Мария Лобанова
* * *
чтобы не соврать, пишу из точки, будто уже умерла
будто это последняя возможность вытолкнуть звук как выдох-хаусбол
на черную дорожку вселенной ‒
трепет звезды в окне
скрежет лицемерия, недосказанности, желания успеха
как мозаичный ковер с могилы Нуриева ‒ жих-жих
какой к черту успех, когда на всех парах несешься
в «старость, болезнь и смерть»
как это можно развидеть?
кровавая пизда войны жрет остатки ума
словно мокрые от дождя лепестки ириса возле подъезда ‒
они уже проглочены ее взглядом ‒ в один присест
можно ли присвоить время заново как вещь?
расковырять его ударами внимания, словно блестящую от пота грушу
выпорхнуть из кокона «как оно есть» в продолговатую влагу ночи
удрать от любого определяющего в место, где неразбериха ‒
королева
и ни с кем уже не воюет
Этот текст Марии Лобановой не прямо о войне, хотя война как идея в нем наличествует: и как вагина дентата, питающаяся сырой реальностью и «остатками ума», и как глагольное действие от противного («не воюет»), которое помещено в ударную позицию финала. Этот текст, скорее, о существовании на полях войны, причем не имеет значения, когда он написан: до или после 24 февраля 2022 года, поскольку предчувствие масштабной исторической катастрофы разливалось в воздухе и в 2019, и в 2020, и в 2021, многие писали о ней в том числе в понятиях вооруженного противостояния и в контекстах агрессии российского государства и его созревшей диктатуры. Этот текст о пребывании в зоне угасания и смерти, осознанном и неотвратимом выборе точки зрения, который, конечно же, напоминает об универсально-эзотерическом пути воина ‒ «жить, как будто умер» и «делать, что должен». Из этой точки более невозможны не только ложь («чтобы не соврать»), в том числе и главным образом самому себе, но и лицемерие, тщеславие, назойливые состояния страха, да и в принципе любая иллюзия, из тягучей магии которых состоит обычная жизнь, пока не происходит ее лавинообразного обрушения. Покрывало майи спадает, «мозаичный ковер с могилы Нуреева» (речь о надгробии, спроектированном в виде ковра, на знаковом для русской культуры кладбище Сен-Женевьев-де-Буа) растворяется в дымке прошлого, плотный кокон повседневности разрушается, остаются лишь «старость, болезнь и смерть», «кровавая пизда войны», голый субъект в пространстве боли и бессилия и его осознанный выбор, который в апогее катастрофы кажется единственно этически возможным. Этот текст о небе Аустерлица, сатори, психозе войны, желании освобождения от всего, что она отменила и что сделала совершенно неотменяемым в конкретном узле времени. И еще о том, как фемпоэзия пытается найти оптику и выработать язык для описания ситуации, в которой оказались мы, свидетели и невольные участники катастрофы.
#выбор_Юлии_Подлубновой#комментарий_Юлии_Подлубновой