«Макдольнизация» как борьба с «инфекцией свободы» И Самара с её впечатляющей коллекцией русского авангарда, и Калининград с его уникальным потенциалом культурного моста между Востоком и Западом, и такой далекий от всей остальной России Владивосток получают «подарок» – филиалы Третьяковской галереи. Да, это повод для радости. Однако эти региональные кейсы идеально иллюстрируют более тревожный процесс: вместо развития самобытных музеев с собственной исследовательской и кураторской школой регионы получают культурные «франшизы». Этот тренд становится ещё более показательным на фоне последних событий в самой Третьяковке – слияния отдела новейших течений с отделом советской живописи. То, что могло бы показаться рядовой административной реорганизацией, является частью более масштабного процесса трансформации российского музейного ландшафта. Мы наблюдаем удивительный феномен: в то время как во всем мире музеи движутся к децентрализации и разнообразию, в России происходит обратный процесс – своего рода «макдональдизация» музейного пространства. Третьяковская галерея, исторически московский музей с четкой локальной идентичностью, превращается в сетевого оператора культуры. Это напоминает советскую практику создания типовых Дворцов культуры – только теперь в премиальном сегменте. Вместо поддержки уникальных региональных институций создается сеть филиалов с предсказуемым «брендированным» контентом. Увлекательный для изучения пример того, как культурная унификация может быть замаскирована под культурное развитие. Растворение отдела новейших течений в более «традиционной» структуре музея символично: современное искусство, этот вечный enfant terrible музейного мира, должно быть приручено и встроено в «правильный» исторический нарратив. Как будто мы наблюдаем римейк знаменитой выставки «Дегенеративного искусства» 1937 года, только в мягкой, административной версии – не запретить, а растворить. Особая ирония заключается в том, что всё это происходит под лозунгами «доступности искусства» и «культурного просвещения регионов». Однако истинная доступность культуры заключается не в количестве точек дистрибуции, а в разнообразии художественных высказываний и институциональных подходов. В этом контексте Третьяковка превращается из музея в некий культурный холдинг, подобный McDonald’s в сфере быстрого питания. Но если унификация в бизнесе может быть оправдана экономической эффективностью, то в культуре она ведёт к интеллектуальному обеднению. Современное искусство, как справедливо отметил искусствовед и куратор Андрей Ерофеев, «заражало людей чувством свободы». Похоже, именно эта «инфекция свободы» и должна быть локализована через новую институциональную архитектуру. Но история искусства учит нас: чем сильнее административное давление, тем более изобретательными становятся художники в поиске новых форм высказывания. В конце концов, может быть, именно эта централизация парадоксальным образом спровоцирует появление новых, неформальных пространств культурного сопротивления. Как говорится, «природа найдет способ» – особенно когда речь идет о природе творческого самовыражения.