Полчаса музыки

я, правда, только понарошку музыковед, но приходите пожалуйста увидеться, поговорить и подписать нашу книжку про пластинки «Мелодии» 30-го ноября в Переделкине.

Да, мы с двухлетней Идой приехали в Москву и обалдеваем от джетлага, этой вашей социальной жизни, погоды, новогодних гирлянд и вкуснейшей еды. Ещё будут два события, на которые можно прийти:

— про первое (29 ноября утром) нужно писать Лиане @Liana_bordo)
— второе (4 декабря вечером) вот здесь

🩵

Мы смонтировали его! Шестой выпуск подкаста "Полчаса музыки", посвященный sonidos argentinos. Он получился огромный, полный музыки, совершенно разных красок и звуков, а еще какой-то по-особому проникновенный и нежный — как сама Аргентина, какой она (по крайней мере пока) для нас оказалась.

Мои герои здесь — живописнейший Альберто Хинастера и остроумный Освальдо Голихов, а Денис рассказывает про аргентинский джаз — Лало Шифрина и Гато Барбьери, а в конце, “на выход из церкви” — про Луиса Альберто Спинетту, главное лицо аргентинского rock nacional, который написал по крайней мере одну песню, которую по-моему нельзя назвать иначе чем гениальной, несмотря на то что она появилась в один год с Something и Space oddity.

Чтобы повысить вашу мотивацию послушать, хочу показать вам изумительную арию из “Страстей по Марку” Освальдо Голихова (2000). В подкасте я не ставлю ее, но ставлю другую музыку оттуда и немного рассказываю про эту работу. Если очень коротко — это хулиганские и трогательные пассионы, где все как будто происходит в одном из еврейских мигрантских поселений в провинции Энтре-Риос, где в 1890-х тысячи людей, приехавших из восточной части Европы, говорили на идиш и возделывали тучную землю Лаплатской низменности. Эта ария звучит в эпизоде отречения Петра, то есть это такое аргентинское Erbarme dich.

Петр же в это время был во дворе. Туда пришла одна из служанок первосвященника и, увидев Петра, гревшегося у костра, всмотрелась в него и сказала:
— Ты тоже был с Иисусом из Назарета.
Но Петр отрицал это.
—  Я вообще не знаю, о чем ты говоришь, — сказал он и вышел во внешний двор. И тут пропел петух. Служанка увидела Петра и там и опять стала говорить стоявшим рядом:
—  Это один из них.
Петр снова отрицал. Но спустя немного времени стоявшие там люди опять сказали ему:
—  Точно, ты один из них, ты ведь галилеянин.
Но Петр начал призывать проклятия и клясться:
—  Я не знаю Человека, о Котором вы говорите. И тотчас во второй раз пропел петух, и Петр вспомнил слова Иисуса: «Прежде чем два раза пропоет петух, ты трижды отречешься от Меня».

И он горько заплакал.

(Мк. 14:66-72, Новый русский перевод)

Процитированный выше текст был о концерте в "Доме" по случаю дня рождения Паши — ему исполнялось тогда тридцать четыре. Прошло двадцать лет — и Паши не стало. Не знаю что сказать. Близость и какая-то прямолинейность смерти шокируют. Будет здорово, если больше людей сегодня послушают его музыку; я знаю, что его бы очень это обрадовало.

Я всегда стеснялась Пашу, потому что непонятно было, вышучивает он тебя или нет; помню как делала с ним большое публичное интервью лет пять назад, и он вдруг спросил меня прямо в микрофон, сидя перед зрителями на сцене бывшего кинотеатра “35 мм”, почему я непрерывно улыбаюсь (я улыбалась от стеснения) — сейчас я подумала, что этот вопрос он задал, потому что тоже чувствовал какую-то неуверенность и хотел таким образом ее преодолеть.

В последние годы я в основном сталкивалась с Пашиной музыкой, когда (с огромным удовольствием) писала аннотации для буклетов дисков моих друзей, замечательных музыкантов — пианистки Маши Немцовой и саксофониста Виталика Ватули, которые часто играют и записывают его. Последний из них вышел в этом году; текст я писала весной, то есть буэнос-айресской осенью, когда все было засыпано желтыми листьями, день укорачивался и так идеально слушался Пашин “Второй снег на стадионе” с этим своим щемящим, если-надо-объяснять-то-не-надо-объяснять русским названием — пьеса начала нулевых, о которой Юлия Бедерова как всегда красиво написала в рецензии от 2004-го: “постромантическая лексика попала в постминималистскую структуру и там зажила своей завороженной жизнью ребенка со старой фотографии”.

На выходных записывали новый выпуск подкаста — про аргентинскую музыку. Денис там рассказывает больше чем я (материала по его теме больше в разы), но по случаю записи я серьезнее, чем раньше, погрузилась в музыку Альберто Хинастеры и пребываю в состоянии тотальной влюбленности. Это фрагмент из небольшой симфонической поэмы “Пополь-Вух” (1975-83), которую он не успел закончить; она основана на майянских космогонических сказаниях и опирается на прославленный эпический текст XVI века.

Послушайте этот фантастический по красоте кусочек — часть называется La Gran Lluvia, “Великий дождь”. Красочная изобретательность тут напоминает Дютийё или Роберто Герхарда, свирепость и жесткость колорита — какие-то моменты музыки Мессиана, конечно много импрессионистского, но вместе с тем как будто и ни на кого не похоже.

Лик земли потемнел и начал падать черный дождь; ливень днем и ливень ночью.

"Nadia Boulanger, my former teacher in Paris, used to tell me, 'Quincy, there are only 12 notes. And until God gives us 13, I want you to know what everybody did with those 12"

Жаль, не могу найти их совместное фото. Может и нет даже его.

Видео отсюда

RIP 🖤❤️‍🩹

я смотрю как все празднуют Хэллоуин

Штокхаузен в храме Тодай-дзи, Нара, Япония, 1966

Понятно что для хорошей оперы нужно убийство, поэтому немногие известные истории убитые композиторы/композиторы-убийцы тоже стали героями опер. Во-первых это “Алессандро Страделла” Фридриха фон Флотова (1844); кто не знает — был такой итальянский композитор 17 века с выдающимся лирическим дарованием и, кажется, таким же выдающимся скверным характером. Страделла наделал себе врагов и его зарезали на улице в Генуе, когда ему было 38. У Флотова, правда, никакого убийства не происходит, потому что убийцы в решающий момент впадают в катарсис от волшебной силы искусства и признаются в своем злодейском замысле. Ну и с другой стороны композиторы-убийцы; только в 1990-х про Карло Джезуальдо написали целых три оперы (кто не знает — это опять был такой итальянский композитор 16-17 века, на пару поколений старше Страделлы; он сильно ревновал жену к любовнику и убил обоих).

Дальше в этом тексте я бы хотела рассказать об опере про русского композитора Александра Алябьева, которого тоже в свое время обвинили в убийстве (хотя на самом деле, кажется, никого Александр Александрович не убивал, а то было сфабрикованное дело и происки режима). Но поскольку такого сочинения по каким-то причинам все еще не существует, и абсолютно никому до сих пор не пришло в голову создать оперу, увертюра которой открывалась бы "Вечерним звоном", а в лирической кульминации Алябьев тенором пел “Соловья”, я ограничусь констатацией того, что это досадное упущение.

После скандала с Шёнбергом и бананами с год не верила в реальность этой фотографии, но если театру Фениче можно, то может и нам тоже.

Ничего милее вы сегодня не увидите.

"Сноб" опубликовал кусочек из нашей книжки о пластинках "Мелодии". Герой текста — тот самый странный музыкальный мистификатор из Ленинграда, который мог бы стать одним из крупнейших хитмейкеров поздней советской истории, но скончался, не успев узнать об этом.

Окей окей, никакого личного контента больше, простите

СЯУ, что Зино Франческатти — французский скрипач, один из гигантов ХХ века, который на фото играет белыми против с Бернстайна в артистической Карнеги-холла — писал музыку. Нашла вот такой диск — в ютубе и эпл его нет, поэтому послушать не могу, но у кого есть спотик — можете оценить. Моё внимание привлёк, конечно, цикл фортепианных микропьес “9 портретов”: они называются Ван Гог, Утрилло, Дюфи, Брак, Руо, Сислей, Модильяни, Сезанн и Гоген. Возможно, это не какая-то судьбоносная музыка, но в недавнем нашем разговоре Валя очень классно говорил про то, как хорошо бывает поискать на периферии, да и выбор фамилий интересный; Утрилло и Дюфи (36 сек!) я бы послушала, любопытно.

Как я себя чувствовала

Klavierstück X

Как, вероятно, выглядела моя презентация для детсадовцев со стороны