В Листве — Церковный Раскол, борьба со старообрядцами и огромное количество сект — и еще множество других проблем обсудим в эту субботу. Какую роль сыграли старообрядцы в дни революций и сталинские 30-е?
23 ноября в 19:00 у нас выступит руководитель культурного пространства «Солнце Севера» Николай Арутюнов с лекцией «Подземные течения жизни России: революция 1917 года как итог Церковного Раскола XVII века».
Николай поднимет необычные и интересные темы: - за что царь и патриарх стали почитаться за «рога антихриста» третью народа в 17 веке; - формирование с конца 17 века двух Россий, официальной и потаенной; - три социально-утопические легенды как сердечная воля великоросса; - как великороссы-староверы оказались у власти в 1930-е; - концепт «встреча в новом месте» как приглашение к обновлению политического понятийного словаря; - двоеверие русских или одна вера, но с подпольем?
Когда я думаю думаю о Боге, мне становится хорошо.
Например, есть на земле какой-нибудь прекрасный человек, которому я очень хочу понравиться. Такое глупое, детское желание. Но я не нравлюсь этому человеку, и он, возможно, немного меня презирает. От этого мне грустно.
Тогда я думаю о Боге. Я думаю о том, что Бог радуется этому хорошему человеку, радуется, что этот человек делает такое важное, прекрасное дело. И я тоже начинаю этому радоваться, и досада проходит. И мне становиться хорошо.
Схоласт Генрих Гентский полагал, что Бог есть первый объект мышления. Когда мы рассуждаем строго, в духе последовательной метафизики, мы с необходимостью приходим к Богу.
Современная (пост)метафизика, однако, полна произвола. Современная теология предъявляет к Богу требования, обусловленные случайными политическими симпатиями, делая Бога то грозным самодуром, то «слабым» демократом, уважающим личные границы.
Метафизика же требует не от Бога, она требует от нас — прежде всего строгости и, по возможности, ясности. Мы не всегда исполняем эти требования, но всегда стремимся к ним, коль скоро желаем мыслить метафизически.
Но не строгости ли и ясности требует от нас и размышление о Боге? При этом размышление о Боге — суть всегда и общение с Богом, ибо Бог — не мертвый, безмолвный объект, конструируемый нашей мыслью, но живая личность, внемлющая и отвечающая. Правда, нередко в метафизике Он действительно представляется статичным, «безмолвным», но лишь в качестве предварительного очерка, модели, адаптированной к ограниченным способностям нашего разума и в то же время способствующей их возрастанию.
Позволительно ли, в таком случае, ставить знак равенства между молитвой и метафизическим размышлением? Нет. Молитва больше метафизики. Метафизика только созерцательна, молитва помимо созерцания знает и страсть. Метафизика объективна, молитва и объективна, и субъективна, поскольку она включает в себя как чистое стремление к Божеству, так и совершенно частные просьбы к Нему. «Просите, и дано вам будет» (Мф. 7:7).
Эта широта молитвы создает известную опасность. Если в молитве перевешивает субъективный момент, она превращается в договор, спекуляцию на интересе, благочестие в обмен на исполнение просьбы. Как избежать этой опасности, отделить в молитве субъективное от объективного, страстное — от созерцательного? Здесь требуется смирение, умение буквально нутром чувствовать границу между своим Я и существом Бога. «Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42). Помогает, конечно, соборный опыт Церкви, хранимый в молитвословах.
Для меня метафизика легче молитвы. В молитве я острее чувствую себя, свой произвол, свои капризы. Это неприятно. Все это отгораживает меня от Бога. Метафизика притупляет чувство «Я», хотя и не устраняет его вовсе. Конечно, мысля метафизически, я любуюсь своей мыслью, и это можно поставить мне в упрек. Однако само любование становится возможным лишь потому, что вызвано оно чувством близости к Богу.
Раньше я стеснялся своей любви к метафизике, считал её лишь симуляцией молитвы. Теперь думаю иначе. Я стал больше доверять себе, в том числе и своей способности внимать Богу, и могу сказать решительно. Настоящая метафизика — это в том числе и молитва: честное, очищенное от дурного субъективизма размышление о Боге.
21 ноября в четверг в 19 часов лекция «Монистически-пантеистическая система: кто такой Бог Спинозы?»
О чем пойдет речь. Аннотация от автора По слову Владимира Соловьёва, понятие о Боге, данное в спинозизме, отвечает «первому и непременному требованию истинного богопочитания и богомыслия». Вместе с тем трудно себе представить более противоречивую фигуру в истории мысли, чем персону Спинозы — то ли атеиста, то ли единобожника, то ли «предателя еврейского народа», то ли радикального просветителя, то ли... Его Богом вдохновлялись, восхищались, или же спешили отмежеваться, откреститься. Множество дискуссий о его философской теологии насыщает историю европейской мысли — есть ли Бог Спинозы «безжизненная субстанция», или же «форма всех форм», или же «механическое первоначало природы», или же разлитое по всей вселенной могущество. Монистически-панентеистическая система Спинозы выражает множество наших идей — тем труднее пробиться к её основе.
В лекции рассмотрим метафизическое истолкование категории «Бог», как он понимается в ортодоксальном спинозизме, уделяя специальное внимание связанным с ним формулам-манифестациям «Бог, или природа», «Бог, или субстанция», «Бог, или все атрибуты Бога». Вопрос, который сам Спиноза никогда не ставит в своих текстах прямо, но который мы можем со всей справедливостью задать ему звучит так: «Кто такой Бог?»
Кто ведёт Андрей Володин, бакалавр философии БФУ им. Канта, магистрант Института теологии СПбГУ.
А ко дню преподавателя высшей школы я позволю себе напомнить, какие науки Петр Великий считал «высокими», то есть достойными преподавания в отечественных университетах: теология, юриспруденция, медицина и философия.
На фото — постамент памятника графу Уварову, что находится у входа в главное здание СПбГУ.
В гостях у Владимира Легойды – философ, историк философии Петр Резвых.
🔹 Что такое Воля Божья? Чем отличается наука от философии? Какие идеи К.С. Льюиса остаются актуальными сегодня? Что общего у веры с религией? Является ли вера страховым полисом от неудач в жизни? В чем универсальность любви? И нужна ли любви мера?
🔹🔹Смотрите новый выпуск авторской программы Владимира Легойды «Парсуна» с философом Петром Резвых, на любой удобной платформе:
24 ноября в 19:00 у нас выступит философ, старший преподаватель РАНХиГС, автор канала «Лаконские щенки» Никита Сюндюков с лекцией «Маленькие трагедии: рыцари и торгаши».
На лекции мы посмотрим на «Маленькие трагедии» Пушкина как на цельное произведение. Общий костяк всех трагедий — историософия, то есть представление поэта о смысле европейской истории.
Этот смысл определяется борьбой двух начал, двух мировоззрений: рыцарства и торгашества. «Рыцари» Пушкина выступают за честь и достоинство, существование которых поддерживается строгой иерархией. «Торгаши» — борцы с иерархией, они стремятся ко всеобщему равенству, в котором не останется места для стремлений к высшему.
«Маленькие трагедии» — это история о вырождении, пессимистический диагноз, который Пушкин ставит всей Европе Нового времени. А вместе с ней — и России.
РЕГИСТРАЦИЯ Вход за пожертвования в пользу спикера
