Когда художница, наконец, покинула своё место, кажется, собираясь домой, блондинка решила, что в следующий раз обязательно подойдет и познакомится с ней.
На протяжении всей следующей недели дива с голубыми глазами каждый раз приходила в одно и то же время на то место, где так беззаботно располагалась Патил. Однако её там не было. Не спеша опустив руки, Даф решила, что Парвати больше не появится, но в этом она сильно ошибалась. В это воскресенье удача улыбнулась ей. Она снова встретила незнакомку, которая, как и прежде, устроилась неподалёку от башни и увлечённо рисовала её на холсте. В этот момент Дафна решила подойти и попытаться завести разговор, но всё пошло не так, как она планировала.
— Совсем неплохо написано, если ты маленький ребенок. В целом довольно скучно и как-то примитивно, — так началось их знакомство.
— Примитивно? Это звучит от человека, который не знаком с величием искусства вовсе, — шоколадные глаза заискрились недобрым огоньком, а на лице Гринграсс появилась едва заметная улыбка.
В этот миг между ними завязалась удивительная связь, которую можно было ощутить лишь в течение одного мгновения и одного дня — их воскресенье.
— Я летала к родителям, — произнесла она, словно признаваясь самой себе и невольно оправдываясь, вновь беря кисть и набирая на неё немного краски.
— Получилось как-то некрасиво и неясно, — заметила она, глядя на свой холст с характерным недовольством. Её блондинистые волосы слегка всколыхнулись, когда она сделала резкую пометку, а быстрый и оценивающий взгляд проскользнул по мальберту, заставив Парвати сжать кулаки от напряжения.
— Неясно, гадко, глупо и некрасиво. Как ещё это можно описать? Честно говоря, я устала всё это слушать, понимаешь? Если всё выглядит настолько ужасно, зачем тебе это? Почему ты продолжаешь приходить раз за разом? — голос ее заметно дрожал. Она давно не испытывала такого раздражения, но это невыносимое создание вновь выбивало ее из колеи и разрушало ее самообладание. Это происходило каждый раз, без исключения. На этот раз она достигла своей предельной точки. Ей хотелось крушить и метать всё вокруг.
— У меня в словах не было ничего плохого, — тихо произнесла Дафна, виновато переминаясь с ноги на ногу. В другое время это чувство казалось бы далеким, но сейчас она остро ощущала, что это именно оно.
— Что ты сказала? Я не понимаю, — спросила кареглазая, с выражением недоумения на лице.
— Но я бы не назвала это некрасивым, понимаешь? У тебя действительно есть талант и отличные навыки.
— Ты что, с ума сошла? В течение этих двух ужасных месяцев ты убеждала меня в том, что я бездарность и рисую не лучше ребёнка, а теперь заявляешь, что у меня настоящий талант? — не сдержавшись под давлением, Парвати подняла голос, резко сократив расстояние между ними.
— Да, — произнесла она, чувствуя, как опасность сгущается вокруг. Девушка боязливо закрыла глаза, предвидя, что сейчас разразится бурная речь на повышенных тонах. Однако ничего подобного не случилось. Мисс Патил молчала, осознавая, что сначала ей нужно выслушать. Протянув руку, она сжала ладонь, и в этот момент заметила, что Дафна открыла глаза и смотрит прямо в ее собственные.
— Ты знаешь, моё сердце с самого начала обратило на тебя внимание. Мне действительно хотелось с тобой подружиться, но в тот день что-то пошло совсем не так. Я не хотела тебя обидеть, честное слово, просто по-другому не умею. — её взгляд упал на их переплетённые пальцы, и она слегка сжала ладонь.
— А сейчас не хочешь дружить? — сердце ёкнуло от волнения.
— Нет, сейчас этого будет недостаточно, — ответила она, и их взгляды встретились. Жар между ними стремительно нарастал, сердце забилось чаще. Их губы соединились — нежно, но с трепетом, словно мир вокруг исчез, как сахар, растворяющийся в чашке чая. В этот момент всё стало яснее, и время будто остановилось.
Парвати не стала исключением. Кареглазая уже более года живет во Франции, где учится в одном из самых известных университетов страны. Решение уехать пришло стремительно, но дива ни о чем не жалела. В свои двадцать два года она успела попробовать себя во многих сферах, выучить новый язык и поработать официанткой. Находясь в сердце Франции, увлечённый живописью и обучением на стилиста, пришло осознание, что это идеальное место. Здесь чувствуешь себя по-настоящему как дома. Упорядочив все необходимое и, наконец, принявшись за свое любимое занятие, девушка погрузилась в мир, известный только ей. Каждое воскресное утро девушка приходила, погружалась в творчество и наслаждалась тихим уединением, наполненным умиротворением. Холст, озарённый новым прикосновением кисти, постепенно преображался. На нём оживали свежие оттенки, и уже намечался очертания Эйфелевой башни. На её лице светилась мягкая, почти детская улыбка, в которой гармонично сочетались полная сосредоточенность и лёгкость. Она словно погружалась в другую реальность, совершенно забыв о мире вокруг. Только болезненно знакомый голос, произносящий слова с присущей ему надменностью, вывел её из состояния транса и привлёк к себе желаемое внимание.
— Эйфелева башня? Это довольно банально, не находишь? — голос прозвучал, как гром среди ясного неба, слова были резкими, лишенными всякой нежности.
Над Вэтти появился женский силуэт — тот самый, что неизменно сопровождал её в последние месяцы. Это была дева с глазами цвета холодных льдинок, на голову выше Патил, которая нередко вмешивалась в её уединение. Она появлялась с такой грацией, словно была воплощением кошки, оставляя колкие замечания и самодовольно ухмыляясь. Глядя прямо в глаза, она не прерывала зрительного контакта, будто стремилась заглянуть в самую душу. Ее звали Дафной, и ей было двадцать четыре года, но более известно не было.
— Ты сегодня задержалась, и я уже начала думать, что ты совсем не появишься, — заметила художница, не отрываясь от своего занятия и повторяя ее интонацию.
— Как видишь, я пришла. Кому-то же нужно честно критиковать твои каракули, — с легкой усмешкой произнесла голубоглазая, в глубине души понимая, что ее ждали. — Неужели скучала?
— Ты что, шутишь? Критика — это прекрасно, но когда же ты научишься действительно критиковать, а не просто поливать грязью моё творение? Если ты скажешь что-то конструктивное, я с удовольствием тебя выслушаю. — отложив кисть в сторону и зафиксировав руки в узел на груди глаза с вызовом посмотрела в глаза напротив.
— Значит, ты соскучилась — это замечательно. Чего на прошлый раз не приходила, а? Я тебя тут не замечала.
Все началось два месяца назад. Гринграсс была ранней пташкой и обожала утренние прогулки, когда могла надеть наушники и бесцельно бродить по местным улочкам, подпевая своим любимым исполнителям. В один из таких мирных дней её внимание привлекла картина умиротворения: девушка сидела за холстом, время от времени касаясь его кистью. Она была так погружена в своё занятие, что Дафна не решилась нарушить это безмолвие и просто наблюдала с другого угла.
