Шесть чемодановМаксим Биллер, 2024 (Sechs Koffer, 2018), 192 pp
Пер. Александра Елисеева, изд-во «Книжники»
@knizhnikiru#palomebook Наполовину семейная сага, наполовину детектив — роман немецкого писателя Максима Биллера повествует об агентах советских спецслужб, прерванных карьерах и антисемитизме, который испытывала на себе советско-еврейская семья в скитаниях между Москвой и Прагой, Берлином и Цюрихом.
Отправной точкой повествования служит судьба деда Биллера, которого казнили в Советском Союзе в 1960 году за торговлю на черном рынке и валютную спекуляцию. Известно, что дела выдал чекистам кто-то из членов семьи. В романе о совершенном предательстве, «страшной семейной тайне», говорят открыто и вслух размышляют о чувстве вины. Предательство разделило семью и посеяло недоверие между родственниками, ведь кто-то из них был виновен. Дядя Дима во время отсидки за попытку бегства в Западный Берлин? Или молчаливый дядя Лева, который порвал с семьей? Биллер говорит, что ему не нравятся семейные тайны, и так он попытался заполнить этот пробел в истории семьи.
Однако Биллер пишет не мемуары и даже не автофикшн, но именно роман на автобиографическом материале, где память соседствует с фантазией, правда с вымыслом, а факты разбавляются теориями и домыслами. Так, его тетка, чехословацкая режиссерша Новой Волны Наталья Гелернтер, сняла позабытый ныне фильм «Ганка Цвайгова» о девушке, семью которой убили в концлагере. После войны она ведет веселый и разгульный образ жизни, но в конце фильма выбрасывается из окна. Наталья повторила судьбу своей героини, много лет спустя, уже в эмиграции в Цюрихе совершив самоубийство. Фильму и судьбе Натальи Биллер отводит особое место в романе, вот только ни «Ганки Цвайговой», ни режиссерши Гелертнет не существовало.
Биллер представляет шесть версий событий, погружается в сознание своих отца и матери, двух дядей, Натальи Гелернтер и своей сестры. И в каждом из этих миров мы уверены, что перед нами настоящее воспоминание. «Они с мамой любили этот диван», — говорит рассказчик в главе о своем отце, а несколько страниц спустя, с точки зрения матери, пишет, что она ненавидела этот диван, считала его неудобным и слишком узким для гостей. В книге постоянно возникают такие противоречия, искаженные или подавленные воспоминания, которые внезапно всплывают вновь.
Рассказчик знает, что его дед был приговорен к смерти в антисемитском климате, царившем даже после смерти Сталина, что тете долго не давали разрешения на съемки «проклятые чешские и словацкие бывшие соратники и антисемиты» и что дядю Леву старый друг называл «маленьким жиденком». Именно эти воспоминания — об атмосфере, о чувствах, о постоянной холодной неприязни — не вызывают сомнений и единообразны во всех из шести версий событий, в отличие от неуловимых фактов.
На главную загадку романа нет ответа, «Шесть чемоданов» заканчиваются невыполненным обещанием: сестра Елена только что опубликовала свою автобиографию, и в радио-интервью в ответ на вопрос, кто же на самом деле выдал деда, говорит, что это никого не касается.