Недавно нужно было с утра купить стрепсилс. Пачка в непривычно теплых цветах. Читаю — «со вкусом сливы и имбиря». Ничего себе, думаю. С детства помнилось, что стрепсилс — это когда у тебя арктическая ночь во рту наступает, а тут, пожалуйста, слива и имбирь, гастрономия почти. Может, уже и «Звездочку» с пало санто делают, почем мне знать. Мы уже достаточно близки к миру, в котором какой угодно продукт может иметь какой угодно вкус и аромат. Вкусы и ароматы эти будут абсолютно гиперреальны, с гаком. Имитируя, нельзя не переигрывать. В чем-то это чистая коммерция, в чем-то — желание превратить окружающий мир в сплошной дружественный интерфейс. Такой мир может показаться мягкотелым, но в нём проще обращать внимание на по-настоящему недружественные вещи. Хорошие времена рождают не только слабых людей. В них появляются и те, кому недостаточно личного комфорта, кто рвется натягивать провисший баланс там, где хороших времен недосыпали. В плохие времена обычно не до того. Мне очень нравится термин «жидкая современность» (liquid modernity) Зигмунта Баумана — в том числе и тем, что это очень продуктовая метафора. «Жидкая современность — теперь со вкусом…». Можно ругать всё-со-вкусом-всего за химозность состава и флюидность сути, а можно, как альтернатива, просто не возлагать на него бремя имитируемой сущности. Это набор таких «жидких современностей» с разными вкусами. Кожзам не кожа, автотюн не вокал, нейросеть — не автор. Никакого откровения в этом всё нет, но на самом деле есть. Суррогаты вторичны и чужеродны оригиналу, но они существуют — а значит, могут зачем-то пригодиться и к чему-то вывести. Недавно рядом со мной дудели курилку, чую знакомый аромат, спрашиваю, что за вкус. «Под табак», отвечают. А я и понимаю — какой же это табак, если у меня так овсяное печенье с молоком в детстве пахло, когда размокало. Так, по цепочке, и несколько важных вещей вспомнил. В общем — от всего можно ждать. И через всё можно дойти, как минимум, до многого. «Ты можешь быть кем угодно, но не забывай, кто ты есть».