​​Я уже как-то писал про Дьявола, которого нет. В смысле, про модернизацию его образа в Средневековой Европе. Но у рогатого, конечно, история богаче. Вот ещё пара строчек из ранней биографии. Впервые слово «сатана» появляется в Ветхом Завете (Книга Чисел, 22:22). «И воспылал гнев Божий за то, что он пошел, и стал Ангел Господень на дороге, чтобы воспрепятствовать (satan) ему». Здесь сатана – это лишь ситуативная функция ангела, одна из форм слова “hа-satan”, а вовсе не персонаж. Это IX-VIII в. до н.э. В следующих книгах Ветхого Завета (VI в. до н.э.), у Иова и Захарии, уже есть непосредственно “ha-satan”. Артикль указывает на конкретного персонажа, одного из многих подобных. Эти сатаны действуют только в интересах и с позволения Бога. И только в IV в. до н.э. в Паралипоменоне (тоже Ветхий завет) появляется “Satan” – имя собственное, без артикля. Этот Сатана научает царя Давида провести перепись евреев. Вот только этот же сюжет есть в более ранней версии, во Второй Книге Царств. И там Царь Давид совершает перепись по внушению Бога. Короче, в ветхозаветные времена очень сложно разделить волю Бога и волю Сатаны. Карасева в одной статье замечает, что есть тенденция – успехи монотеизма усиливают и развивают концепцию Сатаны, т.е. в ранних книгах Яхве боролся с локальными божками, а когда иудеи окончательно распробовали идею монотеизма, то придумали для единого бога единого противника. Причём они не заимствуют какого-то злого божка у соседей. “Satan”, как функция ангелов, был в иудаизме, просто функции дали личность, когда освободилось вакантное место антагониста.