Чем ближе к солнцу, тем шире улыбка Икара Из-за того, что теперь приходится гораздо больше работать с людьми, заметил разницу между сообществами в отношении к условно «младшим». В университетском дискурсе, где мэтр обладает монополией на истину, и впрямь действует система казарменного подчинения. По этой причине, как мне видится, мы имеем ситуацию корпоративного разобщения. Так, одним из немногих людей до Renovatio, который пытался (и был успешен в этом) расширить и популяризировать антиковедческое сообщество, был Станислав Наранович. На момент создания своего канала он еще не имел законченного образования по специальности. И это многое говорит о нашем обществе. Прежде всего — о том, что система символического капитала в сфере не позволяет тебе одновременно быть крутым и добрым. Нужна постоянная система лицемерия, где ты сводишься до ФИО, должности и неких практических действий, которые делают тебя мэтром — т.е. заколдовывают. Я ни о чем новом не говорю, об этом писали еще Мишель Фуко, Жак Лакан и Стив Фуллер. Другое дело — неприятно замечать, что они правы и что люди гораздо больше пекутся о своем символическом капитале, чем об истине и благе как таковых. При этом статус мэтра не сильно зависит от реальных способностей субъекта, скорее наоборот: это тот случай, когда умеренность, умение подождать и потерпеть, а также вписаться в чужие требования играют наибольшую роль. А результат таких действий — внешняя или внутренняя конфронтация, страх потерять позиции и неумение существовать в легкости. Мэтры забывают о том, что даже самые сложные вещи можно подать просто, отбросив миллиард ссылок и официоза. Можно сделать науку дружелюбной, и фильм Йосефа Сидара «Сноска» — про это. История рассказывает нам о двух комментаторах Талмуда, отце и сыне. Сын должен получить премию за выдающееся исследование, но их путают с отцом из-за сходства фамилий. Отец — тоталитарный мэтр, который осуществляет предельно кропотливые исследования в области и считает, что только такое развитие является единственно истинным. Он презирает либеральный тип исследований своего сына, критикует его в интервью и считает, что занятия сына — это «вообще не наука». Вы где-то это видели, не так ли? У меня лично такая позиция академии вызывала комплекс неполноценности и нежелание писать что-либо вообще. Ведь ты никогда не сделаешь идеально, навсегда оставшись непрофессионалом. Всегда недостаточный. Всегда идиот. И никакой благодарности. Ведь на твоем месте всегда ждут другого, более кроткого и терпеливого. Многие говорят, что историческое фехтование — это болото. Конфликты, серая политика. Но в фехтовании есть кое-что, чего не достает интеллектуальной гуманитарной среде — умение быть дружелюбными. Даже тогда, когда ты не согласен. Даже тогда, когда ты не хочешь помогать. Недавно видел мем, который хорошо иллюстрирует эту ситуацию. «Моя любимая особенность русского языка! Когда пишут ‘при всем желании’ — желания нет вообще, а когда пишут ‘ладно, черт с тобой’ — это как правило говорит о полной решимости помочь человеку». И это правда так. По этой причине очень люблю наших аналитиков. Они хотят делать понятно, хорошо и для всех, а еще — умеют дружить. Антон Кузнецов поверил меня и позвал на подкаст Неискусственного интеллекта, Евгений Логинов взял интервью для своей книги о доказательствах бытия Бога и поддержал новую Renovatio репостом, Алексей Кардаш согласился рассмотреть мои тексты, благодаря чему я стал самым молодым автором Insolarance cult. Артём Беседин поддержал «принца дурной крови» информационно. Заведующий нашей кафедрой, Вадим Васильев, позволил мне и Андрею Нечаеву, одному из авторов Renovatio, подготовить ближайший выпуск Историко-философского альманаха. Да и все прочее мое общение с аналитиками сводилось к исключительному позитиву и желанию интеллектуального взаимообмена (Иван Девятко, Георгий Черкасов). Вайбят! Мораль будет. Почаще выеживайтесь, стройте из себя черт знает что: это обязательно поспособствует развитию науки и объединению.