падающий снег и вдруг подумала о Мураками. Несколько первых его романов заговорили со мной из юности и вдруг создали для меня персональную капсулу времени, в которой можно было никуда не спешить и просто быть.

10. Детективы. Тана Френч. Кейт Аткинсон
В некотором роде открытие года. Никогда не была любителем этого жанра, за всю жизнь читала его очень мало, а тут оказалось, что в периоды сильной усталости и проблем со сном, которых в этом году было много, детективы отлично работают, чтобы сначала переключить внимание, а затем усыпить. Перепробовала много разных, знаменитые скандинавы для меня оказались слишком мрачными, а вот эти две британские писательницы понравились очень. Ирландка Тана Френч в своих романах создает камерный, густой и плотный мир дублинской полиции, в котором город, кстати, практически полноценный герой, и напоминает о том, что вообще такое хороший роман. Англичанка Аткинсон вспоминает о том, что пишет детективы только в начале и конце каждой книги, все остальное время это забавное и нежное исследование человеческой природы, щедро приправленное Шекспиром.

1/2
У меня есть маленькая любимая традиция — подводить итоги года у книжных полок и таким образом вспоминать, что меня волновало, удивляло, интересовало и радовало. В 2023 году из 63 книг на память остаётся следующая десятка:

1. Ляля Кандаурова. Полчаса музыки
Беря в руки книгу о классической музыке, ощущаешь легкую тревогу: сейчас тебя засыпет названиями, жанрами, именами… ой-ой! «Что я, зануда какая?» — предвосхищает мои страхи автор и в предисловии сразу обозначает, что в книге будет 4 части, посвященные одному жанру («Реквиемы»), одному образу («Рыбы»), одной и той же структурной особенности («Симметрия»), и одному году («1888»). И ты немедленно смеешься в восхищении от изящества и иронии выбранной формы, а затем с головой ныряешь в чистую красоту, вспоминая что-то важное о самой себе.

2. Джордж Сондерс. Купание в пруду под дождем
Больше всего меня трогают книги, которые показывают привычное под новой перспективой, обращают внимание на что-то, чего я не замечала прежде и таким образом в целом растят внимательность и чувствительность к проживаемому и окружающему. Кандаурова виртуозно проделывает это на территории классической музыки, Сондерс же взял рассказы русских писателей и предлагает читать их вместе с ним, попутно разбирая, как вообще устроен жанр малой формы. При этом с первых же страниц становится понятно, что это не книга о том, как писать и даже не о том, как читать, это книга о конструировании и проживании опыта. Помню, что едва дочитав, немедленно отправила её в чатик evolution.new со словами, что каким-то неуловимым образом Сондерс кажется описал что-то, что мы в том числе создаем в NEW. Завораживающе прекрасная.

3. Брайан Грин. До конца времен. Сознание, материя и поиск смысла в меняющейся Вселенной
Грин — моя давняя любовь. Только посмотрите, как он объясняет теорию струн вот в этом выступлении на TED. В «До конца времен» он исследует противоборство двух главных сил во Вселенный — энтропии и эволюции, объясняет как это противоборство поспособствовало рождению Вселенной и появлению жизни и как оно же приведет к концу всего известного нам мира. Моя отдельная нежность — книги, которые соединяют физику и философию и вызывают трепет перед собственным существованием.

4. Мерлин Шелдрейк. Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее
Еще одна крышесносно разворачивающая перспективу книга, переносящая тебя из привычной антропоморфной парадигмы в царство грибов и показывающая как можно по-другому вообще всё. Корона вершины эволюции после неё прилично так на голове шатается, зато идей про то как иначе можно организовывать коллективную деятельность и строить компании существенно прибавляется.

5. Эрин Мейер. Карта культурных различий
Любая модель — только отражение какого-то аспекта сложности мира, но не сам мир и не единственная версия правды. Я очень часто произношу эту фразу в деятельности и при этом я очень люблю хорошие модели, которые при разумном использовании дают практическую ценность. Модель Мейер, описывающая разницу между людьми в контексте влияния культурных факторов на коммуникацию и взаимодействие — как раз из таких. Отдельное удовольствие — исторические объяснения сложившихся культурных различий.

6. Итало Кальвино. Если однажды зимней ночью путник
По классификации самого Кальвино я бы отнесла её к книгам, которые ты безуспешно искал годами, сам того не зная. Шутка, обманка, мираж, хулиганская импровизация, утаскивающая тебя внутрь калейдоскопа, где истории одна за другой увлекают тебя и бросают, оставляя наедине с тайной, подбрасывая следующую, которая тоже не разрешится. Никогда бы не подумала, что десять неоконченных историй могут сложиться в один из самых восхитительных романов, которые я читала когда-либо.

Достала ёлочные игрушки и вспомнила старый, десятилетней давности текст.

#ёлкакакпредчувствие
Каждый год я собираюсь нарядить ёлку в кремово-белых или красно-золотистых цветах, чтобы получилась такая luxe raffiné. Каждый год в последний момент я понимаю, что это будет совсем не то, чего хочется на самом деле. На моей ёлке главные роли отдаются зайцам с облупившимися носами, красногрудым снегирям на прищепках, шишкам под переливающимся сахарным снегом, прозрачным сосулькам, потертым мишкам и Дедам морозам — игрушки, доставшиеся от бабушек, хранят в себе подлинное новогоднее волшебство, делая ёлку настоящей. Следом за хрупкой нежностью антиквариата ярким фейерверком вступают игрушки, собираемые на протяжении детства с мамой: золотисто-розовая принцесса и лилово-красный Али-баба, снеговики в полосатых шарфах и разноцветные колокольчики, санки Санты и сундучки с сокровищами, сто первый далматинец и ангел Благовещения, несколько чудом выживших после кошачьих игр расписных шаров и сердечки цветом в самый рождественский оттенок красного. Завершающим аккордом звучат даримые на протяжении последних лет Сашей сверкающие чудеса муранского стекла. Все это вместе смотрится, возможно, несколько сумбурно и, пожалуй, даже бестолково, но сколько же в этом памяти, сколько истории, сколько радости.
30 декабря 2013

Собственно, за 10 лет ничего не изменилось, добавился только один новый слой — игрушки, привозимые из разных стран. Теперь компанию снегирям, зайцам и ангелам составляют деревянный африканский Санта Клаус, разноцветные южноамериканские чудища, бархатные кресты из толедского собора и другие мгновения путешествий. Иными словами, ёлка теперь представляет собой странствие не только во времени, но и в пространстве, то есть даёт всё, что нужно для сотворения нового мира нового года.

Несмотря на то, что я порой выгляжу как легкий такой спонтанный человек, суровая правда жизни заключается в том, что у меня всегда есть план на все. Или даже несколько. Количество табличек в моих apple notes излюбленная тема шуток моих друзей.

В частности, у меня есть план по косметологическим процедурам на год. И вот в среду там значилась процедура, скажем, Х. После процедуры Х человек день-два выглядит помятым и отекшим, зато потом ходит красивый и сияющий. Как опытный страдалец во имя красоты я была морально готова к помятости и отечности и даже запланировала ужин с другом на следующий вечер.

Человек, у которого всегда есть план на все, лучше всех знает, что ничто в мире никогда не идет по плану. Когда я пришла в клинику, Виктория Сергеевна посмотрела на меня и сказала: «Хм, пожалуй, сделаем сегодня процедуру Y». Виктория Сергеевна — гений и королева научной косметологии, благодаря ей я выгляжу на свой возраст, а не 20 лет старше, как полагалось бы человеку с хроническом недосыпом, хроническим стрессом и пачкой сигарет в день на протяжении большого количества лет. Короче, с такими не спорят. «Вот тут в паре мест останутся следы на несколько дней, зато числу к 10му будет очень красивая кожа» — невозмутимо сказала Вика после. «Угу, кивнула я, думая, что в целом все обойдется той же помятостью, технологии-то похожие, ну подумаешь, пара следов впридачу».

Прошло два дня. По лицам людей видно, что они начинают думать плохое про моего мужа, но вслух спрашивать стесняются. Я даже хотела отменить сегодня маникюр, но подумала, что должно же во мне быть хоть что-то прекрасно к празднику. Буду встречать Новый год с разноцветным лицом и красивыми ногтями. Скажу гостям, что это такой тренд в честь Дракона или кто там в Китае наступает. Буду переводить внимание на подарки и блеск оберточной мишуры.

В общем, что я хочу сказать — если женщина плохо выглядит, отправьте её спать, дайте ей неделю-другую. Ибо красота требует не только жертв, но и времени.

Пойду заворачивать подарки.

Промышленный район, хмурые здания, забрызганные машины толкаются на запутанном перекрестке. У светофора стоит Снегурочка. У неё уставшее лицо под нарядным кокошником и сумка Шанель на плече. То ли насмешка вселенной, то ли улыбка сказки сквозь всю хмурость позднего декабря, пока праздник пробирается в Москву через пробки.

Где-то в этой же пробке ползет мое такси. В ожидании такси пытаюсь прикурить сигарету и не понимаю, почему зажигалка не работает. Зажигалка оказывается помадой. Я закатываю глаза.

Обсуждаю запутанный рабочий вопрос, возникший на ровном месте. Заканчиваю, вешаю трубку. «Мне кажется, вы слишком усложняете» — задумчиво говорит таксист. «Вы даже не представляете насколько» — мрачно думаю я.

Ладно, крошка Том, осталась пара дней и можно будет leave the capsule if you dare.

неровным почерком конца декабря

***
Весь прошлый год я приходила к психотерапевту и говорила, что не вывожу. Сама на этих словах каждый раз останавливалась, делала мысленную ревизию всех проектов на всех территориях жизни, и объективно там все было нормально. А ощущение все время было, что нет. Недавно пришла и вдруг поняла, что это ощущение ушло, теперь его скорее можно назвать «я справляюсь». И как только произнесла, подумала, что это, конечно, уже лучше, но вообще хотелось бы уже перестать справляться и начать жить. Ужасно неприятно про это думать, я с юности считала, что лучше всего мне удается как раз быть живой, а тут приходится признать, что мое чудесное art de vivré куда-то делось, уже почти два года как. «Я умом помню, что почти в каждом дне этого года было много хорошего, я часто радовалась, и вообще столько всего крутого случилось, но общий фон состояния почему-то все время откатывается в безвоздушную бесцветность» — призналась я другу недавно. И от этого признания все внутри сначала сжалось, как будто я окончательно провалила какой-то жизненный экзамен, а затем отпустило. Потому что стало можно хотя бы больше не прятать это от самой себя. А затем тихонько подумать: «Ну, вот и тема для следующего года — возвращение своей радости».

***
Сегодня ревела над коробкой шоколадных конфет. В прошлом году еще в рамках проекта по культуре помогала одному из наших департаментов с поиском идентичности и культурного кода. Это был долгий непростой путь протяженностью больше полугода, который стал одним из моих любимых кейсов, потому что в нем прям очень ярко проявилось как такие процессы вообще устроены и работают. Однажды расскажу подробнее, а пока про шоколад — получила сегодня конфеты с их новым хулиганским слоганом, а внутри коробки вкладыш, в котором они рассказывают, как осознавали свои ценности, и что это для них значит. Мы, говорят, всем заказчикам и партнерам такие подарили. Как коммитмент.

И я думаю: ой!
И я думаю: ай!
Нечленораздельное всякое думаю, в общем.

Самые сложные для авторизации результаты в моей жизни, но сколько же красоты открывается в людях, когда они вдруг откладывают большие защитные щиты, снимают маски неуязвимости и начинают разговаривать о том, как на самом деле им хотелось бы жить и работать.

…Где-то между горячими закусками и пастой прекрасная моя К. сказала: «Если тебе стало так страшно писать, почему бы неделю не писать любую дичь, да вот хоть фотографию бокала выложи». Я хотела возмущенно замахать руками, но пока поднимала руки, идея успела мне понравиться. В конце концов, где бы мы все были без слабоумия и отваги.

Есть вероятность, что после такого эксперимента в читателях у меня останется только К. из чувства ответственности за свой совет. Но есть и другая вероятность. Что я наконец вспомню, что у этого канала никогда не было задачи быть полезным, интересным, оригинальным (нужное подчеркнуть).

Рёскин говорил, что учит рабочих в Ист-Энде живописи не для того, чтобы сделать их художниками, а чтобы сделать их счастливее. И это ужасно симпатичная мне формула, потому что любая попытка сохранения момента - краской ли, пленкой ли, словом ли - прокачивает сердечную мышцу не хуже метты. Когда-то давно тексты были моим способом замечать красоту вокруг и дарить её миру назад. Ничего большего мне по-прежнему не нужно.

Подбирай я название для этого канала сегодня, я назвала бы его «если бы полароид печатал текстом».

О выносимой сложности бытия

Последние дни я часто ощущала неясную, но сильную грусть, от которой сначала пыталась отмахиваться, ибо некогда же, а сегодня днем в такси рискнула в нее погрузиться. Сначала меня накрыло ощущение острого, до слез одиночества. Захотелось сбежать, позвонить кому-то из близких, укрыться в поддержке. Затем стало неловко. Следом ехидный голос в голове произнес: «То есть спустя четыре года работы с самоценностью в терапии ты по-прежнему не считаешь собственную грусть достаточным поводом, чтобы побеспокоить друзей?» Стало еще грустнее, но взять телефон руки по-прежнему отказывались.

Можно было открыть книжку и переключиться или включить музыку повеселее и разогнать печаль, но мне кажется важным честно проживать все эмоции и не читить с состоянием (если только noblesse не oblige). Когда жизнь дает тебе лимон, нужно съесть лимон и все такое. Тогда я задумалась, что же все-таки именно я чувствую и стала искать, что могло бы максимально точно это выразить. Я снова стала перебирать музыку теперь уже в поисках не веселой, а подходящей, как вдруг перед глазами возник образ «Шагающего человека» Джакометти. И по тому, как сразу ослаб ком в горле я поняла, что нашла.

Бесконечно люблю его работы, для меня они самое точное отражение того, что произошло с человеком в двадцатом веке: осознание своей хрупкости, потеря Бога и связанных с ним опор, встреча с ужасом дел рук своих и одиночество перед лицом вечности, которая отныне не Бог, а холодный и безразличный космос.

И, вспомнив вот это свое впечатление от его работ, я разгадала и собственное одиночество. Некоторое время назад в мой и без того непростой контекст мир подбросил еще один вызов, которого я, мягко говоря, не просила и на который мне совсем не хочется отвечать, но я сделала вид, даже перед собой, дескать, ну и ладно, и не в таком плавали. Разглядывая тонкую бронзовую фигуру, я сдалась своей грусти, призналась себе, что нет, в таком не плавали, что мне страшно, что мне очень обидно, что я не уверена, справлюсь ли. Парадоксальным образом этого оказалось достаточно, чтобы вызов стал выбором и оказался вполне себе выносимым выбором двигаться дальше. Как движется «Шагающий человек».

P.S. Нарушу собственный принцип и добавлю к тексту фотографии его работ и еще одну фотографию его самого на улице под дождем — самую любимую, сделанную другим моим любимым человеком Анри Картье-Брессоном, но про него как-нибудь в другой раз.

P.P.S. Забавно, что полюбила я Джакометти еще до того, как увидела его работы. В фильме «Мужчина и женщина» герой приводит его слова: «Если бы в доме случился пожар, и нужно было выбирать между Рембрандтом и кошкой, я взял бы кошку».

P.P.P.S. Поднимаю глаза и вижу за соседним столиком девушку, читающую Кундеру, которая и дарит название этому тексту. Люблю такие улыбки в складках реальности очень.