Тысячу лет назад, в психиатрической больнице, ко мне направили пациента на исследование. Он немедленно сообщил, что ничего делать не будет, потому что в кабинете везде понатыканы камеры, которые он готов в качестве акта доброй воли лично обнаружить и мне продемонстрировать. Первый триместр беременности, постоянная тошнота, утренний запах хлорки из коридора — все это крайне отрицательно сказывалось на рабочем энтузиазме. Я подумала “Хрен я сюда вернусь после декрета”, вслух сказала “ищите”, а сама пошла включать электрический чайник, находящийся в кабинете вопреки всем рекомендациям службы пожарной безопасности. Энтузиазм пациента быстро угас: он не смог достать до датчика пожарной безопасности на потолке и лениво ковырял вентиль батареи. Вскипел чайник, я заварила чаю себе и посетителю — в оставшийся после какого-то мероприятия одноразовый бумажный стаканчик. К чаю была коробочка леденцов от тошноты. Мой визави немедленно забыл про камеры, уселся за стол и сказал “ Ну с чайком можно и побеседовать! Только без этого безобразия” — и брезгливо посмотрел на таблицы для исследования когнитивных функций. Я со вздохом поинтересовалась о чем же он тогда желает побеседовать. — А вот. О Твин Пиксе! И следующие минут 40 мы действительно беседовали о Твин Пиксе, о саундтреке Анджело Бадаламенти, о провале второго сезон и о том, почему имя убийцы Лоры Палмер не должно быть раскрыто. “Может быть и вернусь сюда после декрета” — подумала я, закрывая за пациентом дверь. В больницу после декрета я не вернулась, а история эта странным образом закольцевалась спустя несколько лет, когда мужчина, пришедший на консультацию, сказал, что его понять его может только человек, смотревший “Rabbits” (лишь знакомый с этим сериалом читатель поймет всю степень моего замешательства). К чему я это все. Что определит путь творца лучше, чем место, которое его произведения занимают в сердцах подчас самых неожиданных зрителей. Rest in peace, Дэвид.