вчера показала на кружке с перфомансом свою маленькую поэтическую штучку — аудио "кызым".
кызым — это дочка на татарском. для аудио мои тексты были переведены на арабский, озвучены и смонтированы небольшими любительскими силами. я выросла в мусульманской республике и первые буквы, которые нащупываются при тревоге под языком — всегда арабески. а ещё я часто шучу, что пишу не стихи, а молитвы. и это правда так — практически каждый текст — или дневниковая заметка (попытка поймать и запомнить) или аккуратно уложенные рядом слова и вещи, слова/вещи, которые будет удобно нащупать в любой момент, чтобы суметь продолжать движение.
это шутка, аудиосообщение на кассете и вещь на коленках.
рада поделиться с вами и отпустить гулять кызымку 🤍
и теперь нам, как всяким скорбящим, нужна будет жидкая пища — невозможное маленькое ничьё. и поэтому вымой меня мылом с щёлочью, да почище — так растёт закон из тела, тела не искалечив, но гораздо хуже — тело прервав и отставив в сторону.
меньше чем переносица птичья, моя девчачья неприметная жизнь, состоящая из кровавых и марких событий — остаётся лежать то ли сгустком на белом снегу, то ли вычтенной частью местности (здесь устала земля, и теперь мы её храним как память, но навещать её не приходим — потому что наш незаконный траур и наши солёные щёки запрещены пока что).
и меня волнует только тонкая ниточка неучтённого разговора, и меня беспокоит: — тело мёртвое, тело жiвое, — все на свете блёстки и конфетти, выпущенные на волю и смытые снегом весенним ручьём в мировые мирные верные океаны (это вода, она всегда безупречно права).
меня нету.
но есть что-то кроме меня и раны (вся земля мила, без меня мила, мне мила, ага).
чёрное чёрное тёплое время как уголёк головы как дрова тутовый кокон города и в глубине его искры горят если до дна досмотреть, то не выйдешь обратно
обряд посвящения в девочки проходит на грибоедова
все, кто вынырнет остаётся до следущей ночи.
ты всегда вылезала на берег первая и поэтому я тебя выбрала,
мой комочек.
•
горькая сиплая ноябрятая
я влюблена не в твою покоцаность а вот в то, как в тебе сочится из янтаря всё и стекает с волос,
а ты даже не замечаешь.
Глава 1
Это страшная сказка, закрой глаза и надень носочки. Это грустная сказка с сахарной клюквой в центре: Все, кому повезло тебя знать были очень везучими золотыми людьми. Наверное их кто-то поцеловал в макушки.
Так теперь у всех, кто тебя узнал голубая звёздочка вместо сердца. Она звенит, когда в мире где-нибудь северное сияние. И они тоскуют по не-случившимся, но очень красивым вещам, но им кажется — просто что-то всё тянет и не находит места. Списывают на старость, молодость, странный день.
Глава 2
Но когда приходил Зверь, Мерил платья твои и рвал платья твои — их клочки укрывали ковёр кожурой, В комнате было по колено одёжек, но ты в итоге Шла в его шкуре на утренник и все говорили Какой хороший костюм,
Но никто не знал.
Глава 3
Это как бы Вскрыть себя посерёдке и из себя вылезти. Это как бы поспеть. Прострел — ты тугая тугая тупая синяя жимолость, и я буду тебе рассказывать, с кем кто ел, пока не зачешутся локти от аллергии.
Всё, чего я от тебя прошу, невозможно. Единственное, чего я у тебя когда-либо просила — «Посмотри на меня». Но ничего не выходит. Наверное, я невидима Или ты слепа.
Но свою предыдущую кожу Я оставила у тебя И ты её до сих пор хранишь — лягушачий кокон Как самую главную драгоценность.
Глава 4
Рассказывать о том, что прошло всё равно что мыть камни железной губкой. Долго, ведёт ни к плохому и ни к хорошему, но звук раздражает.
Поэтому это Сказка о том, что ещё только будет.
О том, как мир надломится и проснётся сияющим. Может быть Уже завтра утром — в купчино жёлтый и розовый свет, пассажиры и уроборос. Как они обрадуются, что не надо идти на работу, представь. Как они превратятся В тех, кем хотели быть — За секунду Отрастят крылья и плавники.
А одна женщина Моя любимая женщина С голубыми глазами, лет сорока, мы часто едем одновременно Ничего не изменит, никем не станет Но в груди её загорится Очень острая голубая звёздочка.
Глава 5
Возвратившись домой — зверь не ест конфет, ни одних сластей из новогодних наборов, щеки горят от катания на морозе. В ворохе из поцелуев или укусов На бочок ляжешь И глубоко заснёшь.
Пролог
Догорит в огне, да горит в огне Олово, из которого было сделано Всё в тебе.
А потом будет тридцать первое декабря или первое мая — не знаю. Но мир проснётся Уже без тебя Или ты без мира — это как посмотреть.
тшшшшшшшшшшшшшшш все доспехи в язвочках ржавчины, жанна. тсссссс! будь потише не громче чем рядом горит огонь. то ли треск поленьев то ли гонятся за тобой
то ли ты не бежишь тупая/ зачем и куда бежать. просто встанешь прямая и навсегда сиплая молодая
и огонь в тебе — никогда не сила, а разрыв отравляющей их наивности. первобытная доброта и незрелость. обещание вырасти никогда не сбудется здесь.
большое важное ничьё во мне растёт (или, как рана, набухает и цветёт) — я отрекаюсь от любого слова, которое другой в мой рот кладёт. и остаюсь стоять как босанова. и яростно звучать. всё босоного — танец не имеет дна, а только пол, опору, важность тона. неважность страха, точки и резца.
я попрошу тебя молчать на самом деле. пока мы не закончимся для них.
и я стою огромным человеком и ненавижу каждый честный стих.
про м сти е н я —
йа т ак лю б л и. крок крак мыш ёж. каж мыр кор кххххххх ток цомк. рок, сок
