(3) Элиаде. Крещение, потоп и акватическая символика Такой подход вполне объясним. Развитие библейских и типологических исследований за последнюю четверть века определяется стремлением подорвать тенденцию объяснения христианства посредством мистерий и гностических учений, а также реакцией на «всеядность» некоторых компаративистских школ. Христианская литургия и символика выводятся непосредственно из иудаизма. Христианство — это историческая религия, коренящаяся в другой исторической религии, иудаизме. Следовательно, чтобы лучше объяснить некоторые таинства и символы, нужно всего лишь отыскать их «прообразы» в Ветхом Завете. В исторической перспективе христианства все это вполне естественно: Откровение имело свою историю; первоначальное Откровение, полученное на заре времен, сохранилось до сих пор среди язычников, но в полузабытом, искаженном, извращенном виде; единственный путь, ведущий к нему, пролегает через историю Израиля: во всей своей полноте Откровение сохранилось только в священных книгах Ветхого Завета. Как мы увидим далее, иудео-христианство силится не терять связи со священной историей, которая, в отличие от «истории» всех других народов, представляется единственно реальной и значимой, ибо ее творит сам Бог. Стремясь прежде всего связать себя с историей, которая была бы в то же время Откровением, стараясь не примыкать вместе с «посвященными» различных религий к мистериям и гностическим сектам, весьма многочисленным на исходе античности, Отцы Церкви были вынуждены замкнуться в своей полемической позиции: отказ от любых форм язычества необходим для торжества христианского учения. Можно задаться вопросом, не продолжает ли эта полемическая позиция неукоснительно навязываться всем и каждому и в наши дни? Мы говорим все это не в качестве теолога, у нас нет ни должной ответственности, ни должной компетенции. Но для всякого, кто не чувствует себя вправе судить о вере других, должно быть очевидно, что иудео-христианская символика крещения ни в чем не расходится с повсеместно распространенной акватической символикой. Там есть все: Ною и его потомству во многих традициях соответствует катаклизм, положивший конец всему человечеству (обществу), за исключением одного человека, которому суждено было стать мифическим Предком нового человечества. Воды смерти служат лейтмотивом древневосточных, азиатских и океанийских мифологических систем. Вода прежде всего убивает: растворяет, уничтожает любую форму. Именно поэтому она богата начатками новой жизни, плодоносна. Символика крещальной наготы тоже не является достоянием одной лишь иудео-христианской традиции. Ритуальная нагота равнозначна духовной полноте и целостности; рай предполагает отсутствие одежд, то есть отсутствие износа (архетипический образ Времени). Что же касается тоски по раю, то она имеет всечеловеческий характер, хотя ее проявления варьируются почти бесконечно. Всякая ритуальная нагота включает в себя вневременной образец, райский образ.