#книжный_раф_с_карамельным_сиропом Больше всего мне нравится, когда книжки вызывают ярость. Особенно – когда это ярость обманутых ожиданий. Человек, которого предали, и который об этом говорит, поразительно ярко раскрывается, становится безупречно иллюстративным. К чему это я? На посте с обложкой «Книжного домика в Тоскане» 184 голоса по делу, и большинство уверено, что это уютный детектив, или cozy crime. К этой версии нормально так вплотную подползает версия про то, что это любовный роман. За магреализм тоже голосов достаточно, однако правы были те, кто ставил клоунов. Я заранее сочувствую и тем, кто уже искал под этой ми-ми-ми обложечкой уютное чтение, и тем, кто пропустил очень красивый, глубокий текст только потому, что судил по ванильной обложке. Это реальные мемуары реальной книготорговки, и они вообще не сахарные. И как мне кажется, МИФ с этим ня-кавай дизайном выстрелил максимально мимо заинтересованной аудитории. Начнём с фигуры автора. Альба Донати – большая литературная дама в Италии. У неё вагон престижных поэтических премий, она издавала многих больших шишек, в частности, Каннингема и Памука, и довольно долго председательствовала в древнем литературно-научном клубе, который существует с ХIX века и выглядит не менее пугающе, чем наша тусовка вокруг какой-нибудь Большой Книги. На седьмом десятке Донати решила быть поближе к отцу, матери и прочим родным корням – и вернулась в крохотную родную деревню Лучиньяна. Там полторы сотни человек населения, и под сотню – родичи Донати. Чтобы открыть свой утопический маленький книжный на склоне холма, она запустила мощный краудфандинг и не менее мощную рекламу. Собрав под полсотни тысяч евро, она выкупила и отремонтировала маленький коттеджик на склоне горы и набила его уже классической феминистской эссеистикой (или, правильнее сказать, серьёзными женскими книгами всех жанров) и красивыми книгами о садах в литературе и искусстве. Это было в 2019 году, а в 2020 её свежеоткрытая деревянная лавочка сгорела. Можно, конечно, думать на проводку, но учитывая то, что цветочные вазоны около магазинчика кто-то до этого уже пинал в пропасть, версия с поджогом тоже замечательно живёт. Через пару месяцев эти упорные люди (Донати, друзья и родные, человек десять) отстроили свою утопию заново. Как раз к локдауну. Книга – дневник-эссе о том, как она строилась, открывалась, жила в локдаун и прощалась с родителями, которые умерли в процессе подготовки книги к печати. Это яркая и яростная прямая речь взрослого поэта и литкритика, которая по структуре ближе всего, пожалуй, к «Саду против времени» Оливии Лэнг, тоже написанному в карантин и тоже построенному на личной памяти и близости к природе. И для Лэнг, и для Донати много значит, допустим, Джармен с его садовыми упражнениями на пороге смерти. Как и Лэнг, Донати с бешеной скоростью швыряется именами и цитатами. По этой книге можно нормально так восстановить ассортимент упомянутого тосканского книжного домика и заодно собрать нефиговую библиотеку ярких женщин, поэтов, нобелиатов и nature writers (Шишков, прости). По поводу этой книги мне невольно вспоминается девица с Рёскиным, которая выскочила из магазина в ярости после того, как я показала ей Дяченок. Обложка оскорбила её чувство прекрасного. Интересно, сколько таких юных леди, уже скупивших у АдМаргов всю Лэнг, Маклир, Секигути, Лонг Лит Вун и этого, про мох, а у Лимбахов – новую Дикинсон, будут морщить на меня свои эстетские носики в непритворном отвращении, когда я начну пихать им в зубы эту книжку?.. P.S. Ещё она добродушно поддевает Байтелла, типа «не все книжники мизантропы», просит друзей забрать чай из Англии, а литературные носки из Израиля, подшучивает над местными стариками и фанатично пересаживает цветочки свои цветочки. Я в любви, потому что юмором, жизнелюбием и умением смотреть снисходительно на всю дичь и тьму этого мира она напоминает мне, например, мою квартирную хозяйку. Это буквально то, чем я хочу быть, когда вырасту.