За грамоту прошу заранее меня простить-с — по нелепой случайности учился я у приходского священника, который был малый дурной и лишаистый. Вот и письмо у меня с тех пор такое же дерганное-с и шепелявистое. Что я хотел рассказать-то? Вчера-с со Степаном Андреевичем отобедали заморскими раками. Панцири звонко хрустели, блестя под солнечным светом в обеденной зале, а Степан Андреевич все старательно морщил нос-ссс. Оказалось, он любил животину куда более православную, и неведомой зверушке предпочитал свинюшку обыкновенную. Что поделать, хозяина — то есть меня — обидеть не хотелось, и Степану Андреевичу приходилось возиться с подводным чудищем. Тут клешня-то у него и отъехала — у рака, стало быть — отъехала-с и заехала, громко клацнув, Степану Андреевичу прямо в нос, прищемив онный и доставив, тем самым, моему гостю необычайное беспокойство и неудовольствие-с. Говорят, Степана Андреевича было слышно до Тьмутаракани. Он вообще кричать был знатный умелец. Однажды, по осени, ходили мы на кабана, и ружье у меня было заряжено дробью… впрочем, я отвлекся. Так вот, кричал Степан Андреевич так, что звоном отзывались колокола у церковки по соседству-с. Прибежала Соня и стала помогать Степану Андреевичу: зацепилась кухарскими руками за рака и давай тянуть. Степан Андреевич, красный и мокрый от слез, сочившихся понятно откуда, в свою очередь, взмахивая руками аки лебедь крыльями, тянул что было сил в другую сторону. А мне еще щуку сушеную подали для прикуски — рыбу Степан Андреевич тоже нет-с, — ну я её взял и принялся ею лупить по раку. Степан Андреевич вопил все пуще и пуще. Мучились мы долго. Уж и солнце закатилось, пока не справились. Настал черед ужина. А на ужин Соня нам приготовила прекрасных черноморских крабов. Сегодня, боюсь и переживаю-с, Степан Андреевич не придет. Ваш Борис-с Палыч Н.