Молчат стены, дыханье ломко, Взгляд опускают вниз глаза. И шёпот жуткий — он негромкий, Но как удар, что бьёт сердца. Чей выбор станет чьей виной, Кто враг, а кто обманчив друг? На грани жизни, за чертой Нет места слабости вокруг. Здесь выжить может только сталь, И разум, словно острый нож. Но страх, как липкая вуаль, Туманит мысли вновь и вновь. Тускнеет свет, растёт тревога, И каждый в чём-то виноват. Игра не знает слов прощения — Она разделит всех подряд." Джисон сидел на полу, прижав колени к груди. Его глаза метались между лицами других ребят. Среди них были те, кого он знал лично, и те, чьи имена даже не мог вспомнить. Где-то в углу замер Феликс. Он был так неподвижен, что напоминал статую. Громкий голос, разрывающий эту гнетущую тишину, заставил всех вздрогнуть: — Добро пожаловать в нашу игру. Один из людей в маске шагнул вперёд. Его фигура выглядела пугающе из-за низко опущенного капюшона и блеска холодного металла в руках. — Каждую ночь мафия будет решать, кто из вас отправится домой. Окончательно. А днём — ваша задача: найти виновного. Ошибётесь — жертвы будут увеличиваться. --- Слова, будто удары молота, разбивали остатки спокойствия. Кто-то начал всхлипывать. Высокий парень – Чимин, сидевший ближе к двери, резко встал; его руки дрожали: — Это всё бред! Вы не можете нас держать здесь! — Он сделал шаг к выходу. — Я ухожу! — Не рекомендую, — спокойно проговорил человек в маске. Но Чимин не остановился. Его шаги эхом отдавались по всему залу. Выстрел разорвал воздух. Джисон зажмурился, едва не вскрикнув. Когда он открыл глаза, перед ним лежало тело. Чимин был мёртв. — «Пак Чимин нарушил правила и был исключен из игры.» Крики и хаос захлестнули зал. Люди кричали, толкались; кто-то побежал к углам, словно надеясь найти укрытие. — Тихо! — Голос человека в маске снова прогремел, и его слова вернули всех к жуткой реальности. — Мы предупредили. Здесь не место для героев. ----- Учеников заставили вернуться в комнаты. — Сынмин, мне страшно... Чонин сидел у себя на кровати, прижав к себе ноги. Тело дрожало. Сынмин лишь молча подошёл, и, сев на кровать, обнял, крепко обнял. Его руки мягко зарывались в взъерошенные волосы, гладя их. — Всё будет хорошо, я буду рядом, я никуда не уйду. Чонин обнял в ответ. Объятия были тёплыми, успокаивающими, убаюкивающими. Тело ослабло, а дыхание стало ровным. Чонин заснул. "Как вечерний свет, что плавно исчезает, Твои руки — как нежный шелк дождя. В них мир затихает, душа не страдает, И тянет меня в этот светлый край. Тот запах горы, что в тумане тает, Тот звук, что уходит в тишине. В твоих объятиях время не сгорает, В них я теряюсь, становлюсь я иным." ----- Чонин проснулся вечером, когда комната была погружена в полную тишину. Лишь слабый свет от тусклой лампы освещал его лицо. Он долго лежал, вглядываясь в потолок, пытаясь унять тревогу, что не покидала его с того момента, как они оказались здесь. Страх и неуверенность сковывали его, но в памяти всё ещё звучали слова Сынмина, что всё будет хорошо, что он не один. Он повернулся на бок, но светлый силуэт Сынмина уже не был рядом. Он поднялся с кровати, стараясь не издавать лишних звуков, и осторожно подошёл к окну. Ночь за окном была густой и холодной, словно сама природа охраняла их от внешнего мира. Чонин невольно задумался о том, что будет дальше. Задал себе тот вопрос, который так долго откладывал: «Сколько ещё людей должно погибнуть, чтобы всё это закончилось?» Звук шагов прервал его размышления. Чонин резко обернулся. В дверном проёме стоял Сынмин, его глаза светились в темноте. — Ты не спишь? — тихо спросил Сынмин, шагнув в комнату. Чонин молча кивнул. Он даже не заметил, как его руки начали дрожать. Сынмин подошёл к нему, не требуя объяснений. В его присутствии было что-то успокаивающее, даже если всё вокруг наполняло воздух напряжением. — Ты же сказал, что всё будет хорошо, — наконец произнёс Чонин, его голос почти срывался. — Но я не уверен, что я могу в это поверить. Сынмин молчал некоторое время, а затем положил руку на плечо Чонина, сжато, но уверенно.