НАКРЫВАЮ АМЕРИКАНСКОЕ БЛЮДО Она назвала меня «Хани». Мы на своем полушарии бездушно переводим это слово в «Дорогушу», а надо переводить дословно — надо в сладкое слово «Медок». Официантка назвала меня медком и спросила, какую картошку я буду — сладкую или обычную. Я до того не знал о существовании сладкой картошки, захотел попробовать. К тому же раз уж я медок, то полагается мне именно сладкая картошка и никакая другая. Я не смог сказать это на английском. Повезло, что не смог — батин флирт мне был не по возрасту и не по статусу. Вместо этого я зачем-то выкрикнул. Не знаю, как так вышло — я почти наорал на нее, я выкрикнул «СВИТ ПОТЭЙТО!». В американских фильмах про американскую армию солдаты выкрикивают «СЭР, ЕС, СЭР!» — примерно так я и выкрикнул «СВИТ ПОТЭЙТО!». Сначала она вздрогнула. Она даже прекратила чавкать жвачкой на пару секунд. А потом в нее вернулся материнский инстинкт, и она протянула свой американский «Гуууд чооооооооооойс, хани». Забрала меню, забыла погладить меня по головке и ушла к барной стойке — думаю, чтоб найти мне подходящий слюнявчик. Я смотрел на американцев пожирающих пищу — все равно, что смотреть на бразильцев, пинающих мяч. У американцев расширялись зрачки, пока они пожирали пищу. Копы поглощали пончики. Копы действительно поглощали пончики — это не стереотип. Один пончик пропадал в одном американском копе за два укуса. Пока мои копы кукожатся в арочках и выжидают свой бутерброд с сыром, эти поглощают по четыре пончика за восемь укусов. А потом они заливают их литром безлимитного кофе. А потом они уезжают отстреливать смуглых парней где-нибудь в Бронксе. Последнего я не видел, но стереотипы про американцев слишком часто подтверждались, пока я там был. Бургер вытекал в мой сладкий картофель. Официантка почему-то не уходила. Видимо, хотела убедиться, что я знаком с принципом поглощения пищи. Я взял одну картошку и, глядя на нее, засунул в рот — кажется, это ее не удовлетворило. Она ушла только после того, как я начал жевать. Наверное, решила, что пережеванную пищу я не стану выплевывать и вынужденно проглочу. Когда сладкое зальет мою полость, я буду вынужден проглотить — так она решила. Картошка была по-настоящему сладкой. Булочки бургера были слаще, чем бриошь. И даже кола была слаще, чем московская. Этот их орел, американский орел — он держит в клюве кубик кукурузного сахара. Он летает над америкой и залетает в гости к гражданам. Он в гости не с пустым клювом — американцы никогда не перестанут есть сахар. Их государство слишком хорошо научилось работать с зависимостями. Орел этот летает по всему миру. Он прилетает с чем-то крошечным в клюве, с чем-то сладеньким в клюве — обратно летит с чем-то значительным в лапках. Этот орел никогда не заметил бы Пабло. Орел подсадил целый мир — ребоночек этот ваш Пабло. Если мир сидит, чего вы хотите от американских граждан? Ну, кричат они — ну и что, что кричат? Они громче всех кричат о вредности сахара. Если я скажу американцу, что сигареты безвредны, потому что в них нет сахара, он начнет курить. Но граждане живут под крылышком орла. Орел работает с зависимостями. Америка и есть зависимость. Я подсел на нее давно — еще задолго до того, как посетил. Когда посетил, подсел еще крепче. От Гудзона и до Восточной реки, весь Манхэттен прилипал к моей подошве. Я люблю Америку и не люблю Америку — я намертво прилип к ней. Без участия Америки я новогодний стол не соберу. Буду запекать батат. Сначала нарежу брусочками. Перед тем как запекать любой картофель, лучше немного проварите его — так картошка станет мягкой внутри. Вытащите, высушите и залейте маслом. Если не лень, сделайте масло луково-чесночным — просто пожарьте лук и чеснок в масле, а потом процедите. Добавьте соль, перец, паприку и кукурузный крахмал, чтоб хрустело. Нагрейте духовку до двухсот двадцати. А дальше по ощущениям. Опирайтесь на ощущения — я не знаю, какая у вас духовка. Знаю только, что вам понравится. Картошка будет сладкой, не такой как у нас — вам точно понравится. Над вами тоже летает орел.