Zаписки традиционалиста

Из моего личного опыта общения с азербайджанцами.
1. Одной из лучших - а может, даже лучшей - школьницей из учившихся у меня за последние 10 лет была азербайджанка. Родилась и выросла здесь в центре России, с самого начала полностью интегрирована в русскую культуру, в школе дружила в т.ч. с армянками. Интересовалась русской народной культурой.
2. Однажды мы сдавали квартиру азербайджанцу - тоже родился и вырос здесь, в русской деревне. Его родной дядя был офицером российской армии, героем Чеченской войны, а позже трагически погиб. Опять же, они были вполне интегрированы в российскую культуру.
3. Одним из самых умных, талантливых и добрых студентов, которому я преподавал в последние 10 лет, тоже был выросший здесь азербайджанец. Его брат служил в российской армии. Совершенно интегрированы в российскую культуру.
4. Давным-давно в Адлере я встречал ростовского азербайджанца, старика. Он был горячим сторонником единства нашей Родины.
5. Полтора года назад в Москве на вокзале в три часа ночи со мной разговорился пьяный азербайджанец. Он был женат на русской и имел дочь, но развелся и ударился в пьянство. Он плакал о том, что выпал из культурного и социального контекста. Также он призывал Россию быть бдительнее и не верить ни единому слову Алиева: "Он не то что двуличный, а семиличный! Он весь мир обманет!"
6. В Дербенте полтора года назад я встречал местных коренных азербайджанцев - фанатичных шиитов. Излишне говорить, что они славили Иран и азербайджанца Хаменеи и ненавидели бакинский режим.

Таким образом, у русских нет никаких проблем с этническими азербайджанцами как таковыми. Вспомним, что даже в Первую мировую среди попавших в турецкий плен азербайджанских солдат российской армии процент предателей, подавшихся на пантюркистскую пропаганду, был близок к нулю. Русские и азербайджанцы, включая иранских азербайджанцев как костяк нынешней системы власти Ирана, и даже этнические армяне и этнические азербайджанцы вполне совместимы и комплиментарны на протяжении веков, вместе пережили очень многое за последние 300 лет (в составе Российской империи и Советского Союза). Здесь нет никакой проблемы (Мир-Джафар Багиров не дал бы соврать). Проблема заключается во вредоносном национализме со всех сторон и, прежде всего, в антисистемной и оккультной химере пантюркистской пропаганды. Проблема исключительно в распространяемой извне идеологии и дискурсе (никакое соглашение между теми, для кого 20 января есть день славы русского солдата, и теми, для кого 20 января есть день памяти уничтоженных боевиков и погромщиков, невозможно).

К вопросу о том, кто (поименно и пофамильно) и что планирует. Знакомые всё лица... В ближайшие годы мир не ждет ничего хорошего.
https://t.center/Kdvinsky/12820

Стив Бэннон (яростно воюющий сейчас против Маска - Вэнса - Тиля - Сакса) сказал, что Трамп на Украине рискует повторить путь Никсона во Вьетнаме: от желания побыстрее закончить до все большего втягивания в неё и затем уже позорного бегства. Бэннон предлагает начать с запрета всех поставок оружия Украине, иначе всё большее втягивание Трампа в маховик войны станет неизбежным.

https://t.center/kornilov1968/28596

Дорогие друзья, мне очень прискорбно, что к религиозным и метафизическим (и даже просто к историческим) постам опять нет и десятой доли комментариев, как к постам политическим и бытовым. Пища духовная важнее хлеба насущного. Вы правильно делаете, что размышляете о текущих угрозах всем нам - но это мало что значит по сравнению с вечностью. А для вечности нужно читать хотя бы серию постов выше с цитатами Элиаде о смысле христианства и Крещения. Если вы не служите Всеединому, что пользы в вашей политической и военной подкованности? То надлежит делать, и этого не оставлять.

Вы уже знаете, что сегодня пришло известие о том, что наш друг и широко известный человек Павел Канищев погиб на фронте (погиб 15 декабря, в день рождения Даши, для которой он тоже был верным соратником). Я сегодня не имел возможности написать, мне нужно ещё 1-2 дня, чтобы осмыслить и сформулировать мой долг перед Пашей. Но одно можно сказать точно: он был одновременно и учёным-исследователем с годами преподавания в МГУ, и послушником трёх монашеских обителей, и почти три года - воином в окопах на передовой. Стремитесь к такой же универсальности. Вы должны, к примеру, быть христианами - и потому с благоговением читать Элиаде, а как прикладное следствие - сражаться на фронте. Или наоборот: сражаясь на фронте, вы должны знать, за что сражаетесь, и потому читать Элиаде (Флоренского, Платона, Новалиса, Макдональда - нужное дописать). Быть человеком Традиции - значит помнить о вечном даже в быту, при каждом бытовом действии, избавиться от раздвоения и отчуждения, которое принёс нам Модерн - плод змия-искусителя.

Помните, что есть Крещение - инициация через погружение в символические воды смерти. Помните, что есть Традиция - "всечеловеческая данность непостижимой древности", передающаяся от Адама до нас, по слову Элиаде. Помните, что в мире много разнообразия, но всё многое в сущности своей есть Единое, из Единого вышло и в Единое вернëтся. И тогда грядëт великое благо.

(6) Элиаде. Архетипические образы и христианская символика

Не может быть и речи ни про объяснение иудео-христианской мистики посредством шаманства, ни про обнаружение «шаманских элементов» в христианстве. Но есть один столь важный пункт, что он не должен ускользнуть от нашего внимания: мистический опыт «первобытных» народов, равно как и христианская мистическая жизнь,
включают в себя возврат в первозданное райское состояние. Отождествление мистической жизни с возвратом в рай не является, следовательно, преимуществом иудео-христианства, возникшего в результате вмешательства Бога в историю; это всечеловеческая «данность» непостижимой древности.

Заметим еще раз, что вмешательство Бога в историю, то есть божественное Откровение, произошедшее во Времени, наследует и укрепляет вневременную ситуацию. Откровение, явленное иудео-христианству исключительно в историческом времени и уже не повторяющееся, а становящееся единственной в своем роде историей, — это Откровение сохраняется архаическим человечеством в мифах; вместе с тем как мистический опыт «первобытных» людей, так и христианская мистическая жизнь выражаются посредством одного и того же архетипа: возврата в первозданный рай. Отсюда явствует, что история — в данном случае Священная История — не ввела с собой никаких новшеств: как у «первобытных» людей, так и у христиан мы видим один и тот же парадоксальный возврат in illud tempus, «скачок назад», упраздняющий время и историю, благодаря которому осуществляется мистическое обретение рая.

Из этого следует, что библейская и христианская символика, хотя и наделенные историческим, а по сути дела «провинциальным», содержанием — ибо всякая местная история провинциальна по отношению к истории всемирной, рассматриваемой во всей ее целокупности, — символика эта остается тем не менее всеобщей, как и всякая связная символическая система. Можно даже задаться вопросом, не обусловлена ли доступность христианства в первую очередь его символикой; не было ли его распространение значительно облегчено теми универсальными образами, которые оно восприняло? Ибо не-христианина волнует в первую очередь такой вопрос: по какому праву некая локальная история — история еврейского народа и первых иудео-христианских общин — может претендовать на роль образца для всей божественной манифестации в конкретном, историческом времени? Мы считаем, что уже отчасти дали ответ на этот вопрос: Священная История, даже будучи историей локальной, с точки зрения стороннего наблюдателя, является также историей образцовой, ибо она наследует и совершенствует вневременные образы.

(5) Элиаде. Архетипические образы и христианская символика

И однако, как признает преподобный отец Бейрнер, даже если образы и символика христианской сакраментальности не отсылают верующего «прежде всего к имманентным мифам и архетипам, но к вмешательству божественной силы в историю, этот новый смысл не должен вести к недооценке неизменного древнего смысла. Унаследовав великие образы и символы естественного религиозного человека, христианство унаследовало также их возможности и потенции, относящиеся к психическим глубинам. Мифическое и архетипическое пространство, будучи теперь подчиненным другому измерению, осталось тем не менее реальным. Христианин может отказаться от поисков духовного Спасения в мифах и опытном постижении имманентных архетипов, но это не значит, что он отрекся от всего того, в чем заключены смысл и
действенность мифов и символов для человека психического, для микрокосма... Унаследование Христом и Церковью великих символов, таких, как солнце, луна, лес, вода, море и т. д., означает евангелизацию душевных сил, обозначаемых этими понятиями. Нельзя сводить Воплощение к одному лишь облечению во плоть. Бог вторгся даже в коллективное бессознательное, чтобы спасти его и тем самым исполнить его предназначение. Христос сошел во ад. Каким же образом эта спасительная сила может достигнуть нашего бессознательного, если не будет говорить на его языке, пользоваться его категориями?»

В данном тексте содержатся важные уточнения, касающиеся связей между имманентными символическими системами и верой. Как мы уже говорили, вопрос веры чужд подобных соображений. Тем не менее нас может заинтересовать один из его аспектов: христианская вера держится на историческом Откровении: лишь манифестация Бога во Времени обеспечивает, с точки зрения христианина, действенность образов и символов. Мы показали, что имманентная и всеобщая акватическая символика не была упразднена или извращена вследствие частных, исторических толкований крещальной символики иудео-хрисгиансгвом. В ходе истории постоянно появляются новые значения символов, но они не разрушают их структуру. Далее мы рассмотрим вытекающие отсюда следствия, касающиеся проблемы философии истории и морфологии
культуры.

(4) Элиаде. Крещение, потоп и акватическая символика

Во многих традициях встречаются чудовища бездн: герои или посвященные погружаются в пучину, чтобы лицом к лицу встретить морских страшилищ: это типично инициационное испытание. Спору нет, варианты могут быть самыми разными: иногда драконы стерегут сокровище, чувственный образ святыни, Абсолютной Реальности; ритуальная (инициационная) победа над стражем-чудовищем равнозначна обретению бессмертия. Крещение для христианина является таинством, поскольку его установил сам Христос. Тем не менее оно воспроизводит ритуал инициатического испытания (борьба с чудовищем), смерти и символического воскрешения
(рождения нового человека). Мы не хотим сказать, будто иудаизм или христианство заимствовали те или иные мифы и символы из религий соседних народов; в этом не было необходимости; иудаизм — детище предыстории и долгой религиозной истории, когда все эти вещи уже существовали. Не было необходимости даже в том, чтобы тот или иной символ сохранялся иудаизмом «сознательно», во всей своей целостности; достаточно, чтобы группа символов сохранилась с домоисеевских времен хотя бы в помраченном виде: такие образы способны в любой момент обрести мощную религиозную злободневность.

Иные из Отцов древней Церкви проявили интерес к соответствиям между архетипическими образами, предложенными христианством, и образами, являющимися общим достоянием всего человечества. Одной из насущнейших забот было стремление раскрыть неверующим соответствие между великими символами, столь выразительными и убедительными для души-психеи, и догмами новой религии. Отрицающий воскрешение мертвых, Феофил Александрийский напоминает о знамениях, которые Бог явил им в круговороте природных явлений: начале и конце времен года, дней и ночей. «Разве нет воскрешения для семян и плодов?» — говорит он. Для Климента Римского «день и ночь служат образами воскрешения: ночь спускается, день занимается; день проходит, ночь наступает». Для апологетов христианства образы были исполнены знамений и смыслов; они являли священное в чередовании космических ритмов. Откровение, данное верой, не отменяло первичные значения образов; оно только сообщало им новую ценность. Разумеется, для верующего это новое значение заслоняло другие; только оно придавало образу ценность, превращало его в Откровение. Важно было
воскрешение Христа, а не знамения, вычитываемые в природных явлениях; в большинстве случаев эти знамения становились понятны лишь той душе, в глубине которой уже обрелась вера. Но мистерия веры, имеющая отношение к христианскому опыту, теологии и психологии, превосходит цели нашего исследования; в избранной нами перспективе важно лишь одно: всякая новая переоценка образа всегда обусловлена самой его структурой до такой степени, что можно сказать: образ как бы ожидает раскрытия содержащегося в нем смысла.

Анализируя крещальные образы, преподобный отец Бейрнер признает «связь между догматическими представлениями, символами христианской религии и архетипами, задействованными посредством символов естественных. Как могли бы готовящиеся к крещению уразуметь смысл предлагаемых им символических образов, если бы те не отвечали их подспудным догадкам? Автора не удивляет, что «многие католики обрели путь веры посредством таких опытов» (там же). Разумеется, продолжает преподобный отец, навык в понимании архетипов не посягает на опыт веры: «Осознание связи между религиозными символами и душой-психеей можно встретить в среде, состоящей как из верующих, так и из неверующих. Иными словами, вера — это совсем не то же самое, что подобное осознание. Акт веры проводит некую разделительную черту в мире архетипических представлений. Отныне змей, дракон, мрак, сатана означают нечто, от чего необходимо отречься. Единственными понятиями, способными обеспечить Спасение, признаются лишь те, которые выработаны исторической средой».

(3) Элиаде. Крещение, потоп и акватическая символика

Такой подход вполне объясним. Развитие библейских и типологических исследований за последнюю четверть века определяется стремлением подорвать тенденцию объяснения христианства посредством мистерий и гностических учений, а также реакцией на «всеядность» некоторых компаративистских школ. Христианская литургия и символика выводятся непосредственно из иудаизма. Христианство — это историческая религия, коренящаяся в другой исторической религии, иудаизме. Следовательно, чтобы лучше объяснить некоторые таинства и символы, нужно всего лишь отыскать их «прообразы» в Ветхом Завете. В исторической перспективе христианства все это вполне естественно: Откровение имело свою историю; первоначальное Откровение, полученное на заре времен, сохранилось до сих пор среди язычников, но в полузабытом, искаженном, извращенном виде; единственный путь, ведущий к нему, пролегает через историю Израиля: во всей своей полноте Откровение сохранилось
только в священных книгах Ветхого Завета. Как мы увидим далее, иудео-христианство силится не терять связи со священной историей, которая, в отличие от «истории» всех других народов, представляется единственно реальной и значимой, ибо ее творит сам Бог.

Стремясь прежде всего связать себя с историей, которая была бы в то же время Откровением, стараясь не примыкать вместе с «посвященными» различных религий к мистериям и гностическим сектам, весьма многочисленным на исходе античности, Отцы Церкви были вынуждены замкнуться в своей полемической позиции: отказ от любых форм язычества необходим для торжества христианского учения. Можно задаться вопросом, не продолжает ли эта полемическая позиция неукоснительно навязываться всем и каждому и в наши дни? Мы говорим все это не в качестве теолога, у нас нет ни должной ответственности, ни должной компетенции. Но для всякого, кто не чувствует себя вправе судить о вере других, должно быть очевидно, что иудео-христианская символика крещения ни в чем не расходится с повсеместно распространенной акватической символикой. Там есть все: Ною и его потомству во многих традициях соответствует катаклизм, положивший конец всему человечеству (обществу), за исключением одного человека, которому суждено было стать мифическим Предком нового человечества. Воды смерти служат лейтмотивом древневосточных, азиатских и океанийских мифологических систем. Вода прежде всего убивает: растворяет, уничтожает любую форму. Именно поэтому она богата начатками новой жизни, плодоносна. Символика крещальной наготы тоже не является достоянием одной лишь иудео-христианской традиции. Ритуальная нагота равнозначна духовной полноте и целостности; рай предполагает отсутствие одежд, то есть отсутствие износа (архетипический образ Времени). Что же касается тоски по раю, то она имеет всечеловеческий характер, хотя ее проявления варьируются почти бесконечно. Всякая ритуальная нагота включает в себя вневременной образец, райский образ.

(2) Элиаде. Крещение, потоп и акватическая символика

Затем следует оценка крещения как антитипа потопа. Христос, этот новый Ной, победоносно вышедший из Вод, становится вождем нового человеческого рода. Итак, потоп служит прообразом и погружения в морскую бездну, и крещения. Согласно св. Иринею, он — символ Спасения, дарованного Христом, и Страшного суда. «Следовательно, потоп был прообразом того, что окончательно свершилось вместе с крещением... Подобно тому как Ной пустился в плавание по морю смерти, в котором погибло грешное человечество, и выплыл из него, крещаемый погружается в купель для последней схватки с морским драконом, чтобы выйти из нее победителем...».

Крещальный обряд содержит в себе также параллель между Христом и Адамом. Она занимает значительное место уже в теологии апостола Павла. «Посредством крещения, — утверждает Тертуллиан, — человек вновь обретает богоподобие» (De Bapt., V). Для св. Кирилла «крещение является не только очищением от грехов и благодатью восыновления, но и антитипом Страстей Христовых». Крещальная нагота также включает в себя ветхую одежду тления и греха, в которую облекся Адам после грехопадения», и таким образом возвращается к первозданной невинности, в состояние праотца человеческого до первородного греха. «О, восхитительная вещь! — восклицает св. Кирилл. — Вы были наги пред глазами у всех и не испытывали от этого стыда. Ибо, поистине, вы носите в себе образ Первоадама, который был наг в раю,
но не стыдился своей наготы».

Крещальная символика не ограничивается богатством библейских отсылок и не сводится к реминисценциям потерянного рая, но этих нескольких текстов вполне достаточно для наших целей. Ведь мы стремимся не столько к изложению крещальной символики, сколько к инновациям, внесенным в нее христианством. Отцы древней Церкви рассматривали символику почти исключительно как типологию: их занимали поиски соответствий между Ветхим и Новым Заветом.
(Напомним суть и обоснование этой типологии. «Ее отправная точка содержится в самом Ветхом Завете. В самом деле, во время пленения пророки возвестили наро-
ду Израиля, что Господь свершит ради него деяния, превосходящие те, что Он совершал прежде. Например, неизбежен новый Потоп, в котором погибнет грешный мир,
а те, кто уцелеют после него, положат начало новому человечеству; неизбежен новый Исход, во время которого Господь силою своей избавит человечество от долгов;
неизбежен новый рай, в который Господь введет свой освобожденный народ. Все это составляет первую типологию, которую можно назвать эсхатологической, ибо грядущие события являются в глазах пророков событиями конца времен. Стало быть, типология не была изобретением Нового Завета. Он лишь показал, что она осуществлялась в лице Иисуса из Назарета. Ведь события конца времен, их полнота и впрямь были свершены при нем. Он — новый Адам, с которым пришли времена будущего рая. В нем уже свершилось разрушение грешного мира, предваренное Потопом. В нем свершился подлинный Исход, освободивший народ божий от тирании демона. Апостольская проповедь использовала типологию как подтверждение истинности своего послания, показывая, что Христос продолжает и превосходит Ветхий Завет: "Все это происходило с ними, как образы (typikos); a описано в наставление нам, достигшим последних веков" (7 Кор. X, П). Именно это апостол Павел именует consolatio Scripturarum...» [Danielou J. Bible... P. 9—10).)

Современные авторы склонны следовать их примеру: вместо того, чтобы рассматривать христианскую символику в рамках символики всеобщей, повсеместно засвидетельствованной в нехристианском мире, они упорно соотносят ее только с Ветхим Заветом. Если верить этим авторам, в христианской символике важен не ее общий и непосредственный смысл, а ее оценка с библейских позиций.

Лучшее объяснение смысла Крещения - это параграф "Крещение, потоп и акватическая символика" в далеко не самой известной из книг Мирчи Элиаде "Образы и символы". Приведем некоторые выдержки оттуда.
(1)
Напоминая главные черты акватической символики, мы имели в виду определенный пункт: а именно, религиозную переоценку Вод, произведенную христианством. Отцы Церкви не преминули воспользоваться кое-какими дохристианскими и всеобщими оценками акватической символики, в свою очередь обогатив их новыми значениями, отно сящимися к исторической драме Христа. В «Очерках сравнительного религиоведения» мы приводили два святоотеческих текста, один из которых указывает на сотериологические ценности воды, а второй — на символику крещения, смерти и воскрешения. Тертуллиан (De Baptismo, III—V) считал воду «первичным лоном Духа Святаго, предпочетшего ее всем иным стихиям... Ведь кому, как не воде, велел он произвести первых тварей живых? Вода первой произвела то, в чем есть Жизнь, дабы изумление наше иссякло лишь тогда, когда она породит жизнь посредством крещения. И при сотворении человека Господь тоже использовал воду, чтобы начать свое дело... Стало быть, естественная вода, в силу дарованного ей исключительного и древнего права, обладает свойством освящать всякое таинство, лишь бы во время его призывался Бог. Как только молитвы совершены, Дух Святый, спустившись с небес, останавливается над водами и освящает их; и воды, таким образом освященные, в свою очередь проникаются освящающей благодатью... То, что прежде целило тело, теперь целит душу; то, что доставляло временное здоровье, теперь дарует вечное спасение...»

Погружаясь в воду, «ветхий человек» умирает и дает жизнь новому, возрожденному существу. Эта символика замечательно отражена Иоанном Златоустом [Гомилии на Иова, XXV, 2), который пишет о многозначной символике крещения следующее: «Оно — смерть и гробница, жизнь и воскрешение... Когда мы окунаемся с головой в воду, как в могилу, ветхий человек погружается в нее целиком и тонет в ней, а когда выходим из воды, на его месте появляется новый человек...»

Толкования, предлагаемые Тертуллианом и Иоанном Златоустом, как нельзя лучше сообразуются с акватической символикой. И однако, эта христианская переоценка Вод содержит в себе новые элементы, порожденные историей, в частности, Историей Святой. Недавние работы П. Лундберга, Жана Даньелу и Луи Бейрнера наглядно показали, до какой степени крещальная символика насыщена библейскими иллюзиями. Крещение прежде всего осмысляется как погружение в пучину Вод, где крещаемому предстоит схватка с морским чудовищем. Прообраз этого погружения — омовение Христа в водах Иордана, которое было в то же время омовением в Водах смерти. «Кирилл Иерусалимский изображает спуск в крещальный водоем как погружение в Воды смерти, где обитает морской дракон, как подражание Христу, окунувшемуся в Иордан, чтобы покончить с властью дракона, в нем обитавшего: «Согласно Иову, — пишет Кирилл, — дракон Бегемот обитал в Иордане и вбирал в свою пасть его воды. И поелику нужно было размозжить голову дракона, Иисус, погрузившись в воды, связал его накрепко, чтобы мы обрели возможность шагать по скорпионам и змеям, и т. д.». Тот же Кирилл предупреждает оглашенного: «Затаился на обочине дороги дракон, подстерегая прохожих, берегись же, чтобы он тебя не пожрал! Ты идешь к Отцу Небесному, тебе придется пройти мимо этого дракона». Как мы вскоре увидим, это погружение и эта схватка с морским чудовищем представляют из себя инициатическое испытание, засвидетельствованное также и в других религиях.

Юрий Стефанов считал, что точнее всего смысл Крещения выражают строки Вячеслава Иванова:

Языков правду, христиане,
Мы чтим: со всей землей она
В новозаветном Иордане
Очищена и крещена.

С Крещением Господним, друзья!

Вы будете смеяться, и это поначалу правда звучит как цирк, но... Джулани первым делом уже успел разрешить в Сирии масонство, запрещенное с 1960-х гг. Уже открыли в Дамаске Верховную ложу Леванта, относящуюся к Великому Востоку Франции.

Излишне напоминать, что Великий Восток - чисто политическая структура, без какого-либо эзотерического бэкграунда за ней, а еще точнее - французская сеть влияния.

Завтра мы продолжим обзор фильмов, которые я посмотрел на каникулах (напомним, выше была серия постов о фильме "Освободитель" 2022 г.). А пока что всем рекомендую канал про Древний Элам: https://t.center/cuneifire

Не забываем и о канале про Древнюю Месопотамию: https://t.center/SmartBabylonia

И про Древний Иран: https://t.center/eranudaneran

А вот 18 февраля 2000 года - 25 лет назад - Карл Оттович Габсбург требует расчленения России (и Сербии) и видит самую большую угрозу в Путине, который на тот момент даже еще не был избран президентом. Как много нам открытий чудных готовят архивные СМИ...
https://www.inopressa.ru/article/18Feb2000/welt/arc:welt:peace.html