затворница Ли
Channel
126
subscribers
Убежище скромного человечка, который просто хочет творить и дарить эмоции людям.
Фикбук: Lilit_15
« Нƴ ⲏ૯ƴж૯ʌυ я ςʌɑɞы ∂૦ઠьюςь
ʌυਘь ⲏɑʌ૦жυɞ ⲏɑ ς૯ઠя ςɞ૦υ ʌɑηы? »
cr: @night_crow
⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘
#зарисовка по ау
Овсь
⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘
От музыки, кажется, сотрясается даже мебель. Бешеный громкий рок приглушённо слышится сквозь тонкие стены. Дазай переехал в этот тихий небольшой район с искренней надеждой, что здесь будет вполне удобно заняться работой над новой книгой. Вот только он понятия не имел, что сайты в интернете настолько врут.
Милая невысокая женщина с первого этажа мимоходом предупреждала, что Дазаю придётся тяжко с новым соседом. В ответ на предостережения Дазай лишь улыбался и убеждал, что сможет найти общий язык с кем угодно, если захочет. Однако сейчас он закидывается горькими таблетками от головы, раскалывающейся от постоянного безостановочного шума с самого грёбаного утра, и протирает покрасневшие от недосыпа глаза, глупо глядя на открытый ноутбук с несколькими жалкими строчками новой главы. Похоже, стоит всё-таки поговорить и попытаться пояснить одному ублюдку, как его музыка и шумы из квартиры достали всех. Дазай абсолютно уверен, что многие жильцы разделят его мнение.
Осаму приглаживает волосы и выходит из квартиры, шагая к практически соседней двери. В тёмной футболке, из-под которой виднеются бинты, и шортах до колена. Нет ни сил, ни времени, ни желания прихорашиваться. Ещё хуже то, что он живёт совсем рядом с этим проблемным человеком. Дверной звонок заедает и не работает, так что приходится стучать самостоятельно. Не слишком агрессивно, но уверенно. За музыкой вряд ли его услышат без должных стараний.
Дверь наконец-то открывается спустя целых минуты две, и Дазай открывает рот, чтобы высказать пару ласковых нахалу...
— Чё надо? — шумный сосед выгибает бровь и зажимает губами сигарету, пренебрежительно сверкнув восхитительными голубыми глазами, напоминающими осколки льда. В одной растянутой майке, которая вообще не скрывает крепкие плечи, бицепсы и руки со слегка выделяющимися венами. Здесь нет открытых источников света, однако Дазай может поклясться, что видит, как на мышцах выигрывают блики. Он видит острые черты лица с чёткими скулами, рыжие вьющиеся волосы и, боги, полупрозрачные веснушки на щеках, носу и плечах. Возможно, Осаму сошёл с ума от усталости и недомогания, потому что ему кажется, словно перед ним блядское божество.
Дазай сглатывает и замечает, что мужчина вышел в одних боксёрах, и теперь не может толком отвести взгляд от его обнажённых сильных бёдер. Это некультурно и определённо не то, что нужно делать при первом знакомстве, дабы найти общий язык, но Дазай не понимает, каким образом должен себя вести, когда собственный язык отсох, отказавшись функционировать напрочь. В чужих пальцах дымится сигарета, заполняя пространство едким запахом вонючего дыма. Мимолётно глянув назад, Дазай натыкается на предположительно пустые банки из-под пива. Хотя, разумеется, долго любопытство внешними факторами не длится. Осаму совершенно по-дурацки хлопает ресницами и ртом, пытаясь связать жалкое предложение. Сердце застряло где-то в глотке, вместе со всеми словами. Зачем он приходил? Да чёрт знает.
Бог не миловал.
Дазай никогда не интересовался мужчинами. У него были девушки, он видел и спал с немалым количеством привлекательных женщин за всю свою жизнь. И никогда, никогда ещё Дазай не думал, что может задохнуться прямо сейчас.
— Ты типа глухой, красавчик? — спрашивает божество потрясающе насмешливым тоном, лениво почёсывая пальцами бедро.
Дазай умирает.
#зарисовка по ау
Овсь
⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘⫘
От музыки, кажется, сотрясается даже мебель. Бешеный громкий рок приглушённо слышится сквозь тонкие стены. Дазай переехал в этот тихий небольшой район с искренней надеждой, что здесь будет вполне удобно заняться работой над новой книгой. Вот только он понятия не имел, что сайты в интернете настолько врут.
Милая невысокая женщина с первого этажа мимоходом предупреждала, что Дазаю придётся тяжко с новым соседом. В ответ на предостережения Дазай лишь улыбался и убеждал, что сможет найти общий язык с кем угодно, если захочет. Однако сейчас он закидывается горькими таблетками от головы, раскалывающейся от постоянного безостановочного шума с самого грёбаного утра, и протирает покрасневшие от недосыпа глаза, глупо глядя на открытый ноутбук с несколькими жалкими строчками новой главы. Похоже, стоит всё-таки поговорить и попытаться пояснить одному ублюдку, как его музыка и шумы из квартиры достали всех. Дазай абсолютно уверен, что многие жильцы разделят его мнение.
Осаму приглаживает волосы и выходит из квартиры, шагая к практически соседней двери. В тёмной футболке, из-под которой виднеются бинты, и шортах до колена. Нет ни сил, ни времени, ни желания прихорашиваться. Ещё хуже то, что он живёт совсем рядом с этим проблемным человеком. Дверной звонок заедает и не работает, так что приходится стучать самостоятельно. Не слишком агрессивно, но уверенно. За музыкой вряд ли его услышат без должных стараний.
Дверь наконец-то открывается спустя целых минуты две, и Дазай открывает рот, чтобы высказать пару ласковых нахалу...
— Чё надо? — шумный сосед выгибает бровь и зажимает губами сигарету, пренебрежительно сверкнув восхитительными голубыми глазами, напоминающими осколки льда. В одной растянутой майке, которая вообще не скрывает крепкие плечи, бицепсы и руки со слегка выделяющимися венами. Здесь нет открытых источников света, однако Дазай может поклясться, что видит, как на мышцах выигрывают блики. Он видит острые черты лица с чёткими скулами, рыжие вьющиеся волосы и, боги, полупрозрачные веснушки на щеках, носу и плечах. Возможно, Осаму сошёл с ума от усталости и недомогания, потому что ему кажется, словно перед ним блядское божество.
Дазай сглатывает и замечает, что мужчина вышел в одних боксёрах, и теперь не может толком отвести взгляд от его обнажённых сильных бёдер. Это некультурно и определённо не то, что нужно делать при первом знакомстве, дабы найти общий язык, но Дазай не понимает, каким образом должен себя вести, когда собственный язык отсох, отказавшись функционировать напрочь. В чужих пальцах дымится сигарета, заполняя пространство едким запахом вонючего дыма. Мимолётно глянув назад, Дазай натыкается на предположительно пустые банки из-под пива. Хотя, разумеется, долго любопытство внешними факторами не длится. Осаму совершенно по-дурацки хлопает ресницами и ртом, пытаясь связать жалкое предложение. Сердце застряло где-то в глотке, вместе со всеми словами. Зачем он приходил? Да чёрт знает.
Бог не миловал.
Дазай никогда не интересовался мужчинами. У него были девушки, он видел и спал с немалым количеством привлекательных женщин за всю свою жизнь. И никогда, никогда ещё Дазай не думал, что может задохнуться прямо сейчас.
— Ты типа глухой, красавчик? — спрашивает божество потрясающе насмешливым тоном, лениво почёсывая пальцами бедро.
Дазай умирает.
╭─────────╮
#зарисовка
╰─────────╯
Достоевский уверен, что приходил на премьеру фильма с закрытой вечеринкой, а не в церковь. Но перед его глазами прямо сейчас маячит самое настоящее божество, и он не понимает, как мог оказаться в такой щекотливой ситуации. Яркое и одновременно совершенно белое пятно. С вьющимися белоснежными волосами, собранными в косу, и озорными огоньками в разноцветных глазах. Со смехом, заливистым и попугаичим. Заразительным, удовлетворяющим пришедших поклонников. Фёдор пытался выяснить, насколько фальшивые выражения чужого несомненно притягательного лица. Доверять людям — ошибка. Актёрам тем более. Побереги Господь душу.
Он разворачивается и выходит из душного заполненного помещения. Свежий воздух действует почти отрезвляюще. Достоевский не допустил сегодня и капли алкоголя в рот, однако всё равно чувствует плёнку опьянения. Что, очевидно, ничем хорошим не закончится.
Фёдор вытаскивает последнюю сигарету из пачки, которую сминает и выбрасывает в мусорное ведро неподалёку. Делает первую затяжку, прикрыв аметистовые глаза, и впускает в лёгкие ядовитый дым. С его слабым здоровьем курить противопоказано. С верой совершать грехи и быть на грани их тоже.
Фёдор хмыкает, когда улавливает приближение непрошеного компаньона. От незнакомца пахнет цитрусами. И ещё чем-то таким сладостно-приторным. Кажется, у Фёдора на зубах хрустит сахар. Или собственные раздробленные кости.
— Я всё ждал, пока ты подойдёшь познакомиться, а не будешь просто пялиться. Что помешало? — искушает и улыбается во все тридцать два, прислонившись спиной к стене рядом. Лёгкий ветерок треплет белые пушистые пряди.
— У меня крестик под одеждой, — отвечает Достоевский, словно это имеет какое-то значение для подобного человека. Да и для него самого, в целом, не имеет.
— Оу... — тянет божество, наигранно задумчиво и понимающе. Талантливо. Фёдор бы даже поверил, если бы не хитрая ухмылка на мягких губах, не предвещающая ничего доброго. — Придётся его снять.
Достоевский качает головой, пока думает, что это плохая идея. Всё, что связано с ненастоящими ходячими божествами, — автоматически плохая идея.
— Видимо, придётся, — соглашается, перекатывая слабый привкус поражения на языке. Непривычно, однако не горько. Почему-то, даже удовлетворяюще.
#зарисовка
╰─────────╯
Достоевский уверен, что приходил на премьеру фильма с закрытой вечеринкой, а не в церковь. Но перед его глазами прямо сейчас маячит самое настоящее божество, и он не понимает, как мог оказаться в такой щекотливой ситуации. Яркое и одновременно совершенно белое пятно. С вьющимися белоснежными волосами, собранными в косу, и озорными огоньками в разноцветных глазах. Со смехом, заливистым и попугаичим. Заразительным, удовлетворяющим пришедших поклонников. Фёдор пытался выяснить, насколько фальшивые выражения чужого несомненно притягательного лица. Доверять людям — ошибка. Актёрам тем более. Побереги Господь душу.
Он разворачивается и выходит из душного заполненного помещения. Свежий воздух действует почти отрезвляюще. Достоевский не допустил сегодня и капли алкоголя в рот, однако всё равно чувствует плёнку опьянения. Что, очевидно, ничем хорошим не закончится.
Фёдор вытаскивает последнюю сигарету из пачки, которую сминает и выбрасывает в мусорное ведро неподалёку. Делает первую затяжку, прикрыв аметистовые глаза, и впускает в лёгкие ядовитый дым. С его слабым здоровьем курить противопоказано. С верой совершать грехи и быть на грани их тоже.
Фёдор хмыкает, когда улавливает приближение непрошеного компаньона. От незнакомца пахнет цитрусами. И ещё чем-то таким сладостно-приторным. Кажется, у Фёдора на зубах хрустит сахар. Или собственные раздробленные кости.
— Я всё ждал, пока ты подойдёшь познакомиться, а не будешь просто пялиться. Что помешало? — искушает и улыбается во все тридцать два, прислонившись спиной к стене рядом. Лёгкий ветерок треплет белые пушистые пряди.
— У меня крестик под одеждой, — отвечает Достоевский, словно это имеет какое-то значение для подобного человека. Да и для него самого, в целом, не имеет.
— Оу... — тянет божество, наигранно задумчиво и понимающе. Талантливо. Фёдор бы даже поверил, если бы не хитрая ухмылка на мягких губах, не предвещающая ничего доброго. — Придётся его снять.
Достоевский качает головой, пока думает, что это плохая идея. Всё, что связано с ненастоящими ходячими божествами, — автоматически плохая идея.
— Видимо, придётся, — соглашается, перекатывая слабый привкус поражения на языке. Непривычно, однако не горько. Почему-то, даже удовлетворяюще.
Forwarded from сóрок сорóк || AW
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from Голучка
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Немного моих почеркушек с ней, пускай, по моему мнению, нужный вайб я и не передала(~‾▿‾)~
#арт
#арт
И так, я считаю, что настало самое время поднять тему этой женщины. Адель в моём личном мире и в моих текстах мать Фёдора Достоевского.
Впервые она появилась в моём фанфике «Фотоплёнка наполнена чувствами».
В настоящее время, пока что, её реальная фамилия Митчелл, однако не факт, что в дальнейшем я не буду это менять. Просто суть остаётся неизменной — в моих текстах мать Достоевского зовут Адель. И ещё она буквально женская копия Фёдора, ибо он пошёл в мать.
В основном Адель фигурирует в моих ролках, потому что ролю я, очевидно, куда чаще, чем пишу полноценные работы, но я словил на ней фикс в последнее время, так что решил официально рассказать вам:^
#фанфект
Впервые она появилась в моём фанфике «Фотоплёнка наполнена чувствами».
В настоящее время, пока что, её реальная фамилия Митчелл, однако не факт, что в дальнейшем я не буду это менять. Просто суть остаётся неизменной — в моих текстах мать Достоевского зовут Адель. И ещё она буквально женская копия Фёдора, ибо он пошёл в мать.
В основном Адель фигурирует в моих ролках, потому что ролю я, очевидно, куда чаще, чем пишу полноценные работы, но я словил на ней фикс в последнее время, так что решил официально рассказать вам:^
#фанфект
Forwarded from solitudine con l'anima 🌙
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
꧁୨──♰── ୧♰୨ ──♰──୧꧂
#зарисовка
Ꮋᴀ ᴨᴀᴧϞᴛᴩγ ᴏᴛ кудесника
ᐯᗩᗰᑭIᖇE ᑕIᖇᑕᑌS
꧁୨──♰── ୧♰୨ ──♰──୧꧂
«Заходите в наш единственный в своём роде „Vampire Circus” — цирк чудес и волшебства, где выступают сами бессмертные!»
Яркий заливистый смех прокатывается на весь огромный шатёр. Звонкий такой, практически попугаичий. Гоголь жонглирует разноцветными мячиками и попутно умудряется танцевать, вызывая у публики восхищённые возгласы. Чудеса и волшебство — вот что обещает броская вывеска и весёлые буклеты. Чуя поднимает очередной тонкий кинжал, сделанный из обычного дешёвого металла, и думает, что всё это — чёртова ложь, кропотливо сотканная самим Демоном. Дазай, прикованный к широкой доске, улыбается во весь рот, пока в него летят лезвия, врезаясь в дерево буквально в сантиметрах от его тела, срезая редкие каштановые волоски. Потому что не может не улыбаться. Это его работа.
Дазай с Чуей поклоняются публике и уходят за кулисы, освобождая место для Ацуши и Акутагавы. Ацуши единственный оборотень в этом цирке, чем, разумеется, умело пользуются. Ацуши очень милый парень с ямочками и абсолютно влюблённым взглядом при виде Акутагавы. Живой и солнечный. Однако на сцене он — животное, выполняющее команды под оглушительный хлёсткий звук плети. А Гоголь танцует вокруг них, выдаёт различные трюки, оглашает выходы и наслаждается вниманием зрителей, словно весь шатёр принадлежит ему. Технически, это не так, но кто же знал, что если Демон влюбляется, то это оборачивается проблемами для всех. Достоевский занимает самые лучшие места в своём же цирке и бессменно хлопает в ладони, смотря исключительно на Гоголя. Чтобы потом не давать спать всем работникам по ночам, вылизывая кровь с чужих губ и кусая бледную кожу, присущую всем альбиносам. Сумасшедшие ублюдки, которые определённо друг друга заслуживают.
— Сегодня Гоголь особенно разошёлся. Надеюсь, Ацуши и Акутагаве не достанется там слишком, — мычит Дазай устало и скрещивает их с Чуей пальцы в замок, прижимаясь к его плечу. В цирке у каждого есть свой партнёр. С ним делится одна клетка на двоих. Называют культурно «комнатой», но ничем не отличается от клетки. Их выпускают только на выступления, потому как ванна и вода здесь есть. И пищей снабжают по графику. Свободно передвигаться по шатру могут только Достоевский и Гоголь.
Вампиры — не люди. Их никому не жалко, даже если просить о помощи, отчаянно и плачуще. Монстров никто не спасёт. Те, кто пытался, гниют в земле, закопанные под безумный хохот Гоголя.
— Отдыхай. Я буду сторожить твой сон, — Чуя тихо выдыхает, целуя Дазая в макушку. Он держится ради его улыбки, очаровательных клыков и дурацких родных шуточек.
— Ты тоже не засиживайся. Пока ты рядом, меня не мучают кошмары, — Осаму мягко трётся щекой о плечо Накахары, прикрывая пушистые тёмные ресницы. Тот факт, что они уже живут в вечном кошмаре, решает не добавлять.
«Заходите в наш единственный в своём роде „Vampire Circus” — цирк чудес и волшебства, где выступают сами бессмертные!»
— И помните, что из этого ада не сбежать, — шепчет Чуя презрительно и рвёт яркий буклет на части.
#зарисовка
Ꮋᴀ ᴨᴀᴧϞᴛᴩγ ᴏᴛ кудесника
ᐯᗩᗰᑭIᖇE ᑕIᖇᑕᑌS
꧁୨──♰── ୧♰୨ ──♰──୧꧂
«Заходите в наш единственный в своём роде „Vampire Circus” — цирк чудес и волшебства, где выступают сами бессмертные!»
Яркий заливистый смех прокатывается на весь огромный шатёр. Звонкий такой, практически попугаичий. Гоголь жонглирует разноцветными мячиками и попутно умудряется танцевать, вызывая у публики восхищённые возгласы. Чудеса и волшебство — вот что обещает броская вывеска и весёлые буклеты. Чуя поднимает очередной тонкий кинжал, сделанный из обычного дешёвого металла, и думает, что всё это — чёртова ложь, кропотливо сотканная самим Демоном. Дазай, прикованный к широкой доске, улыбается во весь рот, пока в него летят лезвия, врезаясь в дерево буквально в сантиметрах от его тела, срезая редкие каштановые волоски. Потому что не может не улыбаться. Это его работа.
Дазай с Чуей поклоняются публике и уходят за кулисы, освобождая место для Ацуши и Акутагавы. Ацуши единственный оборотень в этом цирке, чем, разумеется, умело пользуются. Ацуши очень милый парень с ямочками и абсолютно влюблённым взглядом при виде Акутагавы. Живой и солнечный. Однако на сцене он — животное, выполняющее команды под оглушительный хлёсткий звук плети. А Гоголь танцует вокруг них, выдаёт различные трюки, оглашает выходы и наслаждается вниманием зрителей, словно весь шатёр принадлежит ему. Технически, это не так, но кто же знал, что если Демон влюбляется, то это оборачивается проблемами для всех. Достоевский занимает самые лучшие места в своём же цирке и бессменно хлопает в ладони, смотря исключительно на Гоголя. Чтобы потом не давать спать всем работникам по ночам, вылизывая кровь с чужих губ и кусая бледную кожу, присущую всем альбиносам. Сумасшедшие ублюдки, которые определённо друг друга заслуживают.
— Сегодня Гоголь особенно разошёлся. Надеюсь, Ацуши и Акутагаве не достанется там слишком, — мычит Дазай устало и скрещивает их с Чуей пальцы в замок, прижимаясь к его плечу. В цирке у каждого есть свой партнёр. С ним делится одна клетка на двоих. Называют культурно «комнатой», но ничем не отличается от клетки. Их выпускают только на выступления, потому как ванна и вода здесь есть. И пищей снабжают по графику. Свободно передвигаться по шатру могут только Достоевский и Гоголь.
Вампиры — не люди. Их никому не жалко, даже если просить о помощи, отчаянно и плачуще. Монстров никто не спасёт. Те, кто пытался, гниют в земле, закопанные под безумный хохот Гоголя.
— Отдыхай. Я буду сторожить твой сон, — Чуя тихо выдыхает, целуя Дазая в макушку. Он держится ради его улыбки, очаровательных клыков и дурацких родных шуточек.
— Ты тоже не засиживайся. Пока ты рядом, меня не мучают кошмары, — Осаму мягко трётся щекой о плечо Накахары, прикрывая пушистые тёмные ресницы. Тот факт, что они уже живут в вечном кошмаре, решает не добавлять.
«Заходите в наш единственный в своём роде „Vampire Circus” — цирк чудес и волшебства, где выступают сами бессмертные!»
— И помните, что из этого ада не сбежать, — шепчет Чуя презрительно и рвёт яркий буклет на части.
От себя добавлю только то, что на меня бы кто смотрел с такой «ненавистью», как Дазай на Чую:)
Telegram Center
Channel