#рассказы_Сордо | Почём мечта поэта?
Все началось во времена, когда стихов еще не было, но в воздухе витала искристая поэзия детства. В сутолоке жизни всегда было место праздникам. Хэппи мил с картошкой в кисло-сладком соусе. Новый супергеройский фильм. Большая картонка для ледяной горки. Книжка про волшебников, комикс или новая игра с мечами и магией.
Сейчас стихов стало больше, а ту небывалую поэзию приходится собирать по крупицам. Выскабливать из шрамов детства, избегая воспоминаний о мечах и магии, о звездолетах и героях.
— …Лёнь, прикинь, вчера чего было!.. Все с горки ушли уже, я картонку взял и сиганул напоследок!
— Так и что?
Таким я помню Даньку Палеева. Враль фантастический, бестолковый, но такой талантливый. Врал обо всем с первого класса и без всякого смысла. И словами бросался хлестко и туго — точно по мячику лупил.
— Ты слушай! Сиганул — а меня как понесет! — Данька замахал руками. — На пруд вынесло, дальше скольжу, раз — в камыши на другой берег въехал… И дальше вверх тянет, во как разогнался!
— Гонишь ты, Даньк, — смеялся я. — Не бывает такого.
— Да я разогнался знаешь как! Но сейчас так не получится — снег новый, не скользко… И картонку ту кто-то унес…
Мы носили свои праздники с собой, хоть и росли во дворах на питерской окраине. Прыгали с качелей, рубили крапиву, мечтали, смеялись и прятали пульт от телика, чтобы вечером сквозь сонный туман посмотреть новую часть «Чужого».
Родители ворчали, отдавали нас на скрипку, на карате и в художку. От тумаков затылки лишь крепчали, а волшебная пыль в головах баламутилась, рождая новые фантазии и миры. У взрослых были таблетки в коробках, чайный гриб на антресолях и застольные песни по праздникам; а у нас — ледяная горка на насыпи бывшего бомбоубежища, струганые палки в прихожей и жестяные крыши гаражей, грохочущие под ногами.
Волшебство было рядом — хватай из воздуха, сколько хочешь.
— …А дальше, короче, меня вынесло на тот островок, где лес, и дальше потащило! Я туда-сюда, между деревьев уворачиваюсь…
— На картонке-то?
— Еле-еле, Лёньк! — выдохнул Даня с облачком пара. Глаза блестели, обветренные губы треснули в улыбке: — Остановился, гляжу: там избушка маленькая, домик такой.
— Да ну, всё, — плюнул я. — Хва трепать. Папка мой на тот остров летом плавал — четыре дерева и куст. Даже грибов нет, не то что избушки.
Мы выдумывали миры, где по драконам стреляют из лазеров, а волшебные посохи сбивают звездолеты. В наших играх рыцари в латах бороздили космос на заколдованных конях, неуязвимые злодеи гуляли пешком по Солнцу, а за алмазной крепостной стеной и рвом с ядовитыми скорпионами томилась запертая Катька с параллели. Только по секрету.
— Да много твой батя знает! Мой тоже туда летом плавал пьяный, чуть не утонул, — ну и че? — Палеев шмыгнул носом и ухмыльнулся, глядя, как я хмурюсь. — Это не просто избушка! Там магазинчик. Не простой. Волшебный. Я туда зашел, а там скелет — настоящий, живой! Он продавцом там…
— Да хва врать!
— Ты не видел — ты и не говори! — до обидного веско, по-взрослому процедил он, сплевывая в снег. — Училкин сынок. Мне сказали, что магазинчик в полнолуния появляется и в разных местах. На островке его больше не будет, ищи-свищи. А мне повезло! Вот я и купил себе кое-чего…
Щеки горели от окатившего меня презрения. Всегда завидовал Данькиному умению затыкать тех, кто не верит его брехне. Небось родители научили огрызаться. Они постоянно скандалили. Мои жили мирно, любили меня. Я огрызаться не умел.
— Ну и покажи! — Я тщетно надеялся, что теперь он не отвертится.
— Нельзя, — насупился Данька. — А то исчезнет… Ну, артефакт. Так что ты все равно не увидишь. А он мне еще нужен…
Тогдашний двенадцатилетний Данька был хоть и дерзким, но веселым балагуром и фантазером. Мы любили его истории и грубоватые подначки. Потом, как водится, пути разошлись. Мы не общались со школы. Пока он не отыскал меня в интернете и не попросил о встрече. Заявил, что это вопрос жизни и смерти.
И мы встретились.
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ
