Сказка о КрамолеПолитические события последнего времени нашли себе отражение и в народном творчестве. В так называемых «частушках» (деревенских песенках) мы уже встречаем упоминание и
об агитаторах, и о прокламациях и т.д. Одна «частушка», например, начинается так:
«Не ходите вы, девченки
С демократами на бал:
Демократы вам насуют
Прокламацию в карман».Крестьянин А.П. Грудцин записал в глухом уголке Вятской губернии интересную сказку о «Крамоле». Революцию или «крамолу» фантазия сказочника олицетворила
в образе дочери царя «Мирона» (Нерона).
**
Жил да был на вольном свете царь Мирон. У этого царя Мирона было 140 жен. А на короне у царя Мирона вместо орла была ворона. Одна из жен царя Мирона была здоровенная, как лошадь, Матрена.
От рыжей Матрены и родились у царя Мирона
три дочки-тройнички. Родились они все разом, и никто их не сглазил. Дал им царь Мирон имена непутевые, разные-безобразные. Первую дочь назвал
Лихоманкой, вторую –
Кикиморой, а третью –
Крамолой. И заповедовал им царь Мирон не выходить, когда они вырастут, замуж, да не приказал и умирать во веки вечные, да заповедовал еще погубить людей крещеных не один мильон.
Умер царь Мирон. Пил он, сказывают, кровь христианскую. И вот кровлю досыта, как тигренок, напился и
в ад анафемой провалился.
Окочурилась вскоре после смерти царя Мирона и рыжая красавица его Матрена. А остальных его жен скоро разобрали сатрапы да барона (небось, не расклеваны вороны!). А три наши сестры замуж не пошли, как им и заповедал царь Мирон: такой уж был тогда закон. А куда они подевались, куда разбежались, никому проследить и в домек не попало, так без вести они и пропали…
Вдруг нежданно-негаданно
через много тысяч лет все три сестры объявилися. Первая сестра – старушка кривая, в чем душа сидит. Лихоманкой она называется. Засела она на трясинах да на болотинах. Как только промокнет крещеный человек в болотине, тут Лихоманка к нему и прицепится.
Объявилась и вторая сестра, что Кикиморой называется. Все она над бедняками издевается: ходит да выглядывает, где коровы у бедняков обретаются, где люди и ребятенки плачут – туда Кикимора и скачет, тут она и за дело принимается. И вот ни с того, ни с сего
молоко у коров отнимается, коровы хворают, хвосты задирают, а ребятенки без молока умирают (попы тем временем за кадило, да за могилы денежки огребают).
Объявилась и третья сестра, молодая еще, но кривая да горбатая, что Крамолой называется. Мычется она по свету да
кровопивством занимается: убивает она милистеров, воевод да бунмистеров. И за ее проделки нелегко крещеным людям приходится.
По городам и заводам Крамола шляется; оборачивается она, окаянная, где сорокой, где совой, а где емназисткой, барышней, где купчиком, а где и барином с кокардой. Вот по этому-то самому случаю все скурятники, конные и пешие стражники к кажинному крещеному рабу придираются. «Ты, мол, барышня-емназистка, окрамолилась, измозолилась, к тебе, мол, попали книжечки, на бумаге сатанинской кровью написанные». А к купчикам-голубчикам они привязываются: «А и на что, по что, мол, ты, соколик, с левольвертом похаживаешь? Не понюхался ли и ты с крамолой неистовой? Гайда-ка, мол, на исповедь, до самого справника коли что, он у тебя табачку понюхает, да и тюрьму тебя, соколика, забухает».
И стонут тюрьмы, народом переполненные; и великая грозная туча на людей надвигается. А злая хитрая Крамола, задравши трубой хвост, издевается: «Не поймать, мол, меня во веки вечные бесконечные, как и сестер моих Лихоманку да Кикимору».
«Биржевые ведомости», №8, 1908 годГазетная пыль
