(2) Элиаде. Крещение, потоп и акватическая символика Затем следует оценка крещения как антитипа потопа. Христос, этот новый Ной, победоносно вышедший из Вод, становится вождем нового человеческого рода. Итак, потоп служит прообразом и погружения в морскую бездну, и крещения. Согласно св. Иринею, он — символ Спасения, дарованного Христом, и Страшного суда. «Следовательно, потоп был прообразом того, что окончательно свершилось вместе с крещением... Подобно тому как Ной пустился в плавание по морю смерти, в котором погибло грешное человечество, и выплыл из него, крещаемый погружается в купель для последней схватки с морским драконом, чтобы выйти из нее победителем...». Крещальный обряд содержит в себе также параллель между Христом и Адамом. Она занимает значительное место уже в теологии апостола Павла. «Посредством крещения, — утверждает Тертуллиан, — человек вновь обретает богоподобие» (De Bapt., V). Для св. Кирилла «крещение является не только очищением от грехов и благодатью восыновления, но и антитипом Страстей Христовых». Крещальная нагота также включает в себя ветхую одежду тления и греха, в которую облекся Адам после грехопадения», и таким образом возвращается к первозданной невинности, в состояние праотца человеческого до первородного греха. «О, восхитительная вещь! — восклицает св. Кирилл. — Вы были наги пред глазами у всех и не испытывали от этого стыда. Ибо, поистине, вы носите в себе образ Первоадама, который был наг в раю, но не стыдился своей наготы». Крещальная символика не ограничивается богатством библейских отсылок и не сводится к реминисценциям потерянного рая, но этих нескольких текстов вполне достаточно для наших целей. Ведь мы стремимся не столько к изложению крещальной символики, сколько к инновациям, внесенным в нее христианством. Отцы древней Церкви рассматривали символику почти исключительно как типологию: их занимали поиски соответствий между Ветхим и Новым Заветом. (Напомним суть и обоснование этой типологии. «Ее отправная точка содержится в самом Ветхом Завете. В самом деле, во время пленения пророки возвестили наро- ду Израиля, что Господь свершит ради него деяния, превосходящие те, что Он совершал прежде. Например, неизбежен новый Потоп, в котором погибнет грешный мир, а те, кто уцелеют после него, положат начало новому человечеству; неизбежен новый Исход, во время которого Господь силою своей избавит человечество от долгов; неизбежен новый рай, в который Господь введет свой освобожденный народ. Все это составляет первую типологию, которую можно назвать эсхатологической, ибо грядущие события являются в глазах пророков событиями конца времен. Стало быть, типология не была изобретением Нового Завета. Он лишь показал, что она осуществлялась в лице Иисуса из Назарета. Ведь события конца времен, их полнота и впрямь были свершены при нем. Он — новый Адам, с которым пришли времена будущего рая. В нем уже свершилось разрушение грешного мира, предваренное Потопом. В нем свершился подлинный Исход, освободивший народ божий от тирании демона. Апостольская проповедь использовала типологию как подтверждение истинности своего послания, показывая, что Христос продолжает и превосходит Ветхий Завет: "Все это происходило с ними, как образы (typikos); a описано в наставление нам, достигшим последних веков" (7 Кор. X, П). Именно это апостол Павел именует consolatio Scripturarum...» [Danielou J. Bible... P. 9—10).) Современные авторы склонны следовать их примеру: вместо того, чтобы рассматривать христианскую символику в рамках символики всеобщей, повсеместно засвидетельствованной в нехристианском мире, они упорно соотносят ее только с Ветхим Заветом. Если верить этим авторам, в христианской символике важен не ее общий и непосредственный смысл, а ее оценка с библейских позиций.