еврейка у микрофона

Еще муж вчера у раскладки с классикой прекрасное выдал. Даже записала:

— Ну что за еврейская привычка комментировать всех и вся? Тора с комментариями Раши, Пушкин с комментариями Лотмана... Меня, конечно, все устраивает, но почему мы даже здесь?

Страшно лень фотографировать купленное до non/fiction и на ней, тем более света приличного в пределах досягаемости нет. Поэтому просто кратко расскажу о крупном библиотечном пополнении.

Какие-то книги выпущены специально к ярмарке, какие-то нет, но большую часть я там видела.

Итак, название + почему купила:

• «Стать Теодором» Теодор Шанин — восхищаюсь Шаниным, который, будучи ребенком войны, нашел в себе смелость жить поверх трагедии большой Истории, не считаясь с обстоятельствами. У таких людей хочется учиться.

• «Первая русская юмористка» Александр Хорт — не смогла пройти мимо новой биографии Тэффи. Заявлено, что текст построен на какой-то свежеоткопанной архивной фактуре.

• «Диверсант, аристократ, мститель. История графа Ларошфуко, ставшего кошмаром для нацистов во Франции» Пол Кикс — купила из-за фамилии героя. В роду Ларошфуко есть любопытные персонажи вроде «короля мошенников» Армана де Ларошфуко, но про графа из французского сопротивления я не знала, а он, судя по синопсису, был отвязным антифашистом и изощренно противостоял вишистам.

• «Будущее правды» Вернер Херцог — просто интересно, что думает о поиске истины и об эпохе постправды величайший выдумщик в истории документального кино.

• «В их руках. Девичье еврейское образование в Российской Империи» Элиана Адлер — понятия не имею, почему меня это интересует, но меня это интересует. Автор исследует учебные программы еврейских школ, биографии преподавателей и учениц, особенности финансирования, образовательные инновации и некоторые другие вещи, способные увлечь двух с половиной земплекопов, один из которых я.

• «Игра в городки» Юрий Стоянов — прочитала на стенде пару страниц, смеялась. Стоянов в последние годы стабильно разочаровывает. Надеюсь, что хотя бы книгу о собственном прошлом он не испортил.

• «Развод» Сьюзен Таубес — начала читать в электронной версии, понравилось, продолжу в бумаге. Очень странный и внезапно увлекательный текст о мертвой еврейке, которая после смерти доделывает свои прижизненные дела.

• «Всем Иран» Никита Смагин — небезыинтересная вещь ираниста, которого все почему-то называют независимым, хотя он по уши зависимый: писал в госсми и в медиа, подконтрольные режиму аятолл. Тем не менее, читать там есть что. Я почти закончила, расскажу.

• «Хомские тетради. Записки о сирийской войне» Джонатан Литтелл — хочу иметь в библиотеке. Уже читала. Литтелл великий, и жаль, что его старые книги в текущих обстоятельствах явно не переиздадут.

• «Паспорт» Патрик Биксби — крайне бодрое исследование истории паспорта, как проездного документа. Читаю сейчас, и это прямо хорошо.

• «Русская ёлка» Елена Душечкина — купила, чтобы читать в конце декабря. Слышала о книге много хорошего.

• «Русская служба» Зиновий Зиник — переиздание (?) романа о работе на радио. Вот уж куда меня никогда не тянуло, хотя предложения были. Взяла из любопытства, подгляжу, как оно все там устроено.

Если читали что-то из перечисленного, расскажите. Ну и показывайте, что купили на ярмарке, если купили.

Только когда составила список, поняла, что это только часть купленного. Нормально я оторвалась.

Сходила сегодня на non/fiction, трижды впечатлилась.

Во-первых, ничего не купила — предусмотрительно затарилась до ярмарки, чтобы не ходить по ярмарочным встречам, как груженый ишак.

Во-вторых, и это уже смешнее — выяснилось, что некоторые читатели не знают, как меня зовут, и поэтому начинают диалог с вопроса: «Вы еврейка?» или «Вы та самая еврейка?». Ждала, пока кто-нибудь спросит, где мой микрофон, но не дождалась.

В-третьих, — и тоже про еврейство — слово «еврейка» в названии канала работает исправно. Попросили объяснить, почему платежный терминал на стенде «Книжников» ближе к вечеру пятницы «уходит на шаббат».

P.S зафиналила день двойной презентацией «Вегетации» Иванова и «Корпорацию не нагнешь» Зайцевой. Презентация не понравилась, в отличие от Зайцевой и от Иванова. Ещё книги подписала.

Пока я в не вполне вменяемом из-за недостатка сна состоянии бегаю по книжным мероприятиям, важный (и долгожданный для некоторых) анонс.

Под каждым постом с историями из книжного клуба кто-то спрашивает, как к нам присоединиться — и вот, наконец, мы открываем запись на зимний сезон.

1 сезон = 3 месяца и 3 книги. Вы сможете приобрести абонемент со скидкой сразу на весь сезон или же записаться на конкретную книгу по той же цене, что и ранее.

В программу зимнего сезона клуба вошли:

• «Заяц с янтарными глазами» Эдмунда де Вааля
В центре книги — коллекция из 264 японских фигурок нэцкэ, через историю которых де Вааль документирует судьбу своего рода и их влияние на европейскую культуру. Нэцкэ побывали в салонах Парижа и богатых домах Вены, пережили нацистскую оккупацию и утрату имущества, но сохранились вопреки всем бедам. Каждая фигурка — это носитель истории отдельно взятой европейской династии, о которой мы и будем говорить.

• «Океан вне закона» Иэна Урбины
Журналистское расследование о том, что творится в нейтральных водах. Урбина исследует, как устроена работорговля, пиратство, плавучие тюрьмы, угоны многоэтажных судов и иное беззаконие в большой воде. Увлекательный нон-фикшн, который читается как триллер. Почти гарантированно понравится, даже если вы не увлекаетесь всем морским. Я подробно писала о книге (и осталась в восторге).

• «Псоглавцы» Алексея Иванова
Совсем недавно рассказывала о романе. Но если кратко, «Псоглавцы» — бодрый текст о социокультурных границах, старообрядцах, борьбе города и деревни и беспощадной русской инквизиции. Если любите магреализм и историю, книга увлечет.

📆 Все подробности и запись: здесь

Присоединяйтесь!

С большим удовольствием прочитала «Аббатису» Лорен Грофф — красивый роман, по форме напоминающий сказку, в центре которой — Мари Французская, поэтесса, о которой почти ничего не известно. Есть версия, что реальная Мари — не героиня Грофф, а её прототип, историческая фигура XII века, могла быть бастардкой, внебрачной сестрой короля Генриха II, сосланной в монастырь, чтобы не мешать придворной жизни. Именно это допущение становится отправной точкой романа.

Сюжет закручивается лихо: Алиенора Аквитанская, супруга Генриха II, отправляет Мари в убогий женский монастырь, который по всем параметрам должен стать для неё тюрьмой. Но Мари решает не сдаваться: с первых дней в монастыре она реорганизует его, превращает в своего рода производственную утопию, где женщины свободны от традиционных ограничений и могут беспрепятственно заниматься ремеслом, управлением и хозяйственными делами. Грофф мастерски показывает, как недавний изгой постепенно становится лидером, способным организовать женщин вокруг общей цели.

Несмотря на то, что книга вдохновлена реальной Мари Французской, связь с исторической фигурой остаётся минимальной. В тексте почти нет упоминаний её знаменитых лэ, но в слоге Грофф явно ощущается дух средневековой поэзии. Роман написан густым, насыщенным языком. Текст местами перегружен, но это меня не напрягало — скорее, очаровывало и настраивало на нужный лад.

Роман оказался неожиданно увлекательным, хотя я изначально вообще не думала, что зацепит. Грофф пишет тонко и проницательно, затрагивает вопросы устройства общества, в котором роль женщин ограничена, показывает, как власть в монастыре переплетается с религиозной и социальной иерархией, а также исследует, как лидерство в таком контексте может стать инструментом изменений. В этом смысле «Аббатису» полезно читать не только как историю о монастыре, как о women only пространстве, но и как любопытное размышление о том, как на практике можно бороться с системами, которые ограничивают свободу и возможности.

#чтопочитать

Вчера отправила почти тридцать новых книг в свой следующий пункт назначения, чтобы не тащить их в чемодане. Пока укладывала всё в коробки, обратила внимание: ни одной книги о войне.

В октябре в какой-то момент поймала себя на мысли, что не помню, как жила до войны — без внезапных сирен, без обстрелов, без почти ежедневных сводок о погибших и раненых. Помутнение длилось недолго, но серьезно меня испугало.

Когда приходилось спускаться в бомбоубежище, я брала с собой книги. Каждый раз разные (по мере прочтения), но всегда — о войне, Израиле или спецслужбах. Другие темы пролетали мимо: мирное отошло на второй план, нормально сфокусироваться на нем не получалось, и в какой-то момент я почти перестала пытаться.

Иногда ракеты падали туда, где я ежедневно ездила с автоинструктором. Прямо на те повороты, на которых я училась водить. Но самое страшное — что это все, кроме, пожалуй, объявлений о павших солдатах, за которыми я по-прежнему слежу, перестало казаться по-настоящему страшным.

Вчера я отправила самой себе книги, которые буду читать в ближайшие месяцы. Там разное: от культурной истории женских ягодиц или паспорта (две разные книги), сборника неиздававшихся ранее фельетонов Тэффи до текста об Алеппском кодексе.

Столько восторга по этому поводу испытываю. Ощущение, будто восстанавливаю дыхание после долгого забега.

Раз уж начала недавно про журналистику, вот вам история.

В 2017 году я летала с журналистской делегацией на космодром «Восточный» смотреть на запуск «Союза». Стоял сорокаградусный мороз. Мы пили чай из самовара, пританцовывая на безопасном расстоянии от старта и наблюдали за последними приготовлениями к пуску.

Когда «Союз» взлетел, задубевшие журы почти моментально погрузились в автобус. Затем они достали ноутбуки: одной рукой строчили новости, которые вот-вот появятся в лентах информагентств, а другой — бодро поднимали пластиковые стаканы со свежеоткрытым шампанским. Российская ракета отправилась в космос, и это событие надо было отметить.

Но когда пассажиры автобуса, за исключением меня, нескольких трезвенников и водителя, были в щи, пришла новость: «Союз» рухнул в океан.

В автобусе воцарилась тишина, не в меру часто прерываемая отчаянным «да блядь!». Спустя годы, отработав некоторое количество времени в журналистике, я думаю, что «да блядь» больше касалось попыток не расплескать шампанское, чем падения ракеты, но вернемся к теме.

Писать заметки на месте мне не пришлось — на этот праздник жизни я попала благодаря университету, где в прямом смысле выиграла билет на запуск. Единственное, о чем меня попросили, — по возвращении подготовить репортаж для журфаковской газеты.

Вернувшись в Москву, я села за текст. Он, откровенно говоря, получился отвратительным. Одно удалось — заголовок. До сих пор его вспоминаю.

Я назвала заметку «Не взлетим, так поплаваем».

Friendly reminder: завтра последний день в этом году, когда курсы «Синхро» по моему промокоду BOOKWORM можно урвать со скидкой в 70%. Вся необходимая информация — в посте. Если у вас уже есть подписка, я там рассказываю, что недавно слушала. Хороший подарок на праздники, кстати.

И да, отвечая на частый вопрос в личку: оплата израильскими (и любыми другими) картами возможна и работает.

Нашла идеальный ответ на вопрос, почему я ушла из журналистики.

Реддит подкинул пару веток о том, как далеко можно зайти с такими заголовками. Судя по всему, тренд вышел за пределы Японии, и теперь пользователи со всего мира переименовывают аниме на новый лад и соревнуются, кто придумает наиболее длинный синопсис к собственной жизни.

Пока кажется, что километровые названия работают как мемы. И в этом скрыта хитрость: они вызывают эмоции (неважно, какие), их невозможно игнорировать.

Развлечения ради предлагаю поупражняться и придумать емкое синопсисоподобное название к книге, которая нравится вам настолько, что вы готовы рекомендовать ее вообще всем. Я в комментариях начну.

Листала утром реддит, наткнулась на подборку японских новелл с километровыми названиями в духе «Меня изгнали из команды поэтому я решил жить спокойной жизнью в деревне» или «После того, как меня отвергли, я побрился и приютил беспризорную школьницу». Звучит дико, я привыкла к более адекватному неймингу, но выяснилось, что это все неслучайно и что вообще так теперь выглядит японский маркетинг для ленивых.

Всё началось с фикбукоподобной платформы Shousetsuka ni Narou, на которой начинающие писатели выкладывают свои тексты. Конкуренция там бешеная, а сам сайт похож на книжный маркетплейс на стероидах, поэтому чтобы выделиться, нужно сразу чем-то зацепить: читатели буквально пролистывают сотни заголовков в поисках чего-то цепляющего. До описаний доходят только самые упоротые упорные, поэтому авторы в какой-то момент решили не париться и просто пихать в заголовок куски синопсиса.

В мире, где внимание читателя удерживается лишь на несколько секунд, такой заголовок выполняет роль тизера. Фактически, это краткий анонс содержания в одном предложении — и такая стратегия, внезапно, работает.

Примечательно, что эти сверхдлинные заголовки привлекают и тех, кого изначально отталкивают. Авторы играют на слабостях — желании быстро понять, о чём история, и одновременно провоцируют. Видимо по этой причине чем нелепее название, тем выше шанс, что читатель захочет узнать, о чем идет речь в тексте. В моем топе — книга о мальчике, который переродился в вендинговый автомат в результате ДТП, под названием «Я переродился торговым автоматом и скитаюсь по лабиринту». Удивительно, что по этой книге сняли сериал. Ещё более удивительно, учитывая, что в Японии чаще снимают анимацию по таким текстам, чем сериалы с актерами — такого там навалом.

Но вообще дичь. Это к вопросу о новой культуре потребления контента. Текстовики буквально с порога заявляют читателю, что если он не хочет читать, то сейчас они расскажут суть работы за пару секунд. Брифли.ру отдыхает.

Плохая память — иногда подарок. Перед репатриацией сложила библиотеку в коробки, а вчера, спустя два с половиной года, их вскрыла. Эффект — как будто ограбила книжный: достаю одну книгу за другой, читаю кусками, сортирую.

В предисловии к свеженайденной и давно зачитанной «Новейшей истории России в 14 бутылках водки» автор, Денис Пузырёв, рассказывает о том, как и почему начал писать про алкоголь. История шикарная: редактору РБК Daily показалось забавным сделать Пузырёва «автором на бухло», ну он и сделал. Так началась карьера Пузырёва-алкожурналиста.

И знаете, я уверена: так оно и было. Со мной происходило нечто похожее. Но не с фамилией — с моей только про похоронную индустрию писать.

В 19 лет меня позвали в крупное экономическое медиа. В школе по математике и экономике у меня был твердый тройбан, поэтому идея стать экономической журналисткой страшно привлекала. Я всегда любила абсурд, а экономику в те годы знала так себе — моя реальная экспертиза заканчивалась на пересчете карманных денег. Но кому это мешало? Я была борзая, самоуверенная и одновременно наивная, поэтому не просто согласилась, а предложила изданию создать с нуля новую рубрику, куда бы писала только я.

Дальше было удивительное: на летучке одобрили концепт рубрики и деваться неожиданно стало некуда: пришлось делать.

Рубрика, кстати, взлетела, но мои секреты остались со мной (теперь и с вами). С тех пор знаю: слабоумие, отвага и принцип just for fun — идеальная стратегия для старта. А в экономике потом все же пришлось разобраться.

Начинала «Псоглавцев», надеясь на деревенский хоррор, а это оказался триллер о попытках подчинить прошлое и вычеркнуть то, что не вписывается в современную парадигму.

Сначала текст казался просто нормальным приключенческим романом с элементами магреализма: герои едут в забытую богом деревню, сталкиваются с древними культом где ужасы, оживший святой с собачьей головой и скрытые тёмные силы. Но по мере развития сюжета стало понятно, что мистика выступает по большей части фоном для конфликта между современностью и глубокой архаикой, цивилизацией и дикостью, рациональным и иррациональным.

Три дэнжеролога, работа которых заключается в поиске опасных культурных артефактов, едут в заброшенную деревню Калитино снимать заколдованную фреску, которая, по слухам, связана с древним культом и несёт в себе разрушительную силу. Всё кажется предсказуемым — в миссии по изъятию опасного артефакта на первый взгляд нет ничего необычного. Но как только денджерологи оказываются в Калитино, вокруг сгущается адовая хтонь. Местные жители, которые по ощущениям приросли к земле, встречают прибывших не просто с недоверием, а с агрессией и почти первобытным страхом. Калитино отторгает всё чуждое, цепляется за свои архаичные корни, как за единственную защиту от враждебного мира за его пределами. Но полные гонора москвичи уверены, что вот они-то сейчас научат калитинцев жизни.

По мере того как дэнжерологи приближаются к фреске, та начинает обрастать новыми смыслами, не поддающимися рациональному объяснению. Становится очевидно, что изображение Псоглавца — не просто культовый артефакт, а символ сопротивления, который деревня охраняет от внешнего мира. Калитино втягивает москвичей в свой чёрный водоворот, а местное общество пытается подавить всё, что не укладывается в его привычную картину мира.

Иванов мастерски проводит через этот хтонический лабиринт, где все новое воспринимается как угроза, а борьба с внешним миром превращается в акт отчаяния.

Текст захватывающий и довольно бодрый, хотя поначалу это неочевидно. Иванов, будучи историком, филигранно вписывает вымысел в реальную историю. Гарантированно узнаете много нового о церковном расколе, старообрядцах и их разоренных во время реформ Никона тайных скитах, о русской инквизиции и иконописи. Очень крутая вещь.

Будем, кстати, читать «Псоглавцев» в рамках зимнего сезона клуба, но об этом еще напишу.

#чтопочитать

Провела на выходных два из трёх заседаний по «Свободе» Франзена в книжном клубе, кое-что удивило. Не задумывалась об этом, но выяснилось, что отсутствие экшн-сцен, крутых поворотов сюжета и нетипичных, нестандартных персонажей (не таких обычных, как в реальной жизни) может восприниматься как существенный минус книги. Как в жизни = скучно и предсказуемо (у меня впечателение от романа диаметрально противоположное, но это вопрос ожиданий и личного восприятия).

С учётом того, что большинство современных текстов по темпу сильно превосходят условную классику и даже книги, выпущенные, скажем, 50 лет назад, предположу, что многие классические тексты сегодняшние издатели отправили бы на доработку — тут ускорить, там усилить, здесь накрутить и добавить движа.

Выводов не будет, но любопытно.

Песню про голубой вагон из мультика про Чебурашку и Гену знаю с детства, но только сегодня выяснила, почему вагон голубой и откуда взялся «дальний путь», который стелется скатертью и упирается прямо в небосклон. Удивилась, когда выяснила, что в песне нет ни одного случайного слова. Но реально охренела, когда узнала, что «голубой вагон» — песня про эмиграцию.

В феврале 1971 года в Москве 24 еврея вошли в приёмную председателя президиума Верховного Совета СССР Николая Подгорного и потребовали разрешение на выезд в Израиль. В марте того же года 56 евреев из Риги объявили голодовку в той же приёмной, на этот раз в присутствии западных журналистов. Подобные акции продолжались, и постепенно евреев начали выпускать, хотя каждый случай рассматривался мучительно долго.

Эмигранты сначала ехали в Вену на поезде «Москва-Вена», оттуда — кто в Израиль, кто куда. Вагоны были зелёные, но тот, что шёл в Вену, был голубым. Его прикрепляли к поезду только до границы СССР, и это явным образом выделяло его среди других вагонов. Композитор Владимир Шаинский и поэт Эдуард Успенский, создатель Чебурашки, жили в Союзе и знали о цвете вагона. Примерно так «голубой вагон» и стал символом пути, но лишь для тех, кто знал контекст.

Но еще любопытнее то, почему «дальний путь» упирается в небосклон. Эмигранты ехали в Израиль, который традиционно воспринимается как земной небосклон, святая земля, мечта и цель для многих. А скатертью путь стелется потому, что советские антисемиты, узнав об отъезде эмигрантов, язвительно говорили: «Скатертью дорога».

Внезапно, однако.

Уже больше недели кручу в голове программу зимнего сезона книжного клуба. В каждом сезоне три книги — две выбрала, а третью — ну никак. Дело в том, что просто хорошей книги недостаточно: важно, чтобы она подходила для обсуждения.

Один из ключевых критериев для выбора — многослойность. Сложно поддерживать живую дискуссию о книге, которая фокусируется только на одной теме. Нужен сюжет, историческое полотно, отсылки и что-то новое, что зацепит и удивит читателя.

Также необходимо, чтобы участники могли соотнести текст с собственным опытом и найти в нем что-то личное. А ещё нужно найти баланс между комфортным чтением и тем, что требует усилия.

И это только пара верхнеуровневых критериев. Но пост не об этом.

Я сегодня бесцельно гуляла по Эрмитажу. Когда собиралась уходить, увидела неприметную дверь в зал с нэцкэ. Пошла смотреть. Первая витрина, вторая, третья, и бац — щелчок. Нэцкэ! Если удастся договориться с издательством, будем читать «Зайца с янтарными глазами» Де Вааля.

Если не видели, я подробно писала о непосредственной связи книги с нэцкэ. Роскошная история. Надеюсь, все получится.

P.S. фото тех самых нэцкэ, при виде которых случился «бац».

#клуб

Иногда думаю, что вышла замуж за еврейскую бабушку. Мало того, что муж систематически жалуется мне же на меня, мол, я плохо ем, так еще говорит на идише и вот уже несколько лет пытается меня им заинтересовать. Недавно положил на прикроватную тумбочку «Жизнь как квеч» Майкла Векса. Сказал, что, мол, ты же любишь «лингвистическую ебанцу». Ну, в общем да. Ты прав. Я люблю «лингвистическую ебанцу».

Начала читать и пока довольна. Это бодрый, и острый текст об идише — языке, который часто считают мертвым. Векс, однако, убедительно доказывает, что это не так: идиш жив и активно используется. Это саркастичный, метафоричный, яркий и выразительный язык, на коротором, кроме прочего, удобно стебать, материть, посылать, подкалывать и жаловаться.

Вычитала в книге потрясающую идишскую идиому «Г’ак мир ништ кейн чайник», что в переводе означает «Не стучи мне по чайнику». Смысл прост: перестань повторять одно и то же и вообще смени пластинку.

Но причем тут чайник?

Представьте себе чайник с крышкой. Вы наливаете в него воду, закрываете, зажигаете огонь, выходите позвонить — и напрочь забываете о нем. Чем сильнее кипит вода, тем громче дребезжание. Чем меньше содержимого, тем больше шума. Крышка раз за разом подскакивает и падает, совсем как челюсть излишне настойчивого собеседника, который своими словами будто бы долбит по вашей голове и ездит по мозгам. Г’ак мир ништ кейн чайник, не колоти мне по голове, как крышка — по пустому чайнику.

Теперь знаю, как буду отвечать на очередное «ты ничего не съела». Г’ак мир ништ кейн чайник, дорогой.