ЯДЕРНЫЙ СЦЕНАРИЙ [стихотворение с высокой моралью] Муравьи в комнате ! : За книжными полками они выныривают из-под плинтуса сотнями. Герда принялась сметать их на широкий серый совок, а я выпускал разреженный дихлофосный туман. (Жаль. Это умные ребята. Много смертей и катастроф : как они будут обвинять перед вышним судом Левиафана — то бишь меня ! — с угрозами, с отчаянием, потряхивая антеннами, шестиногим топаньем выражая несгибаемое упорство и героический дух... И моя поперечная пасть непрестанно изрыгала яд и смерть. Суета и бегство, бессчетно- коленчатое, членистоного-ускользающее…) Однако и нас, людей, следовало бы обезглавливать : очень рано, прежде чем против нас ополчатся старость или хронические хвори; очень по- деловому, без переходного периода. Во сне. Или — на опушке леса : скажем, человек идет к железнодорожной станции и на него нападают четверо в масках, тащат на эшафот : Цак ! ! — Арно Шмидт, «Ничейного отца дети» (в пер. Т. Баскаковой) Никакой Истории — только факты: гонзо-писатель, я Плиний Старший, турист помпейского берега, выплываю смотреть, как угарно гора облака выкуривает, тогда бесславная смерть и въебётся в меня на электросамокате, как бомба с приделанным к ней рулём, как московский подросток, что на мёртвую сестру палит, как на луну солнце, но никогда на дорогу. Перебирают поэты шприцы в стиле милитари, вжимаясь в иглу, как в поршень, говоря «о боже», попутно подчёркивая, что это вполне естественная история, и тоже перепридумывают электросамокаты, типа георгийИванов, мудацки скалясь, выходит в эфир и прямой наводкой глобус гильотинирует, грибы высматривая на острове святойЕлены, но непременно ладанно и елейно. Пауки убивают мух, тараканы съедают всё изворотливо так, как ты ядовито вышутил, будто из спорта вышел, и провода вокруг бесконечные, повисшие летом, трогают тебя за плечи и нечаянно стимулируют. Меня зовут Плиний Старший, но я мог бы стать твоей матерью, мог бы стать ильинымИваном, сказать бы Nikto Krome Nas и Vse Utopit’, а потом задохнуться от серы, она летит голубым вертолётом над столичным метро, её придумали боги и (тоже) мёртвых царей научили. Рассказав, на кого у тебя там виды и взгляды, кого обезглавить и кого не жалко тебе, болтаешь о настоящих братьях и снова одежду отряхиваешь, потом режиссёр даёт тебе варианты. Ты спускаешься вниз на лифте или по винтовой лестнице, она свернётся в кишку, и тебе настанет конец в этот самый момент, но в итоге тебя пускают. Потом цианид, бензин / другой вариант — свободный шезлонг со встроенной телешоу-симуляцией, где ты либо в godMode смотришь пустую поверхность с тенями, либо идёшь по tranquilityLane, где нельзя умереть, и модель собаки — отец твой, что лает, и звук его лая играет на флейте, как фридрихаПрусского губы. Если убьёшь и собаку, въебись в меня на электросамокате, брат, найди моё ископаемое, узнай по зубам и табличке над скрюченным телом, типа «Плиний Старший» или «Цезарь Август» — какая разница.