Я всегда стеснялась Пашу, потому что непонятно было, вышучивает он тебя или нет; помню как делала с ним большое публичное интервью лет пять назад, и он вдруг спросил меня прямо в микрофон, сидя перед зрителями на сцене бывшего кинотеатра “35 мм”, почему я непрерывно улыбаюсь (я улыбалась от стеснения) — сейчас я подумала, что этот вопрос он задал, потому что тоже чувствовал какую-то неуверенность и хотел таким образом ее преодолеть. В последние годы я в основном сталкивалась с Пашиной музыкой, когда (с огромным удовольствием) писала аннотации для буклетов дисков моих друзей, замечательных музыкантов — пианистки Маши Немцовой и саксофониста Виталика Ватули, которые часто играют и записывают его. Последний из них вышел в этом году; текст я писала весной, то есть буэнос-айресской осенью, когда все было засыпано желтыми листьями, день укорачивался и так идеально слушался Пашин “Второй снег на стадионе” с этим своим щемящим, если-надо-объяснять-то-не-надо-объяснять русским названием — пьеса начала нулевых, о которой Юлия Бедерова как всегда красиво написала в рецензии от 2004-го: “постромантическая лексика попала в постминималистскую структуру и там зажила своей завороженной жизнью ребенка со старой фотографии”.