Культура отмены мертва Год назад мне попалась статья в The Atlantic, где профессор математики Александр Барвинок выступал против бюрократии DEI (diversity, equity, and inclusion) в академической среде США. В американских университетах от кандидатов требуют заявления о поддержке принципов инклюзии и разнообразия. Эта обязаловка у меня вот тут стоит, показывал ладонью чуть выше горла Барвинок, выросший в СССР. За ней стали попадаться и другие статьи, которые ставили под сомнение некоторые аспекты политики DEI или «повесточки» как пренебрежительно называют ее в соцсетях. Характерно, что статьи эти были в леволиберальных изданиях (в правых, наверное, тоже были, но в моем информационном пузыре таких изданий очень мало), которые в свое время подняли DEI на флаг — The Atlantic, The Guardian, The York Times. Откат был явно заметен. В середине года посыпались департаменты, отвечающие за разнообразие, сразу в нескольких крупных американских компаниях. Убедительное (как мне кажется) объяснение я увидел, если не ошибаюсь, у Екатерины Шульман (признана иноагентом в РФ). Лет десять назад движение DEI зародилось в соцсетях, в первую очередь, в твиттере, инициаторами были, понятно, молодые люди. Почуяв, куда подул ветер, политики от демпартии США стали публично использовать эту риторику. Они писали о проблемах расовой и гендерной идентичности и получали тысячи лайков и репостов. Люди вообще склонны отвечать на стимулы — чем больше было лайков, тем чаще они поднимали эти темы. Они ловили энергию, как будто люди в соцсетях — это огромная толпа, которая поддерживает человека на трибуне. Знаете, как на концертах: «Нью-Йорк, вы здесь?!». Даааа! — ревет толпа в ответ. Спустя время демократы стали замечать во властных коридорах все больше республиканцев и меньше своих однопартийцев. Их это насторожило. Оказалось, молодые люди не всегда ходят на выборы, чувство поддержки в твиттере не трансформировалось в электоральную поддержку. Тема DEI находила широкое отражение в медиа, люди с менее прогрессивными взглядами, столкнувшись с таким напором только из-за чувства противоречия (вот тут писал про схизмогенез) переходили в ряды республиканцев. Собственно, одной из главных претензий демпартии была в том, что она занялась социальной политикой и забросила экономическую, которая тревожила подавляющее большинство страны. Откат от агрессивной DEI-риторики был следствием самокоррекции демократических сил. Почувствовав, что она неэффективна с политической точки зрения, демократы стали немного закручивать этот вентиль. Понятно, что редакторам газет не присылали методички, как нужно критиковать систему. Поменялась атмосфера — общественно-политический дискурс, публицисты это чувствуют. А вчера все в том же The Atlantic вышла статья с заголовком «Культура отмены мертва». Автор Джонатан Чейт пишет, что спустя десять лет политика иллиберализма (политкорректность, cancel culture и woke-идеология) исчерпала себя. Гвоздем в гробу стала победа Дональда Трампа на выборах. Чейт приводит примерно те же тезисы, что описаны выше. Социальные сети создали идеальную среду для усиления политкорректности. Они формировали иллюзию реальности через мгновенный консенсус. Сыграл израильско-палестинский конфликт. Многие американские евреи, которые ранее поддерживали подход левых к расовым вопросам, начали осознавать, что их союзники считают их угнетателями, а не угнетенными.