От греков, точнее, из их языка, нам, кроме прочего, досталось выражение «вносить свою лепту», означающее делиться ради благого дела и тем небольшим, что имеешь; впрочем, в этом деле надо соблюдать известную, чисто греческую умеренность, иначе может случиться так, что не останется «ни обола за душой». Последнее было бы невероятно грустным, ведь даже мёртвым нужен хотя бы один, иначе он иначе никак не сумеет упокоиться. По крайней мере, в это верили древние, которые клали умершим в рот эту монету (ναῦλος), дабы те могли расплатиться с перевозчиком мёртвых, Хароном, — но никогда, против известного мифа, на глаза: примеров последнего для Античности попросту не существует. Как пишет Лукиан, «стоит лишь умереть кому-нибудь из близких, как люди прежде всего торопятся положить умершему в рот обол, который должен будет послужить платою лодочнику за перевоз». По Ювеналу, «бед­но­му нет надеж­ды на челн сре­ди гряз­ной пучи­ны, [если] нет монет­ки во рту, [и] опла­тить пере­воз ему нечем». Согласно проф.-клас. С. Стивенс (1991), «как греческая, так и римская литература в эпоху с V в. до н.э. по II в. н.э. регулярно упоминает обычай помещения в рот покойного монеты в качестве платы перевозчику Харону за перевоз души через реку в подземном мире»; источники явления «достаточно изобильны и последовательны, чтобы заключить, что практика „харонова обола“ была широко распространённым погребальным обычаем греко-римского мира». Причём монета действительно должна быть самой ничтожной, медной, чем выражался символизм платы: так, по Лукиану, Харон, оказавшись в Дельфах, очень удивляется: «Так вот оно, золото … я сейчас впервые его увидал … его почти и не отличишь от меди … [которую] я хорошо знаю, взимая, как тебе известно, обол с каждого переезжающего на ту сторону». Эппиграматик Аммиан, подтрунивая над неким богачом, обещает ему: «Слой земли, одинаковый для всякого человека, ожидает тебя, под которым ты будешь покоиться … с не большей суммой, чем один обол». Лукиан шутит: «Не гораздо ли лучше было бы не иметь вовсе возможности уплатить провозную плату: ведь таким образом, ввиду отказа перевозчика принять их, мертвецы были бы отправлены обратно наверх и вернулись бы в жизнь». Однако, как отмечает проф.-клас. И. Моррис (1992), если бы Лукиан «почаще посещал похороны, то знал бы, что большинство погребений не содержит монеты для перевозчика. Так, в Олинфе IV в. только 66 из 644 могил имели обол, и ни одна — из римских могил в Коринфе примерно времени Лукиана»; итак, «добрые 95% захоронений обходились без монеты», а мы снова убеждаемся, что обряды греков очень отличаются от случая к случаю, и нет там никакой обязаловки, никакого диктата обычая, в отличие от некоторых. Следует, пользуясь случаем, заодно развенчать иное распространённое заблуждение, согласно которому Харон будто бы переправлял мёртвых через реку Стикс; в действительности не существует греческих источников, которые бы утверждали подобное. При этом народонаселение страстно убеждено в том, что то был Стикс, и никак иначе, иной ситуации и представить не в силах, что заставляет вновь вспомнить фразу Ницше «что этому верит весь мир, есть уже возражение». По мнению греков, переправа осуществлялась через реку Ахерон, о чём пишут Пиндар, Тимофей, Эсхил и Еврипид. Так же полагал и Вергилий, а вот у Овидия Орфей пересекает уже Стикс, как и у Проперция. У Аристофана говорится об озере, которое, согласно Платону, называется Ахерусиада; как сообщает Cуда, именно его пересекают мёртвые с помощью Харона. У Сенеки описан «Ахеронт, которого назад не переплыть», но также он упоминает «лодку, бортами влагу Леты зачерпнувшую». У Статия тоже «чрез Лету перевозчик»: итак, есть и третья версия, с Летой. Данте же, описывая Ад, возвращается к Ахерону. #cremation ⬅️⬆️ «Почему христиане запрещали кремацию, а греки считали, что её нужно заслужить?», 8/14 ⤴️➡️