Художественный кристалл – конденсат энергии, причудливый узор, рождающийся в результате слияния актуального и виртуального, реальности и ее отражения, «жизни» и «театра». Словно бутон розы, кристалл расцветает в самом сердце образа. Часто он принимает форму прозрачных или отражающих поверхностей: водоем в «Ослиной шкуре», вездесущие зеркала во всех фильмах Деми, которые удваивают каждый объект и берут его в свой плен. Другой вид кристаллических ловушек – окна и стеклянные клетки, окружающие персонажей: это может быть застекленный офис в «Заливе ангелов» или кафе-аквариум в «Девушках из Рошфора. Это может быть витрина, в которой выставляют товар: Женевьева впервые появляется в окне магазина «Шербурские зонтики», и мать тоже выставляет ее на продажу богатому покупателю. Живые или мертвые, эти герои похожи на фигурки, помещенные в маленькие китчевые безделушки: когда их трясут, внутри прозрачного шарика падает снег. И даже гробы у Деми стеклянные.
По мысли Делеза, выбраться из кристалла невозможно, внутри него можно только вращаться. Фильмы Висконти (и, развивая его тезисы -- Деми) рисуют круги – и в пределах каждого, и от одного к другому, по ним, как марионетки, движутся персонажи и сюжеты. И только редко кому из этих героев удается вырваться из ловушки, пройдя сквозь кристалл, найдя в нем щель и выйдя «сзади» в открытое пространство с видимым горизонтом.
И Мисиме, и Делезу удалось вырваться из своего кристалла только в небытие. Но оно же оказалось бессмертием.
Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения ЖИЛЯ ДЕЛЕЗА. А 4 дня назад отмечался аналогичный юбилей ЮКИО МИСИМЫ. Оба сегодня являются легендами уже далекого ХХ века. Но они жили в одно время с многими из нас; и что самое удивительное, жили одновременно – параллельными жизнями, на большом географическом расстоянии друг от друга и будучи противоположностями один другому во всем.
Мисима – блистательный писатель, автор многих шедевров, среди них «Золотой храм» -- самое читаемое в мире произведение японской литературы. Правый националист, он тяжело переживал поражение Японии во Второй мировой, утрату императором святости и достоинства. Создал военизированную группу «Общество щита», вместе с ее членами взял в заложники коменданта военной базы и призвал солдат совершить государственный переворот. Когда те не поддержали призыв, он совершил сэппуку – ритуальное самоубийство. Это был 1970 год, Мисиме было 45.
Делез прожил 70 лет, всю жизнь преподавал философию и писал книги, ставшие классикой философской мысли и оказавшие огромное влияние на культуру. Его политические взгляды сложным образом соотносились с пост-марксизмом, в определенный момент были гошистскими, он поддержал бунтующих студентов, но потом издал сборник статей «Мая 68-го года не было». Один из его последних книжных проектов назывался «Величие Маркса». Делез покончил с собой, не выдержав тяжелой онкологической болезни и выбросившись из окна.
Много лет назад мы с женой были на фестивале в Токио. Елена в то время увлекалась творчеством Мисимы и спросила у переводчицы, где можно приобрести фотопортрет писателя. Реакция была крайне испуганной – как будто в Германии мы захотели получить изображение Гитлера.
Полагаю, в те годы во Франции было бы столь же нелегко найти портрет Делеза, но по другим причинам. Он был известен при жизни, но настоящая слава настигла философа после смерти, дойдя даже до кругов молодых российских интеллектуалов. Еще когда я преподавал во ВГИКе, а это было тоже давно, некоторые продвинутые студенты бравировали знанием этого модного имени и спрашивали, буду ли я читать лекции «по Делезу» (написавшему среди прочих теоретическую книгу «Кино 1 и 2») и были разочарованы, что нет. Потом, послушав и почитав кое-кого из новых киноведов, ударенных Делезом и красивым словом «ризома», сказал себе: «Самого Делеза я бы слушал и слушал, а этих – нет». Обычная спекуляция на моде.
Зато, когда я писал книги про Висконти и Жака Деми, нашел у французского философа действительно неожиданные ключи к творчеству обоих. Аристократический мир Висконти он рассматривает как «разлагающийся кристалл»: «Висконти постигает историю окольным путем, схватывает ее в боковой перспективе, в лучах восходящего или закатного солнца; в его фильмах присутствует некий лазер, начинающий резать кристалл, дезорганизующий его субстанцию, ускоряющий его помутнение, рассеивающий его грани — и происходит это под давлением тем более мощным, что оно направляется извне, как чума в Венеции или же тихое прибытие эсэсовцев на рассвете...(в «Гибели богов – А.П.)».
И еще Делез выделяет у Висконти важнейший элемент его исторической концепции: «Это идея или, скорее, откровение того, что нечто произошло слишком поздно. Если бы это нечто было воспринято вовремя, то, возможно, удалось бы избежать естественного распада и исторического разложения образа-кристалла. Но как раз История и сама Природа, т. е. структура кристалла, способствуют тому, что важное событие не происходит вовремя». СЛИШКОМ ПОЗДНО -- универсальный ключ почти к каждой судьбе, но для таких пассионарных фигур своего класса, как Висконти (или тот же Мисима) этот ключ становится особенно драгоценной находкой.
Что касается Жака Деми, Делез единственный раз упоминает его имя. Но в главе «Кристаллический образ» он дает обоснование кристаллической традиции французского кино, наследником которой является Деми. Мысли Делеза развивает его соотечественник Жан-Марк Лало.
На днях, с помощью читателей, я составлял список старейших живущих актрис, и в последний момент вспомнил про 95-летнюю ДЖОАН ПЛАУРАЙТ. И вот – ее больше нет. Несмотря на то, что в фокусе внимания уход Дэвида Линча, было бы неправильно не помянуть эту большую актрису сцены и экрана.
В память о ней в театрах лондонского Вест-Энда на две минуты будет приглушен свет. Сама Джоан десять последних лет прожила в состоянии полной слепоты. А до этой обрушившейся на нее беды активно играла, и когда ей было уже за шестьдесят, дважды удостоилась премии «Золотой глобус» за лучшую женскую роль второго плана в фильмах «Колдовской апрель» и телефильме «Сталин» (мать Надежды Аллилуевой).
В легендарном театре Олд Вик она переиграла лучшие роли в пьесах Чехова, Шекспира, Брехта. Но коньком ее стала драматургия британских «рассерженных» - Джона Осборна («Оглянись во гневе»), Шелы Делани («Вкус меда») и других. В спектакле по пьесе Осборна «Комедиант» она выступила в роли дочери Лоуренса Оливье. Так было на сцене, а в жизни стала его женой – леди Оливье, сменив на этом почетном, но нелегком посту Вивьен Ли.
Плаурайт снималась у главных британских режиссеров – Тони Ричардсона, Линдсея Андерсона и Питера Гринуэя (в «Отсчете утопленников»), а также у Франко Дзеффирелли. И еще – в «101 далматинце». Всего сыграла 78 киноролей.
Как никакой из прежних, этот фильм Линча пронизан энергетическим драйвом и вызывает в зале мгновенную вибрацию. На этой волне взрастут герои американского независимого кино конца века — братья Коэн и Квентин Тарантино. Но сам классический Линч заканчивается. Сериальный эффект «Твин Пикс», растянутый на несколько десятилетий, вплоть до наших дней, принадлежит уже другой эпохе. Отыграв роль диктатора стиля целого десятилетия, Линч вновь превратился в одинокого волка, по-американски поглощающего гамбургеры и перерабатывающего их в фантастические ужасно-прекрасные химеры.
Одной из них стала «ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ» (2006; Линч настаивал, чтобы название фильма писали прописными буквами), снятая в Польше и загадочностью сюжета поставившая в тупик даже давних прихожан церкви Линча. В это время он дал волю всем своим хобби — рисовал, фотографировал и делал мебель. По всему миру проходили выставки его арт-объектов. Они помогали забыть вопросы, касающиеся сюжетов фильмов Линча. Многим не давали покоя кролики с бутафорскими ушами, сидящие в маленькой комнате, пространство которой оглашается резким смехом. А ведь именно такая комната фигурирует в нескольких рисунках Линча, и звуки, что время от времени взрывают тишину выставки, похожи на те, что в фильме, но это не вызывает ни малейшего удивления.
Линча не раз просили расшифровать ассоциативный ряд его фильмов. На подобные вопросы режиссер отвечал: «Представьте себе, что имеете дело с книгой, автор которой умер, и спросить не у кого. Считайте, что меня просто нет».
Дэвид Линч вырос под деревом романтизма и остался романтиком до седых волос. Чем дальше в последние годы он уходил от мейнстрима, тем очевиднее возвращался к самому себе эпохи молодости. А став своим в Голливуде, не утратил острого взгляда на него со стороны. Когда общаешься с типовыми представителями голливудского истеблишмента, они своей пластилиново-гламурной внешностью и комиксовыми ужимками выглядят живыми цитатами из фильма «Малхолланд Драйв». Какая там мистика, какая сатира — все в точности так и есть.
В поздних фильмах Линча нет уже почти никакой привязки к реальности, зато его главные темы доведены до предельной концентрации и даже нарциссизма. Это стопроцентно авторское кино. Кино катастрофическое: дуют дьявольские ветры, улицы городов заполнены бездомными и алкашами, а попытка человека укрыться в своей «внутренней империи» терпит крах, его ждут распад и раздвоение сознания. Эта новая фаза творчества Линча уже не определяет базовых трендов в искусстве, а территория, которую он завоевал и обжил, осталась его личной вотчиной.
Поздний Линч — король без королевства, император без империи, в почетной ссылке, откуда его периодически вызывали, чтобы наградить за прежние заслуги.
Но в своей внутренней империи он по-прежнему правит (намеренно не использую здесь прошедшего времени, только настоящее, а мог бы и будущее). Оказалось, что подданных этого воображаемого государства полно во всем мире. И сегодня они оплакивают своего монарха. Очень домашнего монарха, почти родственника, члена семьи, хоть и пугающего «красной комнатой» — входом в ад. Больше он не придет в их дом и не сообщит про погоду в Лос-Анджелесе. Фильмы его останутся, но сам Линч ушел, и совы теперь просто совы, а не те, кем кажутся.
Он скончался, не дожив всего пары-тройки дней до 79-го дня рождения. Это произошло в охваченном пожарами Лос-Анджелесе, городе, чей таинственный свет он воспел в фильме «Малхолланд Драйв», занимающем первые строчки в рейтингах киношедевров XXI века. Но еще задолго до этого Линч занял уникальное место в культуре второй половины века двадцатого — как творец экспериментального мейнстрима.
Итогом его ранних экспериментов стал сюрреалистический хоррор «Голова-ластик» (1977), который называют «последним шедевром авангарда» — про угрюмого мужчину, его нервную подружку и ребенка-мутанта. В 1980-м появилась первая студийная работа Линча «Человек-слон» — история нежной человеческой души, страдающей оттого, что ее телесная оболочка кажется людям уродливой.
Фильм получил множество интерпретаций, но именно в связи с ним Линч произнес свое знаменитое мотто: «Не знаю, почему считается, что искусство должно иметь смысл. Ведь все как-то смирились с тем, что жизнь не имеет смысла».
Он действительно не закладывал в свои фильмы ни социальной, ни экзистенциальной начинки, напрямик обращался к обыденному подсознанию и извлекал из него колоссальные запасы «мистической жути».
В 1986-м появился «Синий бархат», сыгравший роль центральной эстетической и этической провокации десятилетия. Юный Джеффри (Кайл Маклахлен — будущий агент Купер) находил в траве отрезанное человеческое ухо и пытался разгадать стоящую за этим загадку. Певица Дороти (Изабелла Росселлини) пела тягучую, как жвачка, песню «Синий бархат» и получала мазохистский кайф от унижений, которым ее подвергал психопат и садист Фрэнк (Деннис Хоппер). В эту теплую компанию попадал Джеффри, который сначала выступал «агентом сил добра», потом невольным вуайером и, наконец, давал злу втянуть себя в свой порочный круг. Образ тишины и покоя, ленивого процветания 1980-х обманчив, зло и насилие располагаются не только рядом — они находятся прямо здесь.
В «Синем бархате» впервые звучит таинственная, минималистская и эротичная музыка Анджело Бадаламенти. Линч сам прекрасно чувствует музыку и оформил саундтрек «Головы-ластика», но в Бадаламенти нашел художественного единомышленника.
Если «Синий бархат» был отвергнут конкурсом Каннского фестиваля из пуританских соображений, то в 1990-м американский режиссер привозит на Французскую Ривьеру фильм «Дикие сердцем» и получает за него «Золотую пальмовую ветвь».
Свист противников тонет в восторгах добровольных служителей культа, приветствующих на сцене Линча и его «светоносную подругу» Изабеллу Росселлини (это было одно из их последних совместных появлений перед разрывом). «Дикие сердцем» Сейлор (Моряк) и Лула — это как бы Бонни и Клайд в эмбриональной фазе. В отличие от героев «Синего бархата» (героиню играет та же Лора Дерн, Маклахлена заменяет Николас Кейдж) им не нужно открывать инфернальную сторону жизни; они сами часть ее, и в то же время они остаются вплоть до полного идиотизма стерильно чистыми. Как в сказке.
Сейлор и Лула — истинные дети американской поп-мифологии. За Сейлором стоит миф Элвиса Пресли, за Лулой — фигура Мэрилин Монро. Они дети старой и доброй, наивной и сильной Америки, не испорченной психоанализом и рефлексиями. Той Америки, где чистилищем был Запад, а раем — Калифорния. Они умеют любить, быть великодушными, но могут и превратиться в жестоких варваров. Сейлор, защищаясь, убивает противника в манере, достойной эпических героев Гомера. Светлая сила побеждает темный порок. Линч словно отвечает своим критикам, обвинявшим его в аморализме: молчите и смотрите, я специально для вас показываю, как можно сохранить невинность. Разумеется, в этой демонстрации немало иронии.
1990 год почти официально объявлен «годом Линча» (недаром суеверный Д. Л. до объявления итогов фестиваля не завязывал шнурки ботинок).
«Дикие сердцем» сводят воедино линчевские контрасты — трепетный мистицизм и попсовый угар, детскую веру в чудеса и невыносимую изощренность порока, изыски стилизаторства и влечение к китчу.
ДЭВИД ЛИНЧ, живший в последнее время с аппаратом искусственного дыхания, скончался, не дожив нескольких дней до 79-го дня рождения. Вероятнее всего, он не выдержал эвакуации из дома в горящем Лос-Анджелесе. Первым делом приходит на память название его фильма «Огонь, или со мной» (1992) -- приквела к легендарному сериалу «Твин Пикс».
Слово «легендарный» можно отнести почти к каждой из киноработ Линча. Таков «Человек-слон» (1980) -- апология моды на экранных мутантов и трактат о зарождавшейся тогда политкорректности. Таков «Синий бархат» (1986), сыгравший роль центральной эстетической и этической провокации десятилетия. Таковы «Дикие сердцем» -- фильм, принесший режиссеру золото Каннского фестиваля; то было в 1990 году, получившем название «года Линча». А «Малхолланд-драйв», хоть и снят в 2001-м, на заре века, упорно остается на лидирующих позициях в списках лучших и важнейших фильмов нового столетия.
Про то, что вдохновило его на эту картину, Линч рассказал в свое время в интервью «Коммерсанту»: «Лос-Анджелес – это город, куда ежедневно съезжаются молодые люди в погоне за мечтой. Она сбывается далеко не для всех. Когда-то я тоже приехал сюда лет сорок назад, это было в августе, ночью, и больше всего меня поразил свет. Он бил отовсюду, я никогда не видел такого света. Это открыло во мне какой-то шлюз, и я ощутил прилив свободы».
Возникает подозрение, что Линч стал кинорежиссером в силу обстоятельств, может быть, судьбы, но никак не призвания, поскольку свой взгляд на мир сполна выразил в бесчисленном множестве коллажей, рисунков, картин и просто росчерков пера, хоть на туалетной бумаге. Он начал собирать эти слепки собственного подсознания почти с детства, проведенного в лесах Монтаны в доме отца-ученого, работавшего для министерства сельского хозяйства, и хранил в специальных черных ящиках.
Искусство для будущего кинорежиссера ассоциировалось с живописью, которую он изучал в Бостоне, Филадельфии, Вашингтоне, а также в Австрии, куда ездил, чтобы посмотреть живьем на любимого Оскара Кокошку. Его первый фильм представлял собой бесконечную цепь одноминутных эпизодов, в которых показаны шесть голов: сначала их мучает рвота, а потом они загораются. В 1960–70-е годы Линч экспериментировал с движущимся изображением и звуком, а потом в течение семи лет снимал «Голову-ластик» (1977) –авангардистский фильм о недоношенных уродцах и об отходах постиндустриальной цивилизации.
В свое время Линча называли критиком тайных пороков американского общества, каламбурили даже о «суде Линча». Красивый образ, однако довольно бессмысленный. Режиссер рисует одноэтажную Америку с едкой иронией, но это не умаляет его восторга перед ее природной мощью и первопроходческим варварством. Кто мог ожидать от неисправимого авангардиста такого нежного фильма, как «Простая история» (1999) – о старике-ветеране, который пропахал на своем допотопном тракторе пол-Америки, чтобы встретиться с тяжело больным братом, забыть давнюю распрю и посидеть вдвоем под звездным небом.
Теперь и Дэвид Линч закончил свои земные дни, но мистический свет, который излучают его фильмы, по-прежнему освещает путь для романтиков – и кинематографистов, и кинозрителей.
10 лет назад "ЛЕВИАФАН" Андрея Звягинцева получил премию "Золотой глобус", а вскоре - номинацию на "Оскар". Это был самый большой международный успех российского кино, достигнутый на американском континенте. Фильм оказался столь же знаковым для постсоветской эпохи, как для перестроечной - "Покаяние". И столь же пророческим. Сегодня Левиафан заправляет если не всем миром, то все большей его частью, и у чудовища отрастают все новые и новые головы. Кстати, хотя картину клеймили за русофобию, ее изначальный сюжет взят не из российской, а из американской действительности.
10 лет назад умерла АНИТА ЭКБЕРГ -- легендарная звезда "Сладкой жизни" Федерико Феллини. Еще до этого сыграла Элен Курагину в американской киноверсии "Войны и мира". Вхождение статной шведской фемины с выдающимися формами в воды фонтана Треви сделало ее секс-символом 1960-го и последующих лет. А также культовой героиней Рима. Италия стала ее второй родиной и вот так прощалась с Анитой.
