Глубокоуважаемая Любовь Филипповна, благодарю за ответное письмо и за ту заботу, оказанную Степану Андреевичу вашим расположением и неравнодушием к его судьбе. Уверен, что он идет на поправку. Но из ваших слов я пришел к выводу, что, не смотря на длительное наше общение, вы плохо представляете внешность моего дорогого друга. Я с радостью опишу его вам. Делать в усадьбе в этот час все равно нечего. Уже велел Соне запечь свинью, и теперь маюсь из комнаты в комнату, все еще надеясь на скорый приход Степана Андреевича. Ну что ж, к его внешности. Ваше удивление по поводу того, как взрослый мужчина не смог отцепить от себя маленького рака, я объясняю незнанием его телосложения. Подчеркну, что я о Степане Андреевиче. Насчет рака, насколько я имел смелость обнаружить, вам все ясно. Спешу заметить, что мой друг слишком худощав для равной борьбы со сваренным раком. А его маленькие бегающие глазки — я по-прежнему о Степане Андреевиче — не способны устрашить членистоногих. Он все еще хромает после того случая на охоте, так что становится очевидно: в его ногах силы нет. А вытянутый подбородок и армейская выправка не играют никакой роли при проявлении борцовских качеств. Это все, чем я хотел с вами поделиться, дражайшая Любовь Филипповна. Захар объявил мне о прибытии гостя. На душе светло и радостно, губы незаметно для меня принялись насвистывать. Спешу его принимать. С этим я откланиваюсь. Ваш навеки, Борис Палыч Н.