— Напоминают? Тебе? — вслух спросил Фродо, ошеломленный последними словами Элронда. — А я всегда думал… — проговорил он с запинкой, смущенный тем, что Элронд умолк, — … я думал… ведь Первая эпоха… она… Ведь она же кончилась давным-давно? — Ты прав, — без улыбки сказал ему Элронд. — И однако я ее прекрасно помню... Я был глашатаем великого Гил-Гэлада и участвовал в битве у ворот Мордора... Дискуссия вокруг статьи в Виллидже про то, что русские феминистки отрицают науку как токсичную маскулинность и гадают на таро, многих из вас захватила, и не только вас. Но никто из тех, кто обсуждал статью, не понял того же, что и наши фемки. А ключик в словах "третья волна", "Федеричи" и "Фейерабенд". "Третья волна феминизма" - это период примерно с 1992 по 2004 год. В это время идеология феминизма ковалась в американских университетах на основе философий постмодернизма и неомарксизма. От постмодернизма феминизм-3 взял право вывернуть и "деконструировать" любую идею - поэтому упражнение "докажите, что рациональная наука выгодна мужчинам" вполне входит в рамки этой новейшей схоластики (цитируемая статья про науку - 1993 года). Но при этом постмодерн рассматривает деконструкции как интеллектуальные этюды, а не как святую истину. Нежно любимый мною пересмешник Фейерабенд снискал себе лютую ненависть половины Учоных, показав в 1969-1972 годах, что Научный Метод, где статью допускают к печати рецензенты, ненаучен по своему же собственному критерию научности, так как субъективен. Срезал. И крыть нечем. Ну а Федеричи самого Маркса поправила, заявив, что первоначальное накопление путем ограбления необходимо капитализму не в начале, а постоянно. У нее и ведьмы в этот нарратив вписаны. Но Федеричи - как и Фейерабенд - принадлежит еще более раннему времени. Хотя цитируемая ею книга вышла в 2004 году, она феминистка Второй волны (рубеж 1960-1970), а в 2004 году была уже матриархом и ветеранкой. По форме ее идеи академические, а по сути - из тех времен феминизма-2, когда любую идею рассматривали как коктейль Молотова, который нужно метнуть в ненавистное буржуазное общество. Но, друзья мои, наши фемки не имеют философской подготовки. В массе своей они перешли в феминизм из психотерапевтических кружков "психодрамы", "гештальта", "ресурсной психологии" и тому подобных шарлатанств. А поскольку они как правило выходки из слоя, который Солженицын назвал "образованщиной" - семьи потомственных умственных профессий из двух столиц - то критического мышления у них мало, зато фрустраций от запретов хоть отбавляй. И на все это ложится уже наш российский культ печатного слова как приказа свыше. Наши фемки не поняли и не могут понять контекст "таро" как символа нью-эйджа, который рушит принудительную религиозность Америки 1950-1960-х... они читают "приказано в таро" и исполняют уже давно потерявший актуальность приказ идейного начальства. Ревность не по разуму. И это, увы, присуще не только феминизму на Руси, но и крупным банкам, и даже и стартапам! Спросите себя, друзья - а нет ли и во мне какой-нибудь части этих наивных девочек, не случалось ли и мне сгоряча не подумав и не разобравшись слопать какую-нибудь дурную идейку, в которую и ее автор не верил? Это удивительно, но русская личность издавна находится под владычеством, даже игом родного слова. Датчане своего Кьеркегора сто лет не читали, французам Стендаль, пока не помер, был не указ, а у нас какой–нибудь саратовский учитель из поповичей напишет, что ради будущего нации хорошо было бы выучиться спать на гвоздях, и половина страны начинает спать на гвоздях. Такая покорность художественному слову вдвойне удивительна потому, что всем, кроме детей и сумасшедших, ясно как божий день: за этим самым словом стоит всего лишь бездыханное отражение действительности, модель. (Вячеслав Пьецух)